27 (1/2)
— Люциус, и слышать не желаю! — голос матери звучал категорично, отчего одиннадцатилетний Драко — любитель подслушивать — окончательно передумал ложиться спать, понимая: родители обсуждают что-то интересное, касающееся его и для его же ушей не предназначенное.
— Дорогая, так будет лучше, — мягко возразил отец. — Дурмстранг такой же пансионат, как и Хогвартс, Драко будет возвращаться на каникулы и в любом случае будет проводить с нами одинаковое количество времени.
— Прости, милый, но мне будет спокойнее, если наш сын будет учиться в Британии. И потом — каково будет ему в Дурмстранге? Холод, неудобство, множество неотёсанных мужланов в окружении… нет, и не уговаривай! В Хогвартсе Драко будет комфортнее, на Слизерин вместе с ним обучаться попадут все дети из его окружения.
— В Хогвартсе есть не только Слизерин, к большому сожалению, — раздражённые ноты в тоне отца дали Драко понять, что прилетевшей с письмом сове тот едва ли был рад.
Сам он толком не понимал, хотел ли учиться где-то кроме Хогвартса. О Дурмстранге слышал, конечно, но данное матерью описание болгарской школы заставило настороженно оставаться на месте в ожидании решения о собственной участи.
— Альбус Дамблдор, нынешний директор, буквально худшее, что случалось со школой, — меж тем продолжал отец. — Когда вернётся Тёмный Лорд, как мы объясним, отчего наш сын учится у человека, который создал целый Орден для борьбы с ним? — не позволив Нарциссе вставить ни слова, отец перешёл к самым весомым аргументам. — В Дурмстранге Каркаров поощряет изучение тёмных искусств, а не защиту от них. И совершенно нет нужды напоминать тебе, кого ещё там нет!
— Умоляю, Люциус, опять ты об этом! Ему всего одиннадцать! — в голосе леди Малфой были слышны почти насмешливые нотки.
— Он начнёт взрослеть, и грязнокровки рядом…
— …будут из года в год вызывать одно лишь омерзение, а не интерес! — перебила она. — Дорогой, мы с тобой учились в Хогвартсе, и что с того? Неужели у тебя мелькали мысли рискнуть утратить родовую магию ради мимолётной интрижки?
На тот момент не до конца понимая, о чём речь, Драко не спешил уходить даже с риском быть пойманным за неблаговидным занятием, отчего-то надеясь, что, услышав аргументы родителей, сможет потом придумать собственные. В том случае, если решение, которое они пытаются найти, его самого не устроит.
— Я — это я, а у Драко… — заговорил отец, но осёкся.
— Что «у Драко», дорогой? — тон матери стал таким ледяным, что Драко даже показалось, что если сейчас попробует выдохнуть чуть сильнее, то точно увидит идущий пар изо рта, что появляется только на сильном морозе. — Договоришь сам или тебе помочь? Так что? Дурная кровь?
— Цисси, милая, — моментально заюлил отец в ответ. — Ты идеальная супруга и мать, и я никогда бы не пожелал себе другую суженую, но, дорогая, против фактов идти тяжело. Твоя родная сестра Андромеда, кузен Сириус… согласись, это весьма тревожные звоночки!
— Вздор! Драко воспитан идеально. И прекрасно знает самое важное правило наследования родовой магии:
«Лишь тот в замок священной чистокровной семьи главой рода жену приведёт, кто храм своего тела в чистоте сохранит. А кто не исполнит благородных предков наказ, утратит родовую магию и выжжен будет с гобелена в тот же час».
Звонкий голос матери, прозвучавший будто прямо над ухом, заставил Драко резко открыть глаза. Темнота, в которой невозможно было определить, день царил за окном или наступила ночь, на несколько секунд дезориентировала, однако ощущение уснувшей на его левом плече Гермионы Грейнджер моментально вернуло к реальности. Новая, совершенно непривычная тяжесть, от которой рука почти онемела, вопреки логике, не тяготила. Наоборот, совершенно иррационально нахлынувшая эйфория заставила сердце биться чаще, так громко, что казалось, его стук звучал на всю созданную Гермионой магическую комнату внутри её сумочки, ежесекундно грозя разбудить девушку.
Его девушку.
Стараясь не издать ни единого звука, он поднял правую руку и провёл ею по каштановым кудрям, коварно спрятавшим от его ладони обнажённую спину и не позволявшим ощутить нежность кожи, по которой за эту пару часов тревожного сна Драко затосковал настолько, что даже послевкусие в прошлом худшего из любых кошмаров перебила нужда вновь прикасаться к ней. И куда больше невосполнимой для чистокровного волшебника утраты его пугали странные мысли, что сном была как раз спящая в его объятиях Гермиона, а не родители, которые никогда не простят ему содеянного.
Грязнокровка. Даже не девственница. И, разумеется, не его супруга.
Любой аргумент из вышеперечисленных и по отдельности просто обязан был оказаться более чем достаточным, чтобы не поддаться этой слабости. Он помнил даже, как сама она предлагала не идти до конца. А ещё лучше помнил, какими надуманными, нелепыми и неважными тогда показались все эти якобы разумные доводы, капитулировав перед желанием.
Меж тем действовавшая куда быстрее осознававшего происходящее мозга рука всё же достигла желаемого, проведя по выступавшим позвонкам, перемещаясь к талии, словно обозначая собственные границы. Подключившееся, наконец, сознание будто никак не могло допустить и принять тот факт, что теперь с полного согласия Гермионы он мог себе позволять эти вольности. Что теперь мог не исподтишка, в надежде, что парадоксальная реакция на сонное зелье не позволит ей проснуться, прикасаться к ней. И то, о чём не так давно он не мог и мечтать, стало таким реальным, осязаемым, естественным… правильным.
Чувствуя, как наливается кровью член, Драко с наслаждением смаковал сладостный момент, понимая, что ему не придётся вновь изнемогать от нереализованного желания, не находя выхода томительному возбуждению. Что считанные мгновения отделяли его от возможности поцеловать Гермиону в макушку, снова и снова вдыхая потрясающий запах волос.
Аккуратно переместить её голову на подушку, спускаясь поцелуями ниже, к потрясающей груди, которой, находясь под властью порыва, не успел уделить должного внимания. Накрыть губами уже сейчас затвердевший от возбуждения сосок, будто её тело считывало его намерения ещё до перехода к активным действиям. Перекатывать второй пальцами, запоминать, какие из ласк могли бы ей понравиться. Оказаться, наконец, внутри средоточия наслаждения, неведомого ему до этого дня, и оставаться внутри неё как можно дольше.
Запоздавшая на пару часов мысль пробилась сквозь пелену фантазий вполне себе реальным озарением: а испытала ли оргазм и она тоже? Едва ли те жалкие крупицы знаний, которые, краснея и заикаясь, пытался втолковать ему однажды гувернёр-сквиб, или нетрезвые и весьма пошловатые рассказы Блейза о его подвигах, хотя бы в жалкой степени помогли ему не ударить в грязь лицом. И, уж разумеется, в голову не пришло даже спросить, понравилось ли ей? Или он в который раз оказался позади Поттера?
Меж тем будто продолжавшая жить своей жизнью ладонь спустилась ниже, оглаживая её плоский живот. И от следующей ещё более шокирующей мысли, о чём ещё он её забыл спросить, Драко непроизвольно вздрогнул, отчего Гермиона проснулась тоже:
— Не спишь? — ласково спросила она и, не дожидаясь ответа, перекатилась на живот, оказавшись лежащей прямо на нём. — Не беспокойся, заклятие Невидимого расширения слишком редкая магия. Да и потом, Пожиратели Смерти ждут магическое проявление, чтобы идти на него, — с этими словами она невесомо поцеловала его. — Они же не знают, что ты предупредил меня. По сути, даже в штабе шансов быть пойманной гораздо больше, чем здесь.
— Ты предохраняешься? — дрожащим голосом спросил он, прекрасно понимая, насколько сильно разрушал эту магию совместного пробуждения, но и тянуть с и без того несвоевременным вопросом просто не мог. Мозг моментально вынес на поверхность воспоминание о существовании зелья, которое можно было принять и спустя несколько часов после. И которое с огромным трудом и потратив кучу галлеонов разыскивал однажды по просьбе Блейза, занятого утешениями бьющейся от страха в истерике очередной пассии, нелепо забывшей принять меры.
— И кубок в номинации «Благоразумие года» получает Драко Люциус Малфой! — тихо рассмеялась Гермиона.
Глядя в её задорно блестевшие глаза, Драко почти не мог дышать. Эйфория, возбуждение, предвкушение — всё прошло, вероломно возвращая к реальности. На первый план вышли ощущения, сравнимые с утром после весёлой вечеринки в гостиной, гармонично сочетавшей в себе сладость одержанной победы в квиддич, льющегося рекой сливочного пива и огневиски и отсутствие желания задумываться о неизбежной каре в виде жуткого похмелья, спасти от которого не могло даже специальное снадобье.
— Рад, что хоть кому-то здесь весело, — не поддержав её игривое настроение, Драко слегка приподнялся на локтях, отчего Гермионе пришлось скатиться с него и лечь рядом. Не в силах оставаться в такой близости от неё и продолжать разговор, он рукой дотянулся до лежавших на полу боксеров и быстро надел их, после чего сел на кровати, закрыв лицо руками.
— Драко, ну перестань, — девичий голос нарушил воцарившуюся на несколько секунд тишину. — Разумеется, я предохраняюсь… — уже серьёзнее договорила она и, не дождавшись ответной реплики, продолжила: — И, по закону жанра, здесь ты должен был ввернуть стандартную шуточку про заучку Грейнджер, у которой всегда всё под контролем. Минус пять баллов Слизерину за упущенную возможность, — подтянувшись руками к его стороне кровати, прямо как была оставаясь обнажённой, и обхватила в кольцо рук за талию.