27 (2/2)
— Мне едва ли до шуточек… — почти беззвучно прошептал он, не пошевелившись и старательно игнорируя реакцию собственного тела на её близость. Подспудно понимая, как пугающе легко и неотвратимо капитулировал. Собственноручно расписался в абсолютной беспомощности всех убеждений, что должны были быть святы для чистокровного волшебника перед грязнокровкой.
— И что это за истерика? — всё так же ласково, будто уговаривая капризного ребёнка, задала вопрос Гермиона, поцеловав чувствительную кожу за ухом, Драко на несколько мгновений замер, даже задержав дыхание, помогая себе справиться с прокатившимся по телу табуном мурашек, втрое ускорившимся сердцебиением и эрекцией, ставшей почти болезненной.
Не выдержав, будто желания тела и разума начали резонировать настолько, что способны были уничтожить его самого, Драко освободился из её объятий и резко поднялся на ноги.
— Мне было хорошо с тобой, — казалось, Грейнджер даже и помыслить не могла прикрыться, отчего его борьба с самим собой усугубляла необходимость внимательно вслушиваться в её слова, а не наслаждаться видом её плавных форм и изгибов, которые на расстоянии пары шагов так и манили вновь сократить эту дистанцию до минимальной. — Если бы не знала, что у тебя это впервые, никогда бы не подумала, что это так. Ну же, выдохни. В сексе нет ничего ужасного. Совершенно. В маггловском мире парни, наоборот, рады расстаться с…
— Ну так я совсем не маггл, Гермиона! — зацепившись за последнюю фразу как за возможность попытаться объяснить ей причину своего поведения, отчаянно воскликнул Драко, сделав ещё шаг назад. — Шуточками про невинность я трудами Забини сыт по горло ещё со времён Хогвартса, хотя уж он лучше других понимал, чего мне стоило неукоснительное соблюдение традиций! Если тебе это видится каким-то стёбом, приколом, то это вовсе не так! — он понимал, что его несло, но не мог остановиться: — Из-за чего вы с Поттером расстались? — требовательно спросил он.
— Драко, я вовсе не воспринимаю произошедшее как какой-то прикол, — покачала головой девушка, притянув рукой одеяло и прикрывшись. От его внимания не ускользнуло, что пальцы её слегка подрагивали: ни к чему подобному Грейнджер определённо готова не была, — но окончание моих отношений с Гарри не имеет к нам с тобой и происходящему никакого касательства.
— Ответь! Мне важно знать, отчего ты выбрала меня?! — Драко не понимал, почему так упорствовал, требуя от неё ответа, однако продолжал сверлить взглядом. Спустя время, когда вместо желаемого увидел только отрицательно помахавшую головой Гермиону, закусившую губу от едва сдерживаемых слёз, продолжил: — Если ты так хотела самоутвердиться оттого, что Поттер накосячил, я бы мог и просто сказать, что этому очкастому дебилу, видимо, в детстве Авадой все мозги вышибло, если он позволил себе глупость потерять тебя! — переведя дыхание, он заговорил вновь: — Первое получившееся заклинание, первый полёт на метле, гордость отца, когда меня назначили старостой факультета, — ничто по сравнению со счастьем просто стоять рядом с тобой! Ты грёбаное совершенство, Гермиона Грейнджер!
— Драко, прекрати, пожалуйста, — тихо попросила она. — Я никогда не требовала от тебя подобного отношения. И совершенно искренна в своей симпатии.
— Симпатии, блядь… — процедил он в ответ, сжав губы в тонкую нить, чтобы не вырвались слова, о которых потом можно было крупно пожалеть. — Мне прямо сейчас предстоит принять, что ради… — он сглотнул горький ком, прежде чем заговорил снова: — что ради твоей симпатии предал свою семью, свою фамилию и опозорил свой род! Прости, что не могу разделить твоё веселье! Прости, что теперь церемония моего чистокровного магического бракосочетания не сможет состояться! Что Священных теперь двадцать семь! Что после моей смерти родовая магия Малфой-Мэнора исчезнет потому, что я не способен буду передать её наследнику! Видит Мерлин — ты этого стоишь! Но дай мне время осознать это!
— Это просто нечестно, Драко, — Гермиона выглядела растерянной. — Я ведь спросила, уверен ли ты…
— Конечно, — невесело хохотнул он в ответ. — В тот момент, когда несколько часов провёл в обнимку с почти обнажённой девушкой, которую уже несколько месяцев до смерти хочу… в которую влюбился, как полный идиот! Я ведь живой человек! Не только у Поттера чувства есть, у меня тоже!
— Не понимаю, чего ты теперь от меня хочешь? — Он понял, что Гермиона начала проявлять в ответ эмоции вовсе не те, на которые рассчитывал. И констатировал, что едва ли дождётся от неё сочувствия. — Маховика времени у меня нет. Содеянного уже не изменить. Если хочешь, по окончании войны я попытаюсь найти в библиотеке возможность сбить заклинание передачи родовой магии, насколько мне известно, что подобное условие привязано только к магическим семьям Англии, в той же Италии…
— Грейнджер, мне сейчас в последнюю очередь хочется быть очередным хорошим поводом для книжного червя торчать в библиотеке! — рявкнул он, сорвав повешенные на стул и успевшие благополучно высохнуть брюки и присел на край кровати, стараясь оказаться как можно дальше от Гермионы.
— Тогда я вынуждена повторить вопрос, — тихо произнесла она. — Чего же ты хочешь, Драко?
— Хочу услышать ответ на один вопрос, — повернулся он в её сторону. — Не желаешь обсуждать ваши с Поттером отношения — чёрт с ними, твоё право! Поговорим о нас. И на этот раз ты не смеешь отмолчаться, как привыкла. Не лги, что не слышала моё признание, — сердце колотилось как бешеное, грозя проломить грудную клетку. Разум же буквально требовал пощадить собственное самолюбие и не трогать эту тему. Крышесносный оргазм не выветрил из памяти то тихое, едва слышное «спасибо». Лишь трусливо отбросил на задворки сознания, позволил насладиться моментом и только сейчас услужливо вынес на поверхность. — Так что насчёт тебя? Что чувствуешь ты, Гермиона?
В ответ она низко склонила голову, закусив губу, и продолжала хранить жуткое молчание, что, по сути, было ответом куда более красноречивым, чем любая из возможных реплик, что могла бы подобрать бывшая гриффиндорская заучка. Не к месту и будто оттягивая неизбежное у Драко в мыслях промелькнуло, что Снейп наверняка бы оценил тот факт, что её хоть кто-то сумел заставить молчать.
— Давай же, Гермиона, скажи, что я пошёл на это не потому, что ты просто мечтала отомстить Поттеру! — слова вырвались прежде, чем он успел их обдумать, взвесить, проанализировать. И за жалкий, почти умоляющий тон хотелось убить себя на месте. — Раз Шляпа отправила тебя на Гриффиндор, озвучь правду!
— Драко, ты должен понять… — начала говорить она, однако Малфой перебил:
— Я ничего тебе не должен! — рявкнул он, твёрдо решив перестать унижаться дальше. — Можешь быть довольна: уничтожить одну чистокровную семью вашему жалкому Ордену всё же удалось!
— Драко, как ты можешь говорить такое?! — она казалась действительно шокированной, отчего юноша осознал, что перегнул с обвинениями. Просто, пожалуй, самым лёгким в тот момент казалось представить её идейным врагом, готовым на всё ради победы. Даже на секс с тем, кого должна была презирать. Принять это было проще, чем факт того, что она не любила его только лишь потому, что Драко Малфой никогда не смог бы стать Гарри Поттером.
Рывком поднявшись с кровати и избегая снова встречаться с ней взглядом, он в абсолютном молчании продолжил одеваться. Путаные мысли о том, что не имел права оставить её одну, в унисон с чувствами, требовавшими и настаивающими на необходимости любой ценой защитить её от возможности оказаться в плену, работали с утроенной силой, заставляли систематизировать сумбурный поток сознания в мало-мальски жизнеспособный план.
— Я пойду на восток, — хрипло заговорил он, подойдя к ведущей к выходу деревянной лестнице. — Дойдя до границы антитрансгрессионного барьера, сотворю какое-нибудь заклинание и пущу Пожирателей Смерти по своему следу.
— Не нужно.
— Нужно. Они не уйдут, риск нарваться по пути к границе барьера слишком велик. Дождись, когда я уйду достаточно далеко, и иди в противоположном направлении, на запад. Там за свою часть ловушки отвечает Роули, он полный идиот, даже если столкнётесь, ты с ним справишься.
— Нет, я против! — Грейнджер продолжала спорить так, будто любой ценой хотела задержать его в этой комнате, каждая секунда в которой теперь казалась Драко настоящей пыткой. Разыгравшееся воображение рисовало картины, что заклятие Невидимого расширения перестало действовать, стены будто приближались к нему, вызывали приступ клаустрофобии, которой Малфой никогда не страдал. — Тебя могут поймать, заподозрить в измене… — продолжала не подозревавшая о его мыслях Гермиона.
— Какая трогательная забота, — поморщился он в ответ, изо всех сил сдерживая рвущееся желание использовать окклюменцию и облегчить ту боль, что продолжала медленно и планомерно разъедать душу. — Если попадусь, скажу, что захотел сам поймать грязнокровку, подслушал их разговор и отправился следом. Эльфы поместья подтвердят, — развернувшись, он поспешил покинуть убежище.
Стоило выйти наружу, под одежду моментально прорвался зимний промозглый воздух, который бывает только в период противостояния зимы и поздней осени. Когда первая никак не решается вступить в законные права, а вторая из последних резервов не позволяет заменить белым пушистым снегом отвратительный дождь, удерживая температуру воздуха выше нулевой отметки, которая, вопреки логике, ощущалась холоднее настоящих морозов из-за сопутствующего пронизывающего ветра и бесконечной влажности.
Игнорируя ставшие следствием бушевавшего накануне ненастья, Драко упрямо шёл в выбранном направлении, не трудясь даже пытаться обходить лужи. Ноги моментально промокли и замёрзли так, что боль не привыкших к подобному дискомфорту ступней сменилась онемением. В голове отчаянно билась лишь одна мысль: «Никакой магии… никакой магии… никакой магии».
Погружённый в тотальный контроль за каждым своим действием, он не сразу заметил, как вышел на опушку леса. Неожиданно выбор заклинания, которым можно было спровоцировать оповещающие чары, заставил замереть. Так гармонично дополнявший моральное опустошение физический дискомфорт вступили в неравную борьбу за право быть ликвидированным в первую очередь. И юноша даже отстранённо подумал, что времени, потраченного на принятие решения, от чего избавиться быстрее, вполне хватило бы на оба заклинания. Как будто теперь он уже не мог быть уверен ни в одном собственном выборе.
Глубоко вдохнув, Драко позволил так давно сдерживаемому окклюментивному щиту выполнить то, чего ему так не хватало, — отделить эмоции от разума. Применённая и так долго сдерживаемая магия, казалось, даже разлилась в воздухе, когда он понял, что, пожалуй, сотворённая волшебством спасительная защита была в разы сильнее той, от которой он едва сумел с помощью Снейпа избавиться в тот злополучный день, когда вынужден был убить магглов по приказу Тёмного Лорда.
Не окажись эмоции плотно спрятаны за семью замками, Драко, возможно, испытал бы счастье оттого, что даже окончательно и бесповоротно замёрзшее тело будто перестало испытывать потребность в сиюсекундном сотворении согревающих чар. Ведь теперь нелюбовь Гермионы Грейнджер стала ему совершенно безразлична. Стало легко. И совсем не больно.