День. Вырезанное необходимое (1/2)

Несколько лет назад</p>

Темно. Страшно. Нет сил.

В голове больше не было мыслей. Легкие судорожно сжимались от нехватки воздуха. Баам бежал из последних сил. Грохот крови в ушах, бешеная скачка сердца — вот его единственные попутчики в этой дороге.

В глазах мутнело, мир перед ним расплывался букетом иссиня-черных оттенков тьмы. Впереди не ждало ничего, кроме пустоты, смотревшей на него грустными глазами. Но такого ведь быть не могло. Баам четко знал, что он пытается уйти от чего-то, что не зря он столько бежит, что не просто так этот тоннель все никак не заканчивается. В конце-то концов, должно же быть что-то впереди. Если это не так, то что же? Тогда это просто кошмар — нескончаемый, тяжелый, длиною в жизнь.

Бааму резко захотелось обернуться и посмотреть, откуда он бежал.

«Беги»

Он тряхнул головой. Опять это, что ему обязательно надо успеть, надо убежать…

От кого?

Ноги не выдержали. Ладони ощутили холодный камень. Баам уперся коленями в пол и, жадно хватая воздух, уставился куда-то перед собой. Нечто в той точке притягивало его, заставляло не отрывать взгляда. Казалось, с секунды на секунду там воссияет некий свет, обнимет убаюкивающим сиянием и уничтожит все, что было до.

Надо всего лишь пожелать. Всего лишь захотеть всем сердцем, и тогда, возможно…

— Ну и ну! Кажется, к нам гость пожаловал. Давненько у нас никого не было.

Раздался голос. Баам распахнул глаза. Над ним, тихо и кротко вздыхая, шелестело всеобъемлющее черное полотно ночи. Бездна грустно смотрела на него, а он всматривался в ответ в ее плывущие очертания. Хотя какие могут быть очертания у небесного свода?

В поле зрения попал свет. От неестественного свечения, переливающегося голубым, небо над головой внезапно все как будто сжалось в комочек и, зыбко подрагивая в его сознании, словно бы стремилось где-то спрятаться.

Баам приподнялся и огляделся. Это уже был не тоннель. Все вокруг показалось незнакомым, как и существо, двигавшееся к нему, покручивая чем-то наподобие позолоченного посоха со светящимся шаром на конце.

— Сколько уж времени прошло, — глубоким голосом произнесло оно. — Приветствую тебя в Башне, дитя.

— Башня?

Посох резко дернулся. Свет перестал оттенять фигуру существа, и Баам наконец увидел… бледного до прожилок худощавого старика в униформе охранника. Сфера света же оказалась просто голубой лампочкой в фонаре с длинной рукоятью. Старик тряхнул своими остатками былого величия волос из двух седых заостренных клочков, которые вместе с заостренным длинным подбородком напрашивались сравнить его с несуразной метаморфозой зайца.

Охранник, видя замешательство Баама, изобразил попытку ухмылки, но в итоге получил неимоверно большой оскал до ушей со вставленными искусственными клыками. Жуткое зрелище, особенно в кромешной тьме посреди одинокой дороги в ночном лесу.

— Мои извинения, не все же знают про наши края. Меня зовут Хеадон, я сторож первого района города Башня.

— Город? Но я же…

Но он не мог ничего опровергнуть. В тусклом свете фонаря за спиной сторожа проглядывалась дорога. Изъезженный, поросший травой камень, смутно напоминавший асфальт, вел так же, как и тоннель, в тревожное нигде — беззвучное, однако слышащее все. Вот только вместо каменных стен вдоль дороги нерушимо стояли стволы гигантских деревьев. Их кроны цепко переплетались между собой, образуя дрожащий потолок. Он порывисто трепетал своей чернотой, содрогался от истеричных порывов буйствующего вверху ветра и мерзко тянул свои угольно-черные руки, придавливая фантомной тяжестью. Голые ветви его уродливо торчали и, прямо как причудливый охранник, всей своей натурой кричали: «Оставь надежду всяк сюда входящий».

В такт ветвям скрипел и старик. Его испещренное морщинами мертвенно-бледное лицо искажало подобие улыбки. Непомерно большой рот только сильнее и хищнее искривился при виде гостя. Глубоко посаженные глазки жадно осматривали его. Движения намеренно, будто бы чтобы завлечь жертву, были артистичны. Он театрально, от груди до темноты, взмахнул, насколько мог, своей дряблой рукой.

— Могу ли я узнать твое имя, дитя?

— З-зачем оно вам?

Хеадон разинул свою корявую пасть, показывая ряды мощных зубов. Их вид, готовый в любой момент разорвать чью-то плоть, дополнился хриплым смехом из самых недр его разваливающегося от древности нескладного тела с парадоксально прямой осанкой. Зрачки скрылись в глубине глазниц — вместо них теперь зияли черные дыры. Старик дрожащей рукой достал из кармана потрепанный черный кнопочный телефон, чей экран напоминал сферу.

— Зачем спрашиваю? Что ж, я думаю, это очевидно, если я себя назвал сторожем, то мне нужно занести в Часы имя нарушителя, незаконно проникшего в автономный город закрытого типа. Желательно было бы еще и назвать причину, из-за которой ты вдруг соблаговолил пробраться к нам.

Баам был сбит с толку. Он нарушитель? Да это же немыслимо, он ведь совсем недавно был в совершенно другом месте. Однако, обернувшись, он ничего не увидел. Дорога как и уходила далеко вперед, исчезая в кромешной тьме, так и позади прокладывала свой путь через цепочку стволов. Они стояли здесь одни во мраке, а равнодушный тухлый свет фонаря был их единственным источником света.

Холодный пот проступил на лбу — происходящее было словно нереальным.

— Итак, юноша, я так вижу, ты не собираешься отвечать на мои вопросы.

— Я-я же бежал по тоннелю, — бормотал Баам, — я должен был от чего-то убежать…

— Хм, значит, ты утверждаешь, будто тебя здесь не было. Хорошо придумано, — Хеадон резко ткнул в него фонарем. — Однако, поверь, ты напрасно сюда пришел. Что бы ты ни искал, чего бы ни желал, все это ты не сможешь найти здесь. Впрочем, путь назад тебе все равно уже закрыт.

— Что? Почему?!

Старик стер с лица оскал, глаза вновь проступили на его сморщенном лице. Чувство опасности наконец перестало бешеными волнами исходить от него, и сам Хеадон весь как бы принял серьезный вид, хоть рот все еще был перекошен в улыбке.

Он засеменил в сторону леса, поманив Баама рукой. Тот неуверенно последовал за ним.

— Башня — пропащее место, — загадочно произнес Хеадон. Его маленькая, ссохшаяся от старости фигура необычайно легко маячила среди деревьев. — Все, что попадает сюда, остается в Башне на века. Этот город давно уже не ведет торговлю и оборвал все связи с внешним миром. Забавно, не правда ли? Жителям запрещено покидать город, и от отчаяния они начали называть весь остальной мир внешним. Хотя забавного особо ничего и нет. Здесь царствуют разбой, коррупция и безграничная человеческая алчность. Законы — неписаная единственно верная истина, смерти и убийства — дело обычное и вполне себе приемлемое. Происходящее тут совершенно не касается и не оглашается людям извне. По сути это отдельное государство внутри другого.

— Но я же не местный житель, почему я не могу покинуть город? — спросил Баам, пока ветки больно хлестали по лицу.

— Я же сказал: все, что попадает сюда, остается на века. Я, как сторож, не имею права выпускать тебя из города. Но уж больно ты приглянулся мне, не хочется такую невидаль так просто сдавать, поэтому сейчас ты пройдешь одно небольшое испытание.

— Испытание? Это разве законно?

Баам уткнулся носом в спину Хеадона. Старик остановился и разразился хриплым смехом. В этот момент Баам был только рад не видеть его сморщенное в тенях, словно в рубцах, лицо.

— Дитя, это не просто законно, это и есть сам закон! — он продолжил путь. — В Башне все именно так и решается: хочешь пройти в другой район — докажи местному Хранителю, что ты достоин этого. Правда, будь осторожен, остальные районы отличаются от моего. Я лишь скромный Хранитель и сторож, отбирающий тех, кто готов и способен проходить испытания банд Хранителей. Админы, директора, правители… каждая банда обладает более-менее единой системой и иерархией, но подходы к управлению кардинально отличаются.

— Так вы Хранитель или простой сторож?

— И то и другое. У меня своей банды нет, но кому это помешало меня называть так?

Баам предусмотрительно затормозил и ничуть не пожалел. Деревья перед ними наконец расступились, и их глазам открылся небольшой пруд. Вода в нем освещала лес кислотно-зеленым светом, из трубы рядом раз в несколько секунд капала подозрительная жидкость. Вокруг не было ни души, мир как будто замер в страхе перед зеленоватой дымкой над низиной.

— Что… что здесь произошло? — одними губами прошептал Баам.

— Обычное дело — загрязнение Шинсу. Весь воздух города кишит его испарениями. Ироничное название для токсичных отходов, да?<span class="footnote" id="fn_30094699_0"></span> — Хеадон, посмеиваясь, приблизился к воде и посмотрел куда-то в ее глубь. — Большая часть фауны в этом пруду незамедлительно скончалась, однако один угорь все же смог приспособиться к таким суровым условиям. Не без мутаций, конечно же.

Хеадон повернулся к нему и снова широко ухмыльнулся. Безумием блеснули его крошечные глазки под напрочь отсутствующими бровями, когда гигантское белое существо вынырнуло из-за его спины, блеснув стальными пластинами в воздухе. Угорь с брызгом упал обратно в воду, окатив Баама кислотой.

— Не волнуйся, большинству людей Шинсу не приносит вреда. Правда, зависит это обычно от его концентрации. А ты справляешься очень даже хорошо. Думаю, проблем не будет, как только нырнешь туда. Видишь ли, совсем недавно я уронил в этот пруд одну очень ценную бусину с местного аукциона, которую мне бы очень хотелось вернуть. Этого дружка я не кормил уже месяц, и, к превеликому несчастью, у него еще и начался брачный период. Возможности залезть туда самому у меня, как видишь, нет, поэтому твоей задачей будет просто достать ее. Тогда я обещаю, что договорюсь с Хранителем второго района пустить тебя.

Маньяк.

Баам точно угодил в ловушку маньяка. Оказался ночью в лесу без возможности выбраться и теперь стоял перед лицом самой смерти. Тело инстинктивно приказывало бросаться прочь, но разум не слушал. Странное спокойствие овладело им, несмотря на подрагивающие руки. Он должен был вернуться домой, а для этого надо было принять все его условия.

— Я сделаю это.

— Уверен? Я вижу, как тебе страшно. Но поверь, я не кусаюсь. И даже угорь не так ужасен, как кажется на первый взгляд. Представляю, как это выглядит глазами ребенка: ужасный старикашка-маньячелло в черном-черном лесу хочет изощренно запугать маленького мальчика. Впрочем, это не мое дело принуждать тебя. Все в твоих руках. Так что же ты выберешь?

— Я выбираю два номера 9, большой номер 9, номер 6 с экстра соусом, номер 7, два номера 45, один с сыром и большую содовую.

— Кроко, Шипом тебя дери, мы не в маке!

Баам очнулся от странного оцепенения. На ногу больно наступил Рак, пытавшийся дотянуться до прилавка. Куны, включая высунувшегося из ”светоча” Хачулинга, с уже классическим осуждением лицезрели все причуды его поведения.

Снежинки кружились в своем вальсе и чудными пируэтами падали на голову Баама. Небо рассекала маленькая тучка, уверенно шедшая прямиком с пика гор на горизонте. Не верилось, что скоро, по прогнозам Караки, будет буря.

Темный лес остался позади. Дорога давно уж была пройдена, а старик остался там, в своей избушке где-то в глубинке все с тем же отвратительным оскалом. Да и сам Баам уже не ребенок, по глупости или по зову сердца рискнувший собой в том пруде. Он был здесь, в не слишком родном, в не слишком дружелюбном месте, тепло улыбающемся ему ароматом свежих жареных каштанов. Однако воспоминания раз за разом с бессмысленным упорством продолжали надоедать одним и тем же словом.

«Беги»

— Баам, прости, он тебя перебил, — Кун участливо обернулся к нему. — Давай мы сейчас закажем, успокоим его и ты дальше продолжишь. Мне очень интересно послушать, как прошло наше знакомство от твоего лица.

Агеро отодвинул недокрокодила в сторону, предварительно заказав за него. Кроко моментально весь подобрался и с четвертой космической скоростью, аки ракета, влетел в Синюю черепашку. Пока Кун едва слышно шипел в его адрес проклятия после не очень мягкой посадки, Кроко скрестил руки на груди, намекая на всю свою чрезвычайную серьезность, и встал перед Баамом:

— Да брось, Черная черепашка. Я слышал, что ты там говорил про свое попадание в город, и могу сказать точно — моя добыча может бежать только от меня, ни от кого другого больше! Ты все себе надумал!

— Вообще-то…

Баам осекся на полуслове и задумался. Оно ведь не могло все с пустого места возникнуть. Где-то же определенно были истоки того, почему он бежал тогда. Вдруг Рак прав, и это все было лишь галлюцинацией? А Баам и не знал. Нечто не давало ему покоя. Что-то скребло под черепом, вертелось на кончике языка, да вот только все никак в память не шло.

— Держи, — Кун протянул ему бумажный пакетик с жареными каштанами. Затем сел на скамейку и жестом пригласил друга расположиться рядом. — Продолжишь рассказ?

— Конечно, — пробормотал Баам.

Вокруг все гудело. Где-то ворчал Хачулинг, что-то бурчал кассир, а он все дальше и дальше погружался в свои мысли. Ответ лежал как будто на поверхности, запертый в глубинах сознания, в каком-то воспоминании. И погружаясь все больше и больше, все меньше и меньше слыша шум окружающих, Баам нарисовал в сознании совершенно ясно только один вопрос:

«Так от кого я все-таки бежал?»

— Погоди!

Баам очнулся. Панику, что заставила его остолбенеть на месте, будто бы рукой сняло. Он быстро посмотрел назад на источник голоса. Там, из неспешно покачивающихся золотых колосьев, выходил парень в офисной одежде с портфелем в руках. Он ухмыльнулся, и ветер слегка всколыхнул его голубые волосы, не осилив задеть синюю бандану справа, Захард знает как прикрепленную.

— Ты действительно захотел проткнуть этого здоровяка простой иголкой?

Маленькая черная игла в руках действительно особых надежд не внушала. Баам потупился и помялся. Громила, на несколько голов выше его, поглядел на неудачливого нападающего, но предпринимать что-либо не стал.