V. He died (2/2)

— Отключай свою ебучую программу, Зимний, — резко проговорила Александра. Значит, она думала, что сейчас перед ней находился никто иной как Зимний Солдат.

— Она отключена, Саша, — спокойно ответил он и тут же его голова наклонилась ближе к груди — Соколова уткнула дуло сильнее. — Говорю же, перед тобой стою я — Джеймс.

Сзади — лишь её дыхание. Она не называла его как другие — Баки. Только изредка, когда просыпались какие-то глубокие чувства, а так — только Джеймс. Послышался звук предохранителя. Тогда Барнс понял, что с головой у неё сейчас непорядок. Он резко сделал шаг назад, хватаясь бионической рукой за пистолет в том месте, где находился цилиндр, и тут же отбросил его в строну с такой силой, что, ударившись об стену, магазин покинул своё назначенное место. Правой рукой сжал ей запястье, заведя за спину, а бионикой сжал горло, не сильно, лишь чтобы напугать.

Теперь она прислонялась к нему спиной. Её грудь тяжело вздымалась, а зубы были сцеплены. Она не смогла ему противостоять, собственно, как всегда. Брови Соколовой сходились на переносице, и она ритмично пыталась выдраться из его хватки. Но была чересчур слаба, и сама того не замечала.

— Угомонись, — с нажимом произнес мужчина, ослабевая хватку на горле девушки, чтобы она наконец поняла, что он сейчас ей не враг. — Саша, ты в безопасности.

— Пошел к черту, — дернулась, вот только Барнс не отпустил, вновь напряг руку. — Что ты вообще здесь делае…

И тут же замолкла, оглядывая место, где стояла. До нее медленно стало доходить, что это не Красная комната и не Детройт. Это Россия, пригород Питера, где была их с Джеймсом квартира. Эта убогая плитка на стенах, стилизованная под мрамор, въелась в память слишком сильно; скрипучий паркет, блестящий на солнце, и настенные часы, тикающие слишком громко. Её словно откинуло в прошлое, ведь Джеймс не раз вот так заламывал ей руку за спину, а второй прижимал к себе. Но всё равно не верила, что сзади нее стоял именно Баки, а не Зимний. Вот только не знала, как проверить.

— Это я, Саша, — повторил мужчина уже ближе к уху девушки. — Зимнего солдата больше нет.

— Барнс бы меня не нашел. А вот его второе «я» точно да, — скорее для себя, чем для него, прошептала она, а следом, ухватившись за нужный момент, ударила со всей силы свободной рукой в плечо бионики, что тут же волной перегрузилась и пластом упала на пол.

Для Джеймса это было неожиданно. Он тут же выпустил ее из своих рук, позволяя ей нанести ряд ударов в живот и лицо. Что она вообще думала, ударяя своими от силы пятьюдесятью килограммами? На теле Джеймса вряд ли даже синяк останется. Саша была очень слабой, не замечала, как удары стали хаотичными, а перед глазами плыло. Последний удар пришелся скорее ей, чем мужчине, потому что уже даже кулаки не сжимались. Барнс успел ее подхватить до того, как голова коснулась пола.

Уложив ее на кровать, вновь укутал как было, и осмотрел капельницу. Дура выдрала все с корнями. Он понимал эту ее одержимость, а еще понимал, почему она так среагировала. Сама ведь стала виновницей той ситуации в 2012. Нужно было не оправдываться перед ней сейчас, выиграл бы больше времени и, гляди, не отключилась бы. А так… Вновь без сознания. Посмотрев на нее в минуту, Джеймс вышел из комнаты и наконец получил хоть что-то для желудка. Только вот аппетита не было. Где-то в районе груди жгло, то ли от досады, что Соколова ни помнить, ни знать не хотела его, то ли от того мимолетного прикосновения ее спины с его грудью. Джеймс пытался не зацикливаться над этим, а все равно не получалось.

И что ей теперь говорить? Они разошлись, нет, не так, они разбежались и в тот же миг возненавидели друг друга. Не разбирались в том, кто виноват, а кто белый и пушистый. Случилось так, как случилось.

Доев свою незамысловатую пищу, Джеймс поставил тарелку в раковину, помыл руки и двинулся в комнату, где была Александра. Девичья смелость, конечно, ценная штука, но, учитывая состояние её организма, у нее как минимум разошлись швы на животе. А еще Барнс не скрывал своего интереса к внешней установке на ноге. Это было что-то вроде электромагнита, как у него на креплении бионической руки, только односторонне. Наверное, именно эта штука и позволяла ей передвигаться так, словно перелома и вовсе не было. Но установка не перекрывала многочисленных шрамов вокруг. И Джеймс абсолютно верно подумал, что она перешивала себе всё сама. Шрам на животе лишь немного раскрылся и покрылся сукровицей.

Смочив салфетку в спирте, Барнс поднес её к шраму, и тут же почувствовал на себе рефлекс тела Александры. Она, видимо, просто потеряла сознание в кухне, а боль позволила ей очнуться. Девушка схватила Барнса за руку, касающуюся её тела, и прожгла мужчину взглядом. На лбу выступила испарина. Джеймс лишь кинул на нее спокойный взгляд, продолжая делать своё дело. Ей хотелось что-то ему сказать, ведь не было привычки промолчать, но просто упала головой на подушку, шумно втянув воздух.

— Я думал, у тебя высокий болевой порог, — сделал это вместо нее Барнс.

— Индюк тоже думал, — с явным акцентом отрезала девушка. — Долго еще?

— Я только начал.

— Кретин, — пробубнила, кусая себя за губу.

Барнс остановился, теперь уже задерживая взгляд серо-голубых глаз на её лице. Начинала ли она его раздражать? Определенно. Хотелось ли ему ответить ей? Чертовски сильно. Но промолчал, лишь сильнее надавив, за что получил коленом по ребрам.

— Съеби с моей квартиры, — тут же подорвавшись с места, воскликнула Александра. Но мужчина не шелохнулся, лишь пронзительно смотрел на неё, не вкладывая в тот взгляд абсолютно ничего. — Барнс, ты слышал.

— Без меня тебя подадут в розыск, — непринужденно начал. Он и сам не понимал для чего, ведь ему было параллельно на нее ровно до тех пор, пока Красная комната вновь не решила над ней поиздеваться. Сейчас его отношение к ней вернулось к прежнему. — Не показывай мне свой характер и ляг обратно.

— Пошел к черту, — вновь за свое взялась Александра. У нее мозг был как у подростка — ни одного аргумента или довода, просто сплошной поток оскорблений. — Мне не нужна твоя помощь, которую ты преподносишь мне, ради своего списка искуплений. Втошнилось, — она приложила ладонь к горлу, показывая где сидел у нее Барнс.

— Тебя нет в моем списке, — в прежнем тоне ответил Джеймс. — Ляг на кровать.

— Ни-за-что, — по слогам, как ребенок. Обхватила руками свой живот и только тогда поняла, как выглядела перед ним. — Гребанный извращенец.

— Из всего этого я не видел только установки на бедре, — указал пальцем Барнс.

Он не обращал внимания на ее внешний вид, пусть хоть бы полноценно обнаженной стояла. Всё, чего в тот момент ему хотелось, — хорошенечко пригвоздить её к кровати, и чтобы она не дергалась. Еще полчаса назад размышлял, может, ей стоило умереть, а сейчас хотел в который раз спасти жизнь, чтобы не чувствовать себя должником. Но нельзя было сказать, что Джеймс был расслаблен, наоборот — напряжен до предела. Не знал, что ещё она может выкинуть, держась за свой изувеченный живот.

Тощая, как спичка. И синяки, скорее всего, уже попросту непроизвольно появлялись. Это не её нормальный вес, потому что ростом была немаленьким. Пятьдесят — слишком мало. Дрейков морил её голодом, ставил эксперименты, избивал до изнеможения, что Барнс хотел увидеть? Полногрудую Александру Соколову, что отлично дралась с ним? От той девки остался лишь отвратительный характер. Бедренные кости торчали, как у анорексички, грудь обвисла, и девушка кое-как пыталась рукой её прикрыть, живот к спине уже прирос, ведь за все четыре дня — всё, что попадало в её организм, это физраствор.

Она не шевелилась, за исключением лихорадочного покусывания нижней губы, где появлялись маленькие капли крови. Конечно, Джеймс мог бы позволить ей вот так продолжать стоять, а сам бы прожигал её взглядом, вот только ему поскорее хотелось это всё закончить. Поэтому он поднялся с кровати и, обхватив её двумя руками, вернул на кровать. Соколова дергалась, будто над ней сейчас опыт ставить будут. Она лупила его по настоящей руке, пыталась коленом попасть в пах, но снова не учитывала разницу в их весе, росте и возможностях.

Джеймс понимал, что если сейчас надавит, то оставит следы, которые не сойдут за несколько дней. И он не знал, что с ней делать. Перехватил обеими руками её запястья, расположив вдоль по телу, а сам прижал своей ногой её ноги в постели. Какое-никакое крепление сотворил, и теперь у неё получалось дрыгаться лишь головой. И для Барнса это была личная маленькая победа — усмирить белку в колесе. Конечно, минуты две ему пришлось еще потерпеть все её попытки выбраться.

И, как только она, поджав губы, прекратила, он продолжил обрабатывать и зашивать рану. Отпустив её руки, он расположил ноги по обе стороны от её бедер, и теперь ему на глаза упали отросшие волосы. Соколова судорожно хотела пнуть его коленом в лицо, но сдерживалась, потому что понимала, что тогда игла войдет ей глубоко под кожу, а никак не ему. Александра съедала эпителий с губ так, словно не чувствовала боли и привкуса крови вовсе.

— Зачем? — нарушила тишину, когда Барнс дошел до середины раны.

— Зачем что? — Джеймс, не поднимая взгляда, мотнул головой, убирая волосы с лица.

— Спас меня зачем, — и тут же начала свою внутреннюю дискуссию: — Барнс, ты ненавидишь меня во всех смыслах. Ладно бы Зимний солдат — спас бы и прикончил бы. Но не ты. Как ты вообще нашел меня? Столько лет прошло.

Джеймс выровнялся, крепко сжимая в руке изогнутую медицинскую иглу. Что ей сказать? Что в нём что-то щелкнуло, когда он увидел видео? Или что он на самом деле через три минуты прикончит её? Сказал излюбленную фразу, как тогда Стиву:

— Не знаю.

И продолжил своё дело.

— Хорошо, — спокойно кивнула, хотя спокойствием там и не пахло. Она до треска сжимала простыню в своей руке, лишь бы не начать все в третий раз. — А сейчас зачем?

Шумно выдохнул, но взгляда не поднимал.

— Я не могу на тебя смотреть. Такого не было даже со мной под воздействием ГИДРы, и точно не было с Наташей, чей мозг буквально Ванда разобрала на миллион маленьких кусочков, — он уже вышел из своей зоны комфорта, говоря о том, что изучил за последние полторы недели так называемой свободы. — Тебя уничтожили, Саша.

Девушка хмыкнула, отводя взгляд к окну. Ей тогда внезапно захотелось расплакаться от жалости к самой себе. Потому что она действительно не заслужила этого. Ведь Дрейкову, до поры до времени служила верой и правдой. И, когда должна была сбежать вместе с Наташей, не сбежала. А теперь являлась носителем третьей программы и штуки, способной изничтожить её мозг как диск при форматировании.

— Откуда ты узнал о новом месте Красной комнаты? Даже я не знала о нём, — теперь уже хмурясь, начала девушка.

Барнс остановился. Сказать ей правду — и она сорвется, распсихуется. Ведь Мстители на самом деле хотели её прибрать к своим рукам. А он — потенциальный член их шарашкиной конторы. Нужно было очень быстро придумать какой-то бред, который сможет её образумить. И теперь он даже готов был соврать о собственных чувствах к ней. Это будет менее опасно, чем действительность.

— Считай, я следовал нашей клятве.

Не осмелился заглянуть к ней в глаза, но его резануло где-то в районе груди, когда она, фыркнув, громко рассмеялась, превращая его слова в прах. «Клятва». Слова, которые обнулились в тот декабрь две тысячи двенадцатого.

— Тогда скажи мне правду, — резко переменившись в тоне, Александра приподнялась на локтях, тем самым вновь заставляя мужчину остановиться.

— Я отвечу только на один твой вопрос, Соколова, — резко поднявшись, проговорил Барнс.

Соколова. Сказал так, словно её фамилия была самой отвратительной вещью в мире. И она, будто всю жизнь мечтала задать вопрос, прошептала:

— Зимний жив?

Взгляд Джеймса столкнулся с её взглядом, полный надежды и непонимания. Она правда боялась, что его вторая личность всё ещё существует. Александра казалась ему такой беспомощной в тот момент, как маленький ребенок, который замерз на холоде. Так её кожа становилась гусиной, а на губах выступали всё новые и новые капли крови. Какая-то часть его хотела обнять её, и сделать всё для защиты, а вторая — разорвать на части, лишить рассудка. И именно вторая часть считала, что всё сделанное руками и приказами Дрейкова — меньшее, чего она заслуживала.

— Эта часть меня мертва. Он мертв.

Это казалось нереальным. Барнс и сам не верил в то, что теперь свободно мог говорить это, зная, что тот злополучный код больше не подействует на его мозг.

Соколова громко выдохнула, упав головой обратно на подушку. Из её рта прозвучал сдавленный всхлип, которому она попыталась попрепятствовать тыльной стороной ладони.