Глава 3. Паршивая овца (2/2)

Люцифер медленно моргнул, возможно, надеясь, что я испарюсь, как по волшебству и перестану ему докучать.

— Или ты принимаешь мои правила, или никакого сообщения твой жених не получит, — отрезал он.

— Какое-то издевательство, — я насупилась. — Может, мы обсудим этот бред с пророчеством? Покажи, где ты его нашел и что там написано? Вряд ли там есть мое имя.

Демон скривился, будто ему в рот неожиданно попала долька лимона.

— Тебе говорили, что ты чересчур назойлива?

— Нет. Меня все любят. — Я напустила на себя важный вид. — Все, кроме тебя. Так и? — Я подняла бровь и начала сверлить взглядом демона.

Он окатил меня холодным взглядом и бросил небрежно, даже не глядя в мою сторону.

— Твоя задача находиться здесь и вести себя подобающе. На этом наша беседа окончена.

Люцифер не стал ждать реакции. Любой, положительной или отрицательной. Просто поставил точку в разговоре, стремительно удаляясь прочь.

***</p>

Эта смертная вызывает у меня головную боль. Трещит без умолку и раздражает всем, от поведения до речи. Почему жребий пал именно на нее? Почему ей не оказался более покладистый представитель людей?

Я рухнул в кресло и, опустив голову, помассировал пульсирующие от слабой головной боли виски.

Свиток, лежащий на столе, насмехался надо мной и ситуацией, в которой я оказался по его воле.

«Если девушка та самая, то должны появиться новые строки».

Я подошёл к столу, в душе надеясь, что ошибся, и эта несносная девица не та из пророчества. Поддев пальцем свёрнутый край, распрямил его, молясь не увидеть новый текст. Внутри были те же строки, что и ранее.

Прощение лишь Дьяволу дано снискать.</p>

Вернуть утраченные земли в его власти.</p>

</p>

Путь верный у провидицы узнать,</p>

Судьбы сплетая нити разной масти.</p>

</p>

Искрящий пепел на землю упадет,</p>

Девицы смертной длань судьбы коснется.</p>

Я облегчённо выдохнул, представляя, с каким удовольствием выдворю эту ненормальную за дверь. Но на моих глазах стали проступать черные витиеватые буквы, плавно собираясь в слова.

Средь смертных Ангела всевластие найдет,</p>

С кем бытие в Дворце в клубок страстей свернется.</p>

— И как это понимать? — Я одернул руку от свитка.

Всевластие? Ангел среди людей? Бессмертные не живут среди людей, даже ангелы. Какими бы святыми они не пытались казаться, на деле брезгуют смертными не меньше демонов.

Меня начало охватывать жутчайшее раздражение. Неизвестно, сколько ещё придется терпеть эту ненормальную здесь. У меня нет ни полного пророчества, ни понимания, как быстрее его воплотить в жизнь.

В дверь уверенно и настойчиво постучали.

По энергии я определил визитера, коим оказалась моя фаворитка Ости.

— Люцифер. — Она вплыла, покачивая бедрами, обтянутыми короткой кожаной юбкой. — С этим взрывом такая суматоха теперь. — Ости изо всех сил пыталась завести светскую беседу, на деле зная, что для меня это не имеет значения.

— Вижу, с тобой все в порядке, — небрежно бросил я.

Она знала: задушевные разговоры — это последнее, чем я хотел бы заниматься с ней. Роль фаворитки подразумевала собой несколько другие обязанности. Для разговоров меня вполне устраивала Мими и приближенные.

— Я стояла далеко от места, где все произошло. — Ости подкрадывалась ближе, заискивающе глядя мне в лицо. — Для меня все обошлось. А как ты?

Девушка провела пальцами по моей спине и положила руку на плечо.

— Не утомляй меня бестолковыми беседами, Ости.

— Прости. — Выражение ее лица стало ещё более заискивающим. — Я хотела немного отвлечь тебя. — Она положила руку на мой пах, начиная с усилием гладить сквозь ткань брюк. — Ты ведь знаешь, я умею скрасить твои тяжёлые будни.

Она потянулась к пряжке ремня, с трудом справляясь с ней одной рукой.

— Ух ты. Что это за свиток? — вдруг отвлеклась Ости от обхаживания.

Я успел схватить ее за кисть, едва острые красные ногти царапнули бумагу.

— Мои документы. — Я грубо дёрнул девушку, разворачивая спиной к себе. — Не твоего ума дело. — С тихим вскриком она легла на стол под моим усилием.

Я бесцеремонно задрал короткую юбку, как всегда не обнаружив на моей фаворитке белья. Она знала, в каком виде стоит приходить. С пряжкой и брюками сам я справился гораздо быстрее. Мне необходимо было спустить пар, выплеснуть злость на бестолковую смертную.

— Шире, — приказным тоном потребовал я, и Ости послушно раздвинула ноги.

Всегда готовая, жаждущая, ненасытная, лишь томно вздохнула, когда я проник в нее. Задвигался быстрыми жадными толчками, с упоением любуясь, как она цепляется за стол руками, елозя грудью по отполированной столешнице. У всего есть своя цена. Ее цена приближенности к моей персоне — покорность и готовность в любой момент удовлетворить мои желания.

Вязкая белая жидкость потекла по ее ноге, когда вышел, закончив и совершенно не переживая о том, получила ли Ости хоть каплю удовольствия.

— Свободна. — Я оделся и привел себя в порядок, давая понять, что наша встреча окончена.

— Люци, я думала… — Девушка поозиралась в поисках салфеток. — Думала, мы отдохнем вдвоем.

«Не ищи их, милая. Тебе придется в таком виде идти через весь дворец».

— Не сегодня. Я занят. — Я открыл дверь, взглядом указав на выход.

Ости, неловко переминаясь, покинула мой кабинет, прибавив шагу и едва не падая с высоких каблуков, умчалась вдоль по коридору.

Навязчивость — вот что я ужасно не любил в окружающих меня бессмертных. Льстивость, извергаемая ими, подобно липкому подтаявшему мороженому, текла и приставала ко мне, приторная до отвращения. Это ужасно, чудовищно утомляет за многие тысячи лет.

Сейчас я остро нуждался в отдыхе и обдумывании дальнейшего плана действий. И, похоже, этому не суждено было сбыться. Верхний этаж почти сотрясался от музыки, доносившийся из спальни смертной.

— Какого черта? — Я распахнул дверь, перекрикивая грохот басовых партий и хрипящих колонок.

— А-а-а, — завопила девица. — Мистер При-и-исподня-я, — заплетающимся языком поприветствовала она, махая бутылкой виски. — Бухнем?

Виктория скакала по кровати, одетая в шёлковую сорочку, растрепанная, босая и пьяная.

Я щёлкнул пальцами, заглушив работавшую на максимуме своих возможностей технику.

— Э-э-эй! — Виктория покачнулась, резко остановилась как вкопанная и спрыгнула с кровати на пол, расплескивая алкоголь.

— Где ты взяла виски и колонки?

— Ты зна-а-ашь... — Девушка сделала щедрый глоток. Несколько капель скатились прямо ей в декольте. — Я тут ходила-а-а, броди-и-ила, — шатаясь на заплетающихся ногах, она подходила ближе, — и в одном из кабнетов ны-ышла.

— Я не позволял тебе брать вещи без спроса. — Я попытался отобрать бутылку, не тут-то было.

— А-а-а! — Виктория чуть не рухнула, отшатнулась и попятилась назад. — Не будь тким бу-у-укой.

— Ты забыла, о чем я тебя предупреждал? — Гнев затопил меня с головой, смахивая всю расслабленность после быстрого траха с Ости на столе.

Виктория направилась к плееру, подключенному к колонкам, собираясь продолжить веселье и напевая одни и те же слова.

— Black sheep, come home. Black sheep, come home <span class="footnote" id="fn_32279118_0"></span>.

В несколько широких шагов я нагнал девицу и силой развернул к себе лицом, помешав достигнуть цели.

Она пьяно захихикала, закинула руку мне на плечо, обняла за шею, плотно прижалась грудью и начала перебирать пальцами волосы на затылке.

— А ты ничво, Мистр При-и-исподня-я, — дыхнула Виктория мне в лицо алкогольными парами. — Крсавшик, — в довершении она похлопала меня по щеке.

— Ты, — я сжал ее предплечье, срывая скулеж боли, — бестолковая, недалекая смертная, — и потащил на выход. — Если бы не твоя важность для пророчества, давно свернул бы тебе шею.

— Отпсти мня, — блеяла Виктория, шлепая босыми ногами по полу.

Я и не думал останавливаться, тащил ее за собой вниз, в подвал, к тюремным камерам.

— Я думла, ты поштил. — Постаралась упереться ногами в пол девушка, как только мы начали спускаться по сколотым временем каменным ступеням. — Отпсти мня, дурак! — заныла Виктория.

Чаша терпения переполнилась. Она обязана была усвоить урок, понять, что я не шучу и не бросаю слов на ветер. Я рывком прижал ее к холодным прутьям камеры, вдавливая разгоряченное тело, скрытое лишь тонкой тканью, в проржавленный металл. Бутылка виски выскользнула из ее рук и грохнулась на пол, разлетаясь вдребезги, обдавая наши ноги брызгами осколков и алкоголя.

— Ты, — я крепко схватил ее за тонкую шею, чувствуя, как под пальцами бьётся пульс от страха, вырвав сдавленный испуганный хрип. — Либо очень глупа, либо нарочно выводишь меня из себя. Посиди и подумай о своем поведении.

Голубые глаза, туманные от выпитого, уставились на меня. Частое дыхание опаляло лицо, а жар ее кожи и упругая грудь оказались нестерпимо близко, вызывая запретные грязные мысли.

Я открыл дверь камеры и толкнул Викторию внутрь.

— Поговорим, когда протрезвеешь.