IX. Time to say goodbye (1/2)
</p>
«Проститься — это немножко умереть», — Раймонд Чандлер</p>
Пообіцяй мені — Один в каное</p>
— Пообіцяй мені, — в бессвязном бреду она даже не подозревала, что говорила на украинском языке. А если бы знала, что в тот же момент хваталась за живую руку Барнса, сгорела бы заживо. — Що ти залишиш світло, коли я піду.<span class="footnote" id="fn_29862944_0"></span>
Он вколол ей две дозы морфия за двенадцать часов. Обычного человека эта норма убила бы, для неё — даже не понизила болевой шок. У Джеймса только и хватало сил думать, что заставляло Соколову прогонять себя через девять кругов ада. Переживал за неё? Не в этот раз. Она просто лежала у него в постели, потому что сама пришла. Её никто не заставлял, не гнал в спину просить его о помощи. Хотя Саша и не просила. Постучала и, будто так и нужно, свалилась ему на руки. А Джеймсу приходилось это всё разгребать. Он не спал третьи сутки. И, скорее всего, ближайшие тоже не будет. Саша умела преподносить подарки. Даже вне битвы она умудрялась харкать кровью и орать от боли, будто её заживо резали.
Визжать она перестала, наверное, с полчаса назад. И тишину теперь нарушало лишь её тяжелое дыхание и слова на украинском, которые Джеймс понимал через раз. Ему не хотелось стоять возле неё, как это было в России. Там у него была мотивация — отблагодарить её за когда-то его спасение. Здесь — никакой мотивации. Вся правда была у него на ладони, и он, кажется, даже смирился со словами Соколовой насчет Мишель. Это вполне было реальностью, какой смысл было тогда ему предлагать жилье, если бы он на самом деле был отцом девочки. Саша не настолько глупа. Но, тем не менее, не делал и шага из комнаты. То ли боялся, что она умрет, а на него это повесят, то ли нравилось смотреть, как она испытывала невыносимую боль.
Ведь после того «лучшего» дня в его жизни, он только и мечтал — сжать обе руки вокруг её горла и свернуть шею. Сколько ещё тысяч раз Барнс должен был прогнать сквозь мысли одно: «Она этого заслужила». Потому что таким отродьем можно было только родиться — не стать. Саша поэтому и была всегда изгоем, куда бы не пошла ей в лицо улыбались, а за спиной наставляли дуло пистолета. Единственное, Соколова однозначно продала душу дьяволу — так сильно ей везло. Никому еще не удавалось её прикончить, даже Дрейкову, который больше всего этого, наверное, хотел. У неё был тысяча и один враг, и от всех она ушла, вильнув хвостом. Может, в тот момент Барнсу стоило взять подушку и, накрыв её лицо, легонечко прижать. Вот и умрет во сне, а к нему ничего не привяжут.
Такая глупая затея, а ведь подушка оказалась у него в руках. Глядя на Соколову, обнимающую кусочек одеяла и из раза в раз отчего-то хмурящуюся, внутри восходила какая-то буря эмоций. Что-то толкало его убить её, а что-то буквально умоляло помочь ей. Она не приходила в сознание, лежала как беспомощный ребенок, периодически заходясь плачем. В её голове уже давно ничего не происходило. Буквально чистый разум, который раскачивал все ранее подавленные эмоции. А Саша спала себе, думая, что находилась у себя в комнате, и за ней никто не наблюдал. Барнс ощущал пульсацию на руке от её хватки, передавливающую доступ крови к немеющим пальцам. И, только мужчина коснулся бионикой к запястью девушки, она тут же открыла глаза.
Смотрела на него испуганно, практически также как пять лет назад. На самом деле у неё в голове тогда пазл сложился, ведь Барнс вполне мог её убить в тот момент, держа эту злополучную подушку. Она пыталась дышать так, чтобы ему не было слышно, пыталась слиться с постелью, даже не моргать, а сама забывала, что всё также держала Барнса за руку. Стушевалась. Впервые не могла и слова сказать, могла только унимать дрожь в теле. Саша поняла, где находилась. Но легче от этого не становилось. Глядя на него широко открытыми глазами, выглядела как загнанная котом в угол мышь. С подогнутыми практически под грудь ногами, с торчащим хребтом, выделяющимся из-под задранной рубашки. Тишина, находящаяся в комнате, буквально создавала гул. Ресницы Соколовой задрожали. В тот момент она ничего не могла сделать, и только поэтому боялась. Боялась, что он накроет её лицо подушкой и бесследно убьёт.
Птица Дрейкова наконец начала испытывать вполне человеческие чувства.
Джеймс не дергался. Даже не думал теперь убирать от неё обе руки. То, как она держалась за него, открыто показывало насколько ей требовалась защита. Чтобы Саша не говорила, в тот момент она была слабым ребенком, именно ребенком, который никогда не испытывал любви. Они держали длительный зрительный контакт, который был интимнее всех их прошлых отношений. Буквально в воздухе можно было увидеть нить, как смешивались их взгляды. Из серого и зеленого получался такой мутный, грязный оттенок, описывающий тот момент. Никто из них не был утопающим, и уж точно никто не был спасителем. Просто две переплетающихся души, нашедшие контакт друг с другом именно тогда. И оба не знали ни происходящего, ни способа остановить это. Для Саши и Джеймса — это просто мимолетная неловкость. Не более.
Мужчина убрал руку первым, аккуратно, кажется, даже нежно, коснувшись указательным пальцем небольшого шрама на запястье Соколовой. Это её будто ошпарило, привело в сознание. Она дернулась, принимая сидячее положение, теперь уже со смешанной злостью глядя на Барнса, медленно передвигающегося по комнате. Ковыряя заусенец на большом пальце, Саша укусила себя за губу, как только заметила коричневую папку, которую Джеймс достал из рюкзака. Её сердце не билось — трепыхалось, как крылья бабочки на ветру, а дыхание перехватило, когда она, сфокусировавшись, увидела своё имя в графе рядом с «Дело№». Открыла было рот, чтобы обрушиться на мужчину шквалом вопросов, а слова разом застряли в горле, разрешив хозяйке выпустить лишь громкий вздох. Джеймс глянул на неё испод лба.
— Я забрал это тогда же, когда спасал твой зад от Красной комнаты, — он поднял папку в воздухе, чтобы Саша теперь точно видела полное название. Щурясь и еле-еле шевеля губами, пыталась прочесть, но всё плыло перед глазами. — Александра Сергеевна Соколова, 1989 года рождения. Программа инициации номер три. Вторая была пройдена удачно. Генетической мутации ранее не поддавалась, — заметив попытки девушки, громко прочел Джеймс. — Приписка в углу: удачно блокирует свои воспоминания самостоятельно.
Соколова застыла. Смотрела на Барнса ничего непонимающими глазами, будто не про неё и вовсе было всё это. Нет, определенно она услышала собственное имя, фамилию, год рождения, но не понимала, что значила программа инициации номер три, и почему вторая была успешно завершена. Это звучало так, будто она на самом деле была подопытным кроликом Дрейкова. А ведь всегда себе твердила, что её мозг не контролировался так, как было с другими вдовами, в том числе и Наташей. Им буквально давали выбор, который они всегда делали правильный, потому что некуда было идти. Нервно сглотнула, нахмурившись и опустив взгляд на палец, что уже во всю кровоточил.
Барнс опустился на край кровати, раскрывая папку. Впервые, со дня спасения Соколовой, он решился её изучить. Всё это время остерегался, чтобы не было это обманом. А вчера, как она свалилась ему на руки, как говорила во сне фразы, вырванные из контекста будто их разговора; как, не приходя в себя, блевала кровью, чуть ли не выворачивая себя наизнанку. Некоторые паззлы в его голове начинали складываться, и Джеймс не мог дать этому объяснения. Простые догадки, внезапно становящиеся реальностью. И, не успев раскрыть, тут же решил захлопнуть, от греха подальше. Вот только Соколова перебила его руку своей, кивая на содержимое внутри. У неё, видимо, дар речи отняло от подобных потрясений.
Дюжина фотографий, какие-то черновики, вырванные листы из тетрадей, записи десятилетней давности, изображения и газетные вырезки об убийствах — и всё это находилось в полнейшем беспорядке, перепачканное кровью и ещё какой-то грязью. Джеймс хотел было убрать это, чтобы добраться до документации, но Саша ткнула пальцем в один из снимков. На ней была она за неделю до побега. На тренировке в Красной комнате стояла перед мадам «Б». Она помнила тот момент урывками, знала только что оказалась на больничной койке благодаря своей сопернице. Аккуратно переложила фотографию — малышка Мишель, сфотографирована издалека, находилась на детской площадке. У Соколовой засосало под ложечкой. А дальше простые снимки её дома, квартир, в которых жила во время побега, рабочего места в Детройте, записи банковских счетов, которыми пользовалась, пока не дошло, что её могли отслеживать.
— Гребаный пиздец, — прошептала девушка, взглядом окидывая. — Это весь мой пятилетний побег. Он нашел буквально все.
— Нужно понять, почему он именно за тебя так зацепился. На Романову у него вряд ли такое досье, — посмотрев на Сашу, проговорил Джеймс.
Мужчина тут же убрал все ненужное на постель, оставляя Соколовой разглядывать всё это, как маленькому ребенку. А сам открыл информацию, которая была подана научно, оформлено, будто для какой-то Нобелевской премии. Там снова была фотография Александры, только сделанная уже в Красной комнате не так давно. А рядом прикреплена её детская — та, которую сделали по прибытию. Она тогда была ещё обычным человеком, без десятка примочек, которые провели над ней ученые академии, с заплаканными глазами, и опущенными уголками губ, которые будто говорили о готовности вгрызться кому-нибудь в глотку. Соколова не останавливала интереса Барнса. В тот момент ей и самой была бы очень нужна эта информация.
Причина, по которой Джеймс решил влезть в эту папку, крылась вовсе не в намерении помочь Александре. Мстители сидели у себя в штабе без доли информации, на них то и дело давил госсекретарь, требующий хоть каких-то действий. Это не было предательством, так или иначе он и Соколовой поможет. Просто Саше стоило периодически думать о последствиях своих решений в прошлом. Вот они стеклись в одну точку, когда Барнс не испытывал буквально ничего, кроме желания утвердить себя в новом статусе. Ей никакое оправдание не поможет, ведь зависима была вовсе не от программы, а от собственного «неправильного» мозга.
Программа «Черная Вдова»
Технология инициации 3</p>
Подопытная №1: Александра Сергеевна Соколова.
Возраст: 28 лет (1989 год рождения).
Статус: дефективная; шпионка; дезертир.
Особенности и характеристика:
— одной из первой прошла вторую технологию инициации;
— в 2011 имела открытый перелом бедра, восстановлена с помощью тройного шунтирования и механической установки из вибраниума;
— профессионально не владеет ни одним из видов боевого искусства;
— мастер спорта по художественной гимнастике;
— отличается особым проявлением жестокости к окружающим.
Вторая технология инициации. В 2001 проведено полное обследование. Показатели жизнедеятельности в норме. В кровь добавлена биологическая модификация сыворотки суперсолдата. Выдержка, сила — на высших показателях. Воздействие на мозг оказано не было. Все приказания выполняла по собственной воле, подпитываемая понятием мести. Детородные органы извлечены не были. Менструальный цикл отслеживался регулярно. Александра Соколова первая Черная вдова, сумевшая принести потомство.
Третья технология инициации.
После пятилетнего побега Черная вдова была возвращена в академию Красной комнаты, со штаб-квартирой в пригороде Санкт-Петербурга. Жизненные показатели снижены. Выдержка и сила, ранее модифицированные с помощью сыворотки, работают приблизительно на восемьдесят процентов каждая. Чип для отслеживания был самостоятельно изъят без остатков. Подопытная оказывает сопротивление на любые виды воздействия в её сторону. Агрессивная. На контакт идет только с генералом Дрейковым.
После ряда наблюдений, в шею был всажен модифицированная разработка, воздействующая на мозг. МОР3 — работает на блокировку и вызов определенных участков памяти человека. С её помощью можно как стереть воспоминания, так и вызвать их в голове объекта, тем самым заставляя переживаться определенный момент во всех красках как моральных, так и физических; практически погружает в прошлое, без передвижения между пространством. Генерал Дрейков раскрыл подопытной одну из возможностей МОР3.
Спустя четыре месяца после вживления разработки, проверка на выдержку не пройдена. В шею была вживлена ампула, содержащая яд мгновенного действия. Об этом подопытной рассказано не было. Генерал Дрейков теперь может убить Вдову собственноручно, нажав лишь на кнопку активации. При попытке достать установку из шеи, капсула будет автоматически раскрываться, выпуская в кровь вдовы яд мгновенного действия. В дальнейшем наблюдается…
— Видимо, на этом моменте я прострелил ему голову, — проговорил Барнс, так как продолжения записей не было, лишь непонятная линия ручки, которую провели машинально.
Соколова молчала. Она была ни на шутку напугана. В, словно стеклянных, глазах, не было практически ничего. Просто, прикрыв рот рукой, сидела, глядя на свою детскую фотографию времен Красной комнаты. Именно в тот момент она поняла, что её свергли. Как королеву в несчастном королевстве. Ей не было за что бороться, не было даже малейшего участка мозга, который бы не принадлежал Дрейкову. Он не будет отдавать приказов, ему достаточно будет просто клацнуть на кнопку, вызвать у неё воспоминание и, чтобы сохранить его, Соколова упадет кому-угодно в ноги. Генерал знал все слабые места Александры. А ей некуда было бежать. Даже если попытается в этот раз вытащить из себя эту установку, усовершенствованную в несколько раз, не останется в живых. Гениальный план дьявола.
Теперь это значило намного больше. Её организм всячески пытался бороться с вмешательствами в работу центральной нервной системы и, периодически, это получалось. Но в основном — всё выходило с кровью, непонятно откуда взявшейся. В животе что-то неприятно защемило, потянуло, наверное, там жила какая-то частичка чистых и искренних чувств Соколовой. Поджав губы, она провела пальцами по мокрому от пота лбу. Ей так хотелось куда-то деться, желательно, чтобы вокруг неё были четыре стены без окон и дверей. Казалось, что она умирала с каждой секундой после получения этой информации. Спустя секунду — щеку разрезал мокрый след от скатившейся слезы.
— Я так хотела прекратить это…
Не договорила. Укусив себя за нижнюю губу, прижала два кулака к глазам, пытаясь остановить поток слез, и раскачивалась вперед-назад, словно матрешка. Отрицательно кивала головой, будто пыталась сама себе внушить, что всё это было плохим сном. Но, увы, этот плохой сон был наяву. Всхлипывала и не боялась показывать эти эмоции перед ним — человеком, которому категорически нельзя было видеть её слез. Ей было больно. Больно от осознания того, что первой графой в статусе стояло «дефективная», что она стала подопытной крысой, которой вживляли всё, не боясь её смерти.
— Я не заслужила, — качала головой. — Ну скажи же, что нельзя так.
Как маленький ребенок, смотрела своими изумрудными глазами на Джеймса, буквально прося помощи. А у него что-то внутри дрогнуло, разлилось теплом даже по бионической руке, толкнув его вперед. Он обхватил её двумя руками, перетягивая и прижимая к себе. Провел рукой по волосам девушки, слыша как она дрожала от рыданий.
— Чш-ш, — как маленькой, шептал Джеймс, гладя её по спине. — Не заслужила.
Вот это была Соколова, которую он знал. Она точно также сидела у него на руках и плакала от того, насколько больно ей было осознавать, что все приказания выполнялись по её доброй воле. Сейчас Саша разрывалась от полученной правды. И та программа, которую она вновь завершила первой не приносила никакой радости. Словно Мишель была рождена на попечение загребущим рукам Дрейкова. Других девочек, подобных Саше, генерал быстро истреблял, выбрасывал туда, откуда подобрал. А ей, (наверное, она должна быть несказанно счастлива), дали шанс, даровали жизнь в постоянном эксперименте: выживет или нет? Как назло, постоянно выживала. Потому что сдаваться не хотела. Даже являясь преступницей.
Джеймс испытывал дежавю. Она уже сидела вот так с ним, точно также спрашивала: «Заслужила ли она?», только было это пять лет назад, в день, когда Джеймс смог сказать ей, что больше не чувствовал присутствие Зимнего солдата. Тогда его разум действительно был чист, тогда он говорил, зная все свои эмоции. И Джеймс точно также повторял, пытался её успокоить. Целовал её заплаканные глаза, как можно нежнее закутывал в одеяло и лежал рядом с ней сутками напролет. Он остановился бионикой на её затылке, другой рукой слегка оттолкнул её от своего плеча, тут же проводя большим пальцем по щеке, растирая слезы. Осматривал её лицо с неприкрытой нежностью, даже с какой-то непонятной для себя любовью. А Саша и не противилась.
В каком месте ей было двадцать восемь? Единственное — взгляд взрослый, а лицо, как у подростка, действия точно такие же — невзвешенные, порывчатые. Ни морщинки, пара рубцов на щеках и небольшая ямочка на подбородке. Вот тебе и технологии Красной комнаты — создавали девочек, готовых буквально на всё. Поэтому и «вечная» молодость им светила прямо в глаза. Вот только перед глазами Барнса находилась Александра, лицо которой вечно было в ссадинах, на губах играла улыбка, а глаза сияли, будто при виде золота. Сейчас этого нет. Одна лишь ссадина около носа, ничего не значащая.
Убрав за ухо локон её волос, приложился лбом к её лбу, громко выдохнув. Ему не хотелось говорить Александре то, что он сам знал. Дрейков хотел использовать её в качестве оружия массового поражения, марионетки, которая будет посыльной в рядах Мстителей. Именно с помощью Александры Дрейков собирался уничтожить супергеройскую организацию, не оставив от неё и следа. Саше достался лишь маленький кусок от всего пирога. Теперь Барнс знал, что нужно сделать всё, лишь бы надолго здесь не задержаться, чтобы ничего лишнего не произошло, что смогло бы впустить Соколову в ряды Мстителей. Сама же и подозревать не будет о происходящем, а увидит какое-то своё воспоминание, и ринется выполнять условия генерала.