VII. I'm not coming home (2/2)

— Что это? — лицо уже успело припухнуть, а голос осип.

— Твоя смерть, дорогая, — кивнула головой на снимки Саша. — Охранной службе ты не платила, это я знаю, даже не раскрывая следующее письмо. Что уж говорить о американцах и русских. Куда ты деньги сливала, а?

Скулы Розы тут же напряглись. Столько лет работать на Соколову и столько лет быть крысой — буквально самый гнусный поступок, который только мог быть. Взгляд девушки стал холодным, маска тут же слезла с лица, которое очертила фальшивая улыбка.

— Генерал платил такие деньги, какие ни тебе, ни твоей дочурке и не снились.

Саша подорвалась с места, перехватывая пальцами горло девушки. Она была слаба, несомненно, но ничего не мешало ей приставить пистолет к виску Розалин и процедить: «Генерал говорил тебе, какой пиздец случиться, если я решу вернуться?»

— Ты немощная, Соколова, — рассмеялась Роза и, схватив девушку за запястье, дернула её на себя, тут же пиная коленом под дых. Пистолет отлетел в сторону. Следующий удар пришелся в живот и, намотав волосы девушки себе на руку, Роза стукнула Сашу лицом об стол, ломая той нос.

В этой суете единственное, что успевала делать девушка, — хватать ртом воздух и впопыхах искать тайник под столом, где лежал ещё один пистолет, о котором вряд ли знала Роза. Сейчас бы тут не помешала Джессика, которая тоже работала с ней. Розалин перехватила горло Александры, сев сверху.

— Раз, два, три, — пела детскую песню она, всё сильнее нажимая на шею Соколовой, что из последних сил дернула оружие на себя, наконец стреляя.

— Ёлочка гори, блять, — на русском добавила она, хриплым голосом.

На светлом ковре расплывалось кровавое пятно от мозгов Розалин. Черт бы её побрал. Теперь оставался вопрос: являлась ли крысой Джессика, и куда деть труп этой безмозглой Вдовы, что даже обезвредить её нормально не смогла. Сидя на полу, около стола, Соколова приложила две ладони к лицу и резко вправила себе нос. Этому её научила Наташа, которая первый же раз ей его и сломала. Неистово болела шея, на боку проступал кроваво-фиолетовый синяк, точно также, кстати, сейчас выглядели её глаза, где полопались капилляры.

Пошатываясь, поднялась на ноги, тут же достав из холодильника лед и приложив его к животу через кофту. Она смотрела на развалившийся посреди комнаты труп и думала, что стоило бы сходить в гостевой дом и разбудить Барнса. Но тут же передумала. Следы она и сама чудесно зачищала. Не отпуская лед, свободной рукой достала две не начатые бутылки белизны из шкафчика под раковиной и, раскрыв их полностью, оставила выливаться на ковер, где красовалось пятно. Радовало, что именно в гостиной не было паркета, поэтому линолеум не составляло труда оттереть. Ей нужны были гранулы чистого хлора. Кинув грелку со льдом на диван, Соколова взялась двумя руками за руки Розалин и потащила её к ванной на первом этаже.

— Ну ты и тяжелая, тварь, — шептала она, запихивая тело девушки в ванную. — Я то думала, что добровольные киллеры имеют хоть чуточку мозга, а ты ещё ебанутее, чем те, которых насильно под химическим держат, — обратилась к Розалин, которая явно уже никак не могла её слышать.

Подобная хрень лежала в подвале. Одного мешка гранулированного хлора и парочки бутылок серной кислоты вполне будет достаточно. Спускаясь вниз, Соколова про себя думала о совершенном. Она и дня не прожила здесь, а уже избавилась от певчей птицы Дрейкова. Генерал всё ещё считал её девкой, которая не способна ему противостоять. А Соколова давно была уже выше самой себя. Она не закрывала глаза, не отворачивалась, когда приходилось выстрелить. Не боялась собственноручно топить кого-то, разрезать на несколько частей. Он же именно этого и хотел, а она и брезговать перестала.

— Вот и зачем тебе нужно было это, — говорила Саша, выливая шестилитровые баклажки с кислотой в ванную. — Жила бы сейчас нормально, а всё ради каких-то сраных денег, идиотка, — сверху засыпала гранулы хлора и тут же подальше отошла, наблюдая как происходит реакция. — Встретимся через четыре часа с твоим мокрым местом.

Теперь в доме воняло хлоркой. Не было угрызений совести, правду говорят, женщина способна на невозможное, защищая своего ребенка. Не будь у Соколовой Мишель, возможно, Розалин осталась бы в живых, но угрожать ей таким образом — неразумное решение. Взяв несколько тряпок и всю ту же белизну, Соколова избавилась от следа, ведущего в ванную. Оставался только ковер. Немного сложнее, учитывая, что размером он был не маленький. Отмывать его девушке жутко не хотелось, тем более она спала несколько часов всего. Поэтому, взяв нож, она разрезала его ровно в том месте, где находилось пятно, а это был как раз край.

— Ну, — выровнявшись и оглядывая получившееся, — мне всегда казался этот кусок лишним.

Свернув отрезанное в рулон и подняв подмышку, Александра вышла на задний двор и, уложив все в место для костра, подожгла. Чтобы ковер сгорел времени много не понадобилось. Да, в какой-то мере, что-то внутри Соколовой ёжилось, от понимания того, что за все пять лет она убила всего трижды. И третий был только что. Она хотела уйти от этого. А оно с каждым разом её находило. И теперь, приехав в Норвегию, она не обойдется без ещё нескольких. Накопившихся дел, приносящих проблемы, было слишком много. Огонь затух самостоятельно, оставив от ковра только пепел, который рассеивал ветер.

О произошедшем напоминал только едкий запах. Распахнув все окна и двери, девушка зажгла все арома-палочки, находящиеся на первом этаже, и уселась в кресло, пальцами потирая переносицу, отзывающуюся болью. Ты умеешь только убивать. Это же было настоящей правдой — не иначе. Куда бы она не шла — везде сеялась смерть и ужас. Как только Соколова оставалась при чистом разуме. Хотя, наверное, это глупое суждение. Чистый разум, это вовсе не тогда, когда единственным решением проблемы было убийство человека. Для неё это всегда было лучшим выходом из ситуации. Из Александры очень плохой предприниматель.

Сидя в кресле, она уже даже переставала слышать запах хлорки, но зато чувствовала розы, кокос и корицу. Завтра ей предстоит открыть огонь по собственному бару, который за последние два года приносил прибыли кот наплакал, хотя это было буквально единственное место, где ошивалось всё местное население. Здесь люди довольствовались только легендами о некой Соколовой, которая, если появлялась, то только на своей территории, у черта на куличиках.

От Розалин осталось не только мокрой место. На дне ванной плавал чип, которым Дрейков мог отслеживать своих вдов. Себе Соколова такой достала, новый ей достал Барнс, оставив внутри только установку, контролирующую память, и в дополнение к ней бомбу, способную подорвать её по щелчку Дрейковых пальцев. От данного чипа Соколова будет только рада избавиться. Только тогда генералу высветиться на экране картинка «ЛИКВИДИРОВАНО».

Больше всего на свете Соколовой хотелось, чтобы ликвидировали наконец Дрейкова, а это все не случалось. Подняв пистолет с пола, девушка двинулась из дома к обрыву, что находился в нескольких метрах от забора. Бросив чип вниз, она выстрелила. Пуля прошла его насквозь. В шуме волн не был слышен всплеск, но и этого было достаточно. Розалин больше не существовало. Смыла водой только остатки кислоты и пятна крови, и ванна на самом деле была как новая. Через неделю можно будет вызвать клининговую компанию и всё. Дело в шляпе.

Заснуть Соколовой предстояло только через два часа. Слишком долго принимала душ, слишком долго искала нужные вещи и документы. Уже и не помнила, где лежал настоящий паспорт. Видимо, теперь ей стоило залечь на дно, повременить с переездами, и составить хотя бы на год компанию собственной дочери, что росла в окружении того, о чем другие дети могли бы только мечтать. Кроме того, Соколова внезапно вспомнила, что сама очень рано лишилась родителей, а такой же участи Мишель не желала. Нужно было включить материнский инстинкт, который проявляться должен был не только в обеспечении защиты.

Осознание того, что Джеймс был в соседнем доме не давало покоя. Это в ней просыпалась та девочка, что искренне его любила. Ключевое слово «любила». Она сказала это всего раз ему, и то по дурости, лучше бы не говорила, а теперь это внутреннее «я» её преследовало всюду. Отвратное ощущение, особенно когда для его памяти ничего не стоило заблокировать воспоминания, а её память постоянно выкидывала яркие картинки того, как его руки находились на её теле. И сны были слишком яркими, чтобы быть неправдой. Прикрыв глаза, девушка выдохнула. Совсем сумасшедшей будет, если сделает это.

Но мозг решил по-другому.

***</p>

Джеймс вел дорожку поцелуев от её шеи прямиком вниз, останавливаясь на её груди, обводя языком ареолы сосков, слегка зубами их покусывая. Его бионическая рука вызывала у неё по телу дрожь, табуны мурашек, другая же — давно находилась за тканью её белья, вызывая всё новую и новую волну возбуждения. Кидая коварный взгляд, про себя замечал, насколько она принадлежала ему. Выгибаясь в спине, пытаясь прижаться пахом как можно ближе к нему, но получалось только глубже насаживаться на его пальцы, медленно двигающиеся в ней.

Она тихо постанывала, кусая себя за плечо, пока её ресницы дрожали от сильного возбуждения. Джеймс остановился, опаляя дыханием низ её живота и, оставив влажный поцелуй, резко достал пальцы из девушки, заставляя её вскрикнуть. Вновь дернул её на себя, теперь уже полноценно лишая её белья, и расположился между её ног. Девушка, приподнявшись на локтях, наблюдала за тем, насколько коварным был его взгляд. И, как только его язык коснулся её плоти, упала обратно на кровать, напрягая ноги. Запустила пальцы в его шевелюру, двинулась бедрами к нему навстречу, ощущая невероятный жар. Его язык обводил буквально каждый контур, нажатием останавливаясь на клиторе, неистово пульсирующем. Её стоны становились громче.

Вновь ввел пальцы, только в этот раз не изводил её медленными движениями, а тут же задал бешеный ритм. Поднявшись к её лицу, впился в губы Соколовой, хватая ртом каждый её стон и скулёж. Она буквально шепотом умоляла его войти в неё. Но здесь она была в меньшинстве. Джеймс всё ещё был полностью одетым. Ей не хотелось чтобы его пальцы покидали тело, но пришлось сделать это самостоятельно. Оттолкнув его трясущейся рукой, и обхватив ногами за талию, перевернула его, оказываясь сверху. Барнс был не против, наоборот, кажется, ждал этого.

Стянула с него футболку, тут же впиваясь в шею и кусая за яремную вену. Пальцами водила по ощутимым рельефам его тела, а бедрами елозила у его паха, вызывая у мужчины утробное рычание. Его руки впились в её ягодицы, на секунду замедляя рвение девушки. Ей достаточно было его раздеть и он потеряет любой контроль. Что она и делала, спускалась ниже губами, а рукой делала практически тоже самое что и он, — издевалась. Слегка лишь гладила его член сквозь ткань, кусала за губы тут же отстраняясь, чтобы не получить в отместку. Пряжка ремня звякнула, и Соколова рванула джинсы Барнса вместе с боксерами. Мужчина только этого и ждал.

Он не дал девушке осуществить задуманное. перехватив всё в свои руки. Бионической рукой взял оба её запястья и прижал к изголовью кровати, а сам навис над ней, упираясь головкой, но не входя. Сердце девушки бешено лупилось о ребра, и она уже готова была захныкать от издевательств Барнса. А ему это только нравилось. Нравилось, кусать её в ключицу, чувствуя как прибавлялось и её, и его возбуждение. Они буквально пульсировали в унисон. Джеймс резко вошел.

— Саша, — послышался глухой стук и женский голос.

Соколова резко подорвалась, хватаясь за скомканное одеяло между ног. Сука. Это ж надо было такой кайф оборвать. На пороге стояла Джессика, укутанная в шарф и куртку, видимо, только с улицы. Не сдержав порыв, Саша отправила по направлению к девушке подушку, которую та тут же поймала, тихо рассмеявшись. Кому-то смешно, а кто-то впервые за несколько лет пытался получить оргазм, и то не вышло.

— Прости, не хотела будить, — разматывая шарф, говорила Джэсс. — Твои методы зачистки не сравнимы ни с кем. Что сделала Розалин?

Соколова выдохнула, взъерошивая наконец чистые волосы, которые стоило подстричь.

— Она вдова, не знала? — вскинув брови, качнула головой девушка и тут же упала обратно в постель. — А теперь ещё тебя, красотку, проверять.

— Не напрягайся. Знаешь же, что я слишком люблю Джэйми, чтобы подставлять зад генералу, — криво улыбнулась Джэссика. — Роза по другой программе шла, она нас не понимает. Это вполне могло повлиять.

— Покажи свою шею, — оборвала её Саша, и Джесс тут же подняла копну темных волос, оголяя старый шрам, откуда достали чип. Девушка выдохнула. — Спасибо…

— Ты знаешь, что я тебя не предам. По крайней мере потому что моему сыну нравится твоя дочь, — рассмеялась Джэссика и, скинув с себя куртку. — Барнс тут?

— Откуда ты…

— Видела, как он на твоей площадке занимается, сказать, что этот мужик горяч, ничего не сказать, — девушка дотронулась шеи, закатывая глаза.

— На моей площадке? — спохватилась Соколова. — Нехай тікає з села.

Схватив халат со стула, Саша быстро покинула комнату, сопровождаемая только потоком одного и того же вопроса Джэссики: «Саша! Что? Что ты сказала? Я не поняла!»

Гнева Божьего не случилось. Соколова остановилась у выхода на задний двор. Взгляд как-то беспорядочно начал хвататься за что угодно, только не за него и не за Мишель стоящую рядом с ним. Он присел около неё и передал со своего пальца на её палец маленькую лимонницу. Мишель заливисто рассмеялась, тут же замечая присутствие мамы и показывая достижение. Соколова выдавила подобие улыбки, и тут же вернула взгляд на Барнса, продолжающего улыбаться.

Она не сделает этого снова.