Глава 4. Игра по правилам (1/2)

Утром следующего дня я не торопился вызволять смертную, да и вообще разузнать о ее состоянии. Так сильно она вывела меня из себя своевольным поведением в стенах дома, где все, каждая пылинка ходит по струнке.

Я позволил себе не спеша позавтракать, насладиться традиционным утренним кофе и решить несколько рабочих вопросов.

Когда я начал спускаться к камерам, шел уже одиннадцатый час. Массивная металлическая дверь протяжно заскрипела. В нос тут же ударил удушливый до тошноты запах сырости. От облезлых стен веяло земляным холодом, а тусклое освещение вырывало бледной лапой то тут, то там пауков, притаившихся в сетях, и прочую отвратительную живность, кишащую на стенах.

Смертная забилась в угол на деревянных нарах, поджала ноги и вся съежилась, уронив голову на колени. Светлая сорочка задралась и испачкалась, обнажив длинные стройные ноги. Белые волосы спутались и превратились в гнездо вместо прически. Никакой былой дерзостью сейчас и не пахло. Впрочем, в следующую секунду это мнение было разрушено.

— Как ночь? — ехидно поинтересовался я, отпирая камеру.

Девушка, не глядя, слабо шевельнула рукой и показала средний палец. Я рассмеялся.

— Значит, ты ничему не научилась? — Шагнув ближе, пристально рассмотрел пленницу и только тогда отметил, что ее лоб покрыт испариной, а вся она дрожит, практически отбивая зубами чечетку. — Смертная, тебя мучает похмелье? — не смог сдержать злорадную улыбку.

— Отстань, — ответила она слабым севшим голосом и шмыгнула носом.

— Смертная, — я потянул руку к ее лбу, — ты заболела?

— Отстань, я же сказала! — продолжала протестовать Виктория. Она вскочила с места, размахивая руками, пошатнулась и схватилась за голову. — М-м-м, твою…

Уже второй раз за время нашего знакомства девушка рухнула в обморок и не разбила свою бестолковую голову только потому, что я успел ее поймать. Виктория обмякла, словно начала весить целую тонну. Руки и голова безвольно повисли, будто она была куклой со сломанным механизмом, а не человеком.

«Самая проблемная женщина из всех. Это какая-то насмешка Шепфа».

Я перехватил Викторию поудобнее и понес наверх. Похоже, мои воспитательные меры дали осечку, зато можно рассчитывать на неделю спокойствия, пока она будет выздоравливать.

По пути я подозвал прислугу, дав указания позвать придворного лекаря и принести таз с водой и губку. Ночь, проведенная в камере, сказалась не лучшим образом на внешнем виде девушки.

— Очень надеюсь, что произошедшее послужит тебе уроком. — Я опустил бесчувственное тело на постель и сел рядом. — Хотя, готов поспорить, ты не исправишься.

Я убрал несколько прядей, прилипших к мокрому лбу, отмечая, что в пару к ужасному характеру Виктории досталась умопомрачительная внешность. Ее веки дрогнули, как только пальцы коснулись пылающей кожи. Сухие губы разомкнулись, и девушка зашептала в полубреду:

— Из-за вас у меня не было ничего. — Она открыла глаза, блестящие от бившей ее лихорадки. — Я не видела жизни, мира. Не любила, не утопала в страстях и не падала на дно от горя. — Виктория облизнула губы. — Ничего. Потому что вы отобрали у нас все.

Она дергано, поверхностно вздохнула, закашлялась, будто воздух насытился ядом и убивал ее с каждым вдохом. Виктория закрыла глаза и провалилась в дрёму.

— Разрешите? — робко раздалось за моей спиной.

— Войди.

Прислуга засеменила к кровати, поставила тазик и губку на тумбу, страшась поднять на меня глаза.

— Что-то нужно ещё, Ваше Величество? Или я могу... — она потянулась к воде.

— Нет. — Я поднялся на ноги, останавливая ее жестом.

Девушка вздрогнула, одернула руку и вскинула голову, глядя на меня со смесью удивления и страха. Как правило, уходом за кем бы то ни было во дворце занимались служанки. Сейчас мне хотелось уделить внимание смертной лично.

— Можешь быть свободна.

Прислуга поспешно ретировалась все с тем же недоумением на лице.

Я не смогу объяснить, почему мне захотелось лично проявить заботу к гостье, да ещё и столь несносной.

Виктория не приходила в сознание, лежала, разметавшись по кровати, слабая и беззащитная. Всего лишь хрупкий человек, жизнь которого теперь имеет огромный вес для всех.

Я поправил закатанные рукава, наклонился ближе, взялся за сорочку на груди девушки и с силой дёрнул ткань в стороны. Одежда с громким треском поддалась, наполняя воздух взвесью светлых пылинок. То, что ещё недавно было сексуальным неглиже, теперь представляло собой лишь ее подобие. Гладкая ткань сползла по телу Виктории, оголяя ее полностью. Я снял лямки с плеч и небрежно кинул порванную одежду на пол.

Виктория все также не просыпалась. Ее полная упругая грудь вздымалась в такт частому тяжёлому дыханию. Молочная кожа покрылась мурашками от прохлады.

Я отжал губку и, сев рядом, начал обтирать девушку. Лоб, затем шею, убирая стекающие по ней бисеринки пота, красивую линию ключиц и грудь, отмечая вставшие от разницы температур аккуратные розовые соски. Когда я дошел до живота, Виктория громко вздохнула, напрягаясь в ответ на прикосновения.

«Значит живот твое чувствительное место», — не сдержал я довольной улыбки на открывшуюся мне тайну.

Округлые бедра с большой красочной татуировкой вновь вернули в голову порочные картинки, оживляя вчерашнее желание, столь внезапно нахлынувшее, когда мы оказались слишком близко.

Я развлекался со смертными девицами давно, когда был студентом школы ангелов и демонов. Мне многое сходило с рук, как сыну Сатаны. Я знал, что шалости такого рода не обернутся для меня серьезным наказанием, и позволял себе на заданиях слегка отклониться от плана. Но ни одна смертная никогда не сравнилась бы с дьяволицами, побывавшими в моих покоях. Ни одна из них не запоминалась мне. Стоило закончить, и их лица стирались из памяти. Сейчас все было иначе. Между нами ничего не было, но что-то незримое в этой девушке заставляло думать о ней. Рассматривать, жадно изучать каждый миллиметр ее молодого тела и запоминать.

Прислуга вернулась вместе с лекарем как раз, когда я закончил, накрыв Викторию одеялом.

Лекарь принес множество склянок с отварами и эликсирами. Служанка поставила на столик графин с водой и стакан. Они захлопотали над Викторией, будто она была царской особой, а не простым человеком, похоже, скорее страшась не угодить мне, чем беспокоясь за ее жизнь.

— Температура вскорости спадет, и ей станет легче, — оповестил лекарь, вливая очередную болотно-зеленую жидкость в рот девушки. — Я буду давать ей все необходимое, и она поправится. — Мужчина встал, убрав пустые бутылочки на поднос. — Чем-то могу помочь, Ваше Величество?

— Нет, Вирго, можешь идти.

Лекарь поклонился, поправил полы синей мантии и, неслышно ступая, ушел.

Чувствовал ли я вину? Определенно, нет. Скорее беспокойство о целостности важной для пророчества детали.

Теперь, пока Виктория не будет мне докучать, настало время подумать об Ангеле среди людей, упомянутом в строках. Чем быстрее я исполню предначертанное, тем быстрее появятся следующие подсказки.

***</p>

Мое сознание дрейфовало по мутным ледяным водам, темным и удушающим. В ушах стоял плеск воды и странный гул. Все тело то трясло крупной дрожью, хотя я лежала под ворохом теплых одеял, то накатывал невыносимый жар, будто меня засунули в печь, и я сбрасывала с себя все, мечась из одного конца кровати в другой.

Сквозь влажную туманную пелену мне виделся Люцифер, красные глаза близко, на одном уровне с моим лицом. Он приподнимал меня с подушек, придерживая за плечи, и давал какие-то горькие снадобья. Укладывал обратно, с издевательской улыбкой говоря:

— Не вздумай помереть, смертная, — акцентировал он внимание на последнем слове.

У меня не было сил на ответ. Я проваливалась в тягучий и липкий, как сироп, сон, вязла мушкой в капле смолы, в какой-то момент перестав противиться. Болезнь крутила моим сознанием и реальностью, мешая их, подобно блендеру, в причудливый коктейль. Мне снова виделось море, по щелчку пальцев из спокойного ставшее бушующим. Обжигающий кожу ветер. Неприглядный мрак и сырость тюремной камеры. Странные костлявые лапы, тянувшиеся к моему сердцу, намеревавшиеся его вырвать.

Похоже, прошло несколько дней, прежде чем я пришла в себя и смогла выдернуть сознание из калейдоскопа горячечных видений.

На отсыревших от пота простынях было неприятно лежать. Все тело покрывал липкий пот, а волосы нещадно спутались. Да и пахла я, мягко говоря, не фиалками.

Ощущая слабость в теле, я приподнялась на локтях, затем села на кровати. В дверь постучали, и, не дожидаясь моего ответа, в комнату вошла все та же служанка со стопкой свежего постельного белья.

— Хорошо, что вам уже лучше, — фраза, вроде выражающая беспокойство, прозвучала как проклятие. По лицу девушки я без труда поняла: испытываемые чувства абсолютно противоположны сказанным словам. — Мне нужно сменить белье.

— Будет очень кстати, — съязвила я и собиралась выбраться из постели, как в открытую дверь без предупреждения вошёл Люцифер.

Я повыше натянула одеяло, лишь сейчас понимая: я абсолютно голая. А ведь в тюрьму он отвел меня как минимум в сорочке. Ощупав рукой постель, я поняла, что одежды нет рядом, и она явно не могла сползти с меня. Такие действия вызвали у демона плотоядную улыбку.

— Я надеюсь, что ты усвоила урок и готова жить, соблюдая правила моего дома. — Люцифер заложил руки за спину и начал медленно подходить. — В твоём шкафу есть одежда на любой вкус и случай. И я надеюсь, — он достиг кровати и встал рядом, грозно возвышаясь передо мной, — ты постараешься быть разумной.

— Почему я голая? — я метнула в демона гневный взгляд.

Он качнул головой и утомленно, будто вещал сводки погоды, проговорил:

— Потому что после темницы ты была несколько, — он прищурил один глаз, — не в лучшей форме. Пришлось раздеть тебя и обмыть.

Я панически посмотрела на служанку. Та сжимала губы, подавляя улыбку, и, выпучив глаза, пялилась на своего работодателя.

— Ты что… Ты меня мыл?! — возопила я, и слабость как рукой сняло. — Ты извращенец, что ли? Маньячелло!

Люцифер приложил ко рту сжатый кулак, секунду-другую рассматривая мои злопыхания.

— Милая, мне несколько тысяч лет. — Демон изогнул бровь. — Я видел за свою жизнь сотни женщин, и поверь мне, ты не сильно выделяешься среди них.

Я гордо выставила подбородок вперёд и фыркнула.

— И к чему это тогда было? Что за внезапная забота? — Я всплеснула руками. Одеяло опасно сползло, но я успела его поймать. — Сначала в клетку запихал, потом решил помочь. Совестно стало?

Люцифер щёлкнул пальцами, выводя из ступора служанку, зависшую на нашей перепалке, указал ей на постель, а мне на ванную. Я надула губы и прижала одеяло сильнее.

— Это был кнут, — мягко, почти ласково оповестил он и потянул за руку, вынуждая меня переместиться к краю. — После пряник. Все как полагается.

Я высвободилась из хватки демона, встала, тщательно заворачиваясь в одеяло, и гордо замаршировала в сторону ванной.