17 (2/2)

— Говори уже, — приказал он цыгану. — К кому относилось то ругательство?

— Страшная история вышла, — почесав макушку, заговорил тот. — Старая и страшная. Жил здесь такой человек, Йаг ваш. Нехороший цыган был, у своих воровал, все знали, хоть за руку ни разу не ловили; в карты перекидываться любил, но из наших никто не связывался с ним: знали, что не будет честной игры. И вот однажды пришёл он из города и давай хвастаться, мол, достал настолько диковинную ценность, редкую золотую монету, что когда продаст, то весь табор на вырученные деньги выкупить сможет.

Все отмахнулись от него и отправились восвояси, но не все пропустили его слова мимо ушей. Жил в то время здесь ещё один цыган — Стево. Добрый был цыган, свой дом имел, жену-красавицу, Мирелой звали, сын у них подрастал… Казалось, живи и радуйся, но только падок был Стево на золото, задели его за живое слова Йага. Решил он выиграть ту монету в карты.

В общем, пришёл Стево к Йагу, не было свидетелей их разговору, но были очевидцы тому, что случилось после, и потому пошла молва о том, что проиграл Стево, да не просто без монеты остался, а ещё и задолжал Йагу свою Мирелу.

— Зачем ему чужая жена? — не выдержав, вмешался Драко, которому показалось это диким даже по меркам малопонятного ему маггловского мира.

— Ты о том, что девушка — розочка, а женщина — простая ромашка? — неожиданно для Гермионы понимающе хмыкнул их собеседник. — Твоя правда, да только не отдали бы отцы своих дочерей за Йага, а Мирела и на лицо была красива, и хозяйка хорошая, сына родила — а значит, ещё сможет. Чужих женщин приводить в табор хлопотно, их за всю жизнь правильному порядку не научишь, если не родилась цыганкой. Так что можно Йага понять.

— И что случилось потом? — раздражённо спросила Гермиона, донельзя разозлившись на этот разговор, в котором Малфоя, казалось, удивила не сама возможность играть на живого человека, как на какую-то вещь, а то, что тот просто уточнял ценность предполагаемого выигрыша.

— Ну, а потом беда случилась, — продолжил рассказ цыган. — Карточный долг же святое, сами понимаете. Да только Стево отказался его отдавать, начал кричать, что обманщик Йаг, нечестно победил, оскорблять стал, а под конец вообще монету ту из рук у него выхватил, в карман положил и пошёл прочь. Стево и выше, и крупнее Йага был, так что легко с ним справился.

В общем, вышел от Йага Стево и направился домой, но тот обиду не стерпел, прямо на улице на него бросился с ножом, монету хотел отобрать, про долг и честь кричал, люди сбежались отовсюду, мужики их было разнять хотели, да только не успели: на ровном месте оступился Стево и грудью прямо на нож и упал. Не повезло так не повезло.

Переглянувшись на этих словах, Драко и Гермиона вновь вернули внимание рассказчику.

— На шум и Мирела с сыном прибежали, увидели отца и мужа мёртвым и давай от старших требовать Йага из табора изгнать, а тот своё твердит, что сам Стево виноват и что честной была победа. Старшие на крики Мирелы отмахнулись и на сторону Йага встали, как бы гадко то ни звучало, за ним правда осталась. Тогда Мирела быстрее кошки к нему подскочила и ударила юбкой по лицу.

— Осквернила, — тихо прокомментировала Гермиона.

— Правильно, девушка. К тому я скверну и упомянул, — кивнул цыган. — Старшие снова давай шептаться, тут ведь какое дело: с чистого сердцем человека скверна быстро сходит, да только не таков был Йаг. Не избавиться ему от скверны вовек, от его ножа Стево погиб. Пусть и не его рука удар нанесла, но она его держала. И решили мудрые люди, что не очистится он от такого. Потребовали к утру из табора уйти.

— А куда делась монета? — уточнил Драко.

— Не знает этого никто, но в карманах у Стево было пусто. Мог Йаг незаметно вытащить, или ещё кто подсуетился, но наверняка тут уже не скажешь. Если Йаг, то и обвинять его в этом тоже нельзя. Своё забрал. Вот только и ушёл он не с миром. На Мирелу слова проклятия обрушил, на Эмилиана, их сына. Никто в таборе Йага больше не видел. Не вспоминали бы о пропащем человеке вовсе, да только исчез вместе с ним и Эмилиан. Седьмой год пареньку шёл, — тяжело вздохнул мужчина. — Слухи ходили, что Йаг за осквернение отомстил, похитил его или убил… А Мирела так совсем головой повредилась после этого. Ходила повсюду, звала сына, пыталась всех убедить, что говорить с ним может, просто не видит… Горе принесла в табор та монета. Пропала — туда и ей дорога. Такие дела. Так что не сможем мы помочь. Ищите злую вещь по злым делам, притягивает она их, как магнит железо, — такой мой совет.

Поблагодарив цыгана, духоловы покинули неприветливое поселение. Грейнджер усиленно крутила головой по сторонам — вероятно, искала Элизабет.

— Значит, теперь монета у Стево? — тихо уточнил Драко, когда они отошли на достаточное расстояние от продолжавшего сверлить их взглядом местного. — Магглы не нашли её, это логично. Раз Тёмный Лорд найти не может, то они тем более.

— Цыгане большие мастера в том, чтобы обшаривать карманы, — покачала в ответ головой Гермиона. — Йаг действительно мог успеть вытащить её до того, как Стево погиб.

— Этот Стево погиб как Стэнхоуп и Джонс: глупо и мгновенно, едва подержав монету в руках, — покачал он головой, не согласившись. — Магия крестражей, видимо, на магглов действует именно так.

— Зато Йаг спокойно дошёл с монетой до табора, а теперь мы знаем, что путь был весьма неблизкий, не забыл ею похвастаться, да ещё и планы на женитьбу начал строить, — парировала Гермиона.

— К чему ведёшь, Грейнджер? — процедил сквозь зубы Драко, которого неожиданно быстро разозлил этот разговор. — Мне кажется, ты уже споришь ради процесса, даже если я объективно прав.

— Я веду к тому, что на разных магглов крестражи влияют по-разному, — ещё больше разозлившим Малфоя тоном Макгонагалл провозгласила девушка. — И для справки, споры достали меня ничуть не меньше. Просто твоё желание всё упрощать неимоверно надоело. Магглы тоже личности, у каждого из них ярко выражена индивидуальность, а ты продолжаешь воспринимать их как говорящих обезьян!

— Считай как тебе угодно, — прокомментировал её слова Драко, после чего снисходительно добавил: — Можешь продолжать отрицать очевидное и усложнять, но меня конкретно достало таскаться по этим богом забытым трущобам, так что я просто буду искать призрак цыгана, который мог бы быть тем самым Стево.

— А я просто дождусь Элизабет, которая уж точно скажет, есть ли в таборе проклятая душа.

— Да что же это такое, опять вы ругаетесь! — пожурила их словно дожидавшаяся упоминания своей персоны миссис Фландерс. — Ни на секунду не отойдёшь!

— Ты нашла что-нибудь? — обратился к ней Драко, благодаря окклюменции не испытывая неконтролируемого желания послать этих чёртовых женщин куда подальше и заняться поисками крестража самому.

— Нет-нет-нет, молодой человек, никаких каменных истуканов, убирайте этот холод во взгляде! — почти что приказала Элизабет, скрестив руки на груди. — Вам потребуется максимально много магии, чтобы справиться. И человечности тоже.

— О чём вы, Элизабет? — нахмурилась Гермиона, которую слова привидения насторожили.

— Какое горе, моя милая девочка, — смахнув слезу со щеки, отозвалась та, повернувшись. — Нашла я вашего владельца монеты. Это… маленький мальчик.

— Годрик всемогущий… — прошептала одними губами девушка. — Он вас видел, Элизабет? Вы знаете, где он? Тёмная магия наверняка отравила его душу окончательно, нужно будет сразу сделать Ловушку, нельзя идти неподготовленными… — затараторила она.

— Грейнджер, выдохни! — приказал Драко, избавившись от окклюментивного щита. В словах привидения был резон: обезумевшая душа ребёнка могла быть даже опаснее взрослого. Следовало оставаться во всеоружии. Тем более теперь, когда стал свидетелем тому, насколько близко к сердцу Грейнджер воспринимала охоту. — Что там по твоему Кодексу, если речь о ребёнке? — стараясь не выдать волнения голосом, решил всё же уточнить он.

— Детские души нельзя оставлять, — тихо ответила Гермиона. — Они ещё не в состоянии самостоятельно принимать решения, часто не уходят на покой не потому, что их здесь держит какое-то дело, а лишь из страха. Наверное, лучше будет сначала упокоить, а потом забрать монету… — тихо договорила она, в который раз посмотрев прямо на Драко.

— Фландерс, насколько мальчишка плох? — обратился Драко к Элизабет, сделав над собой усилие и опустив взгляд вниз.

На секунду в голову пришла нелепая мысль о том, как сильно на восприятие цвета влияет его оттенок: оказавшаяся перед глазами опостылевшая, размытая дождём, грязная коричневая дорога после глаз Грейнджер того же цвета, напомнивших Малфою вишню в шоколаде — его любимый десерт, — стала сродни Реннервейту, будто пробила током, заставив прийти в себя.

— Ладно, неважно, — отмахнулся он от открывшего было рот, чтобы ответить, привидения. — Жди здесь, Грейнджер. Я сам. Элизабет, где он? — деловито обратился он к душе снова, сразу давая понять, что очередного спора просто не будет.

— Нет-нет, я пойду с тобой, — начала сопротивляться его инициативе Грейнджер, отчего Драко нахмурился. Почему она просто не может поблагодарить за то, что кто-то согласен сделать грязную работу за неё?

— Стой здесь, говорю! — чуть жёстче потребовал он. — Монету отдам тебе, Тёмному Лорду достаточно увидеть её в моих воспоминаниях, он умеет отличать подлинные от подправленных.

— Не в этом дело, — продолжила упрямиться она, вытаскивая волшебную палочку.

— Грейнджер, я справлюсь, озвучу всё, как подскажет Фландерс, не трясись.

— Я не сомневаюсь, что ты справишься… — глубоко вдохнув, Гермиона, наконец, озвучила истинную причину собственных колебаний: — Он ещё ребёнок, Малфой… Для тебя это просто… Просто дохлый маггл, — будто сглотнув ком в горле, договорила она, чуть виновато посмотрев ему в глаза. — А Элизабет права, здесь понадобится человечность… Прости, но невинный ребёнок не заслужил того, чтобы упокоиться от руки такого равнодушного волшебника.

Драко застыл на месте, ощущая себя словно получил кулаком под дых. Разумеется, он понимал, что изображать обиду будет нелепо, ведь Грейнджер имела полное право считать его неспособным на сострадание. Тем не менее он намеревался попытаться доказать ей обратное. Зачем — пока ещё сам не решил.

— Считаешь, от твоих крокодильих слёз ему станет легче? — прищурившись, уточнил он. — Или, быть может, они оживят его? — безжалостно продолжил, приблизившись и нависнув над ней.

— Нет, — тихо ответила она. — Но он заслужил того, чтобы хоть кому-то было жаль…

— Ты что несёшь, Грейнджер?! — не выдержав, перебил её Драко. — Ты того цыгана слышала? Если это пропавший сын Стево, в чём я почти не сомневаюсь, то сама посуди, что он тут творил?! Милое дитятко свело родную мать с ума, продолжая общаться с ней после смерти! Сомневаешься, что владелец крестража смог придумать, каким образом выйти на связь с живым человеком? О нём пролили достаточно слёз! Ему действительно пора! — тоном, не подразумевавшим дальнейших споров, отчеканил он. — Стой здесь, а то, Мерлин свидетель, я тебя оглушу! Элизабет, ведите! — обратился он к привидению.

Произнося свою пламенную речь, Драко совершенно не рассчитывал, что Грейнджер подчинится, однако, вопреки ожиданиям, она послушно замерла на месте, когда он пошёл следом за миссис Фландерс в сторону очередного маленького лесочка. Действие стучавшего в висках адреналина постепенно сходило на нет, а включившаяся рациональная часть сознания отчётливо намекала на неосмотрительность решения идти охотиться на привидение без напарницы, однако отступать было поздно.

— Вы меня удивили, — не преминула заметить Элизабет. — Это очень мужественный поступок — снять с Гермионы бремя ответственности…

— От неё всё равно не было бы никакого толку, — небрежно отмахнулся в ответ Драко. — От этих гриффиндорцев с их нелепыми надеждами исправить то, что уже произошло, одни проблемы. И она ещё самая умная из них, — раздражённо закатил глаза он.

— И этот человек меня убеждал, что никаких чувств к ней не испытывает, — усмехнулась Элизабет и, не дожидаясь от него ответа, продолжила: — Честно говоря, я всю голову сломала, чтобы не допустить участия Гермионы, а вы как будто мысли мои прочли, Драко.

— Итак, мальчишка совсем плох? — тяжело вздохнул он, обречённо понимая, что определённо ещё пожалеет о собственном глупом благородстве.

— Дело не в этом, — отрицательно покачала головой миссис Фландерс. — До Кэтрин Джонс ему далеко, если вас беспокоит техническая сторона вопроса, — не скрывая усмешки, прокомментировала она.

— Да блядь, я конкретно заинтересован в том, чтобы в очередной раз не сращивать переломанные кости! Если ты мёртвая и забыла, что значит чувствовать боль, готов сию секунду оказать услугу по освежению памяти, благо владею парочкой заклинаний, которые и привидениям могут об этом напомнить! — вызверился Драко, отчего-то почувствовав себя уязвлённым. И сразу подумал о том, что будь сейчас на его месте святой Поттер, он бы точно наравне с Грейнджер беспокоился о неупокоенной душе ребёнка, а не о сохранности собственной шкуры.

«Впрочем, плевать, — отмахнулся от неприятных мыслей Малфой, — своё преимущество Избранный демонстрировал за годы учёбы настолько часто, что, пожалуй, даже глупо было в очередной раз тыкать себя носом в осознание этого факта».

— Драко, какой же вы ершистый, ужас просто, — покачала головой Элизабет. — Гермиона при случае может вам подтвердить, что я на чём свет ругала её, когда она явилась за монетой Кэтрин. Наоборот, я весьма ценю в вас эту расчётливость и предусмотрительность. И вовсе не для того, чтобы защитить Гермиону от потенциальной опасности, хотела именно вашего участия. — Она шла достаточно медленно и говорила так, что Драко приходилось прислушиваться. Впрочем, сам духолов идти быстрее из-за вязкой грязи, налипшей на ботинки, не мог тоже. Заинтригованный мотивами привидения, про очищающие чары он даже позабыл.

— Мисс Грейнджер — чудесная девушка, — вещала тем временем женщина. — Честная, храбрая, умная, красивая, ну да вы и сами прекрасно об этом знаете, хоть и не признаётесь даже себе. Увы, одно из её безусловно положительных качеств в конкретно этой ситуации может испортить всё дело.

— Что вы имеете в виду? — насторожившись, уточнил Драко, морально готовясь к очередному сомнительному комплименту. С него и так с лихвой хватило сначала обвинений в чёрствости, а затем — в трусости.

— Очень уж она честна, ну, не со всеми душами так нужно, — тяжело вздохнула миссис Фландерс. — А я прошу вас солгать мальчику, — тоном, от которого Драко ощутил ползущие по всему телу мурашки, почти взмолилась она. — Не все из нас готовы мириться с тем, что духоловы понятия не имеют о том, куда, собственно, отправляют души. Страх перед неизвестностью часто заглушает даже те страдания, что приносит продолжение существования после смерти.

— А что Кодекс? — немного растерявшись, спросил он, не готовый к подобному повороту. — То есть мне придётся лгать и мальчишке, и Грейнджер?

— Кодекс нужен, чтобы оставаться в рамках, — кивнула она. — Выделите время на его изучение, прошу вас. И следуйте ему, но не как тот дурак, что в молитве готов голову разбить, а как человек думающий. Уверена, беды не будет, если одним правилом в столь исключительном случае придётся пренебречь. Не нужно лгать Гермионе. Мы лишь скажем, что дело сделано. А про детали знать ей необязательно.

Молча кивнув, Драко последовал за привидением, с каждый шагом, приближающим его к владельцу крестража, ощущая себя всё более неуютно.

— Эмилиан, дорогой, я вернулась! — обратилась к мальчику по имени Элизабет, из чего Драко сделал вывод, что правильно догадался, к кому случайно попала проклятая монета.

— А я и не уходил, — раздался голос откуда-то словно из-под земли, заставив Малфоя посмотреть под ноги. Сделал он это весьма вовремя, поскольку буквально в нескольких дюймах от него простирался овраг, заметить который было невозможно, если не знать о его существовании. На дне его сидел перепачканный всё той же землёй цыганский мальчик. Душа, которую они искали так долго. В тот самый момент дождь хлынул с новой силой, застилая Драко глаза и не позволяя рассмотреть его более детально, чему тот был даже рад. — Я не могу отсюда уйти, — признался он. — Раньше тут пещера была, мы с пацанами любили прятаться в ней. Я сокровище сюда хотел отнести, как только пришёл и попробовал монету закопать, земля на меня посыпалась. Я звал и маму, и пацанов, но не пришёл никто, — бесхитростно рассказывал он, заставляя Драко с горечью констатировать, что чистую детскую душу магия крестража не исковеркала. Если он и делал что-то плохое, то не от злобы, а по незнанию. — Эта тётя сказала, что вы поможете мне уйти отсюда. Это правда? — услышав прозвучавшие в тонком голоске нотки надежды, Драко кивнул, сглотнув подступивший ком к горлу.

— Правда, — хрипло ответил он, не позволяя себе уходить в окклюменцию.

— Это хорошо, — прокомментировал его слова Эмилиан. — А покушать там дадут? Я не успел позавтракать, когда сюда побежал.

— Дадут, — так же односложно проговорил Малфой, заставляя себя продолжать дышать, что из-за затопившей всё его существо острой жалости стало почти невыполнимой задачей. — Где ты взял эту монету? — зачем-то спросил он.

— У подлеца Йага вытащил. Он батюшку погубил, а значит, мой черёд настал о маме заботиться. Правда ведь, дяденька? Наше по праву было сокровище! — голос Эмилиана сменился, приобретя нотки безумия, которые Драко уже доводилось слышать, а потому он быстро вновь мобилизовался, вовремя напомнив себе, с кем вёл разговор. — А мама там будет? — вновь обратился мальчик с вопросом, буквально выбивая у духолова почву из-под ног. Едва ли ещё недавно он бы поверил, что начнёт настолько сочувствовать магглам. — Она раньше приходила, а больше не приходит, — немного обиженно продолжил не подозревавший о его мыслях мальчик. — Здесь совсем скучно, а встать не получается, — пожаловался он, после чего Драко всё-таки малодушно отвёл глаза, не желая даже пытаться узнать, какие посмертные травмы привязали душу к этому месту.

— Однажды там будут все, — понимая, что слов лучше не подберёт, ответил Драко.

— Ой, если и батюшку увижу, то совсем хорошо! — захлопал в ладоши Эмилиан. — Давайте, дяденька! Здесь так плохо! Хочу к маме и папе!

— Драко, заканчивайте, — тихо обратилась к нему Элизабет. — Вы всё сделали прекрасно.

Духолов был с ней в корне не согласен, однако понимал, что здесь действительно ничем больше помочь не мог. Вытащив палочку, он начал создавать Упокаивающую руну, когда до него снова долетел детский возглас:

— Вот это да! Дяденька, ты настоящий добрый волшебник! Я иду к маме и папе! — Эмилиан говорил с такой верой, такой убеждённостью, что Малфой буквально затолкал обратно рвущиеся слова о том, что в действительности знать не знал того, что ждало души там, за чертой. Когда руна достигла привидения, оно не сопротивлялось, уходя по доброе воле, однако тёмная магия, которая подпитывала существование души, всё же вырвалась наружу. Полностью деморализованный, Драко ощутил дрожь земли и сам не понял, как и когда это случилось, однако уже буквально через несколько мгновений упал в тот самый овраг, в котором обнаружил призрак погибшего мальчика. Ярко сверкающий золотой галлеон, оставшийся после расставания с очередным хранителем, готов был получить новую душу в своё распоряжение, чего Драко ни за что не допустил бы, с силой схватив монету рукой и до боли сжав в ладони, после чего поднялся на ноги.

Предусмотрительно наложенные ещё в начале дня грязеотталкивающие чары позволили ему сохранить вполне приличный вид, а потому он с помощью заклинания левитации поспешил выбраться из оврага.

— Драко, дорогой, как вы? — попыталась поговорить с ним Элизабет, однако в ответ он только отмахнулся и направился туда, где оставил Грейнджер, чтобы как можно скорее передать ей монету и убраться отсюда.

Не было сил ни на разговоры, ни тем более на окклюменцию. Увидев встревоженный взгляд девушки, обращённый на него, Драко отстранённо подумал о том, что, вероятно, выглядит действительно паршиво, раз сумел вызвать у неё подобные эмоции.

— Отдай мне монету, — тихо сказала Грейнджер, стоило ему приблизиться. Малфой криво усмехнулся собственным нелепым мыслям о том, что она с чего-то вдруг могла начать переживать лично за него. Глупые сантименты. До того, как прийти сегодня в табор, они прекрасно и взаимно озвучили, что не желают никакого общения. Что их временный союз состоялся только потому, что в данный момент интересы совпадали. Логичнее было бы напрячься, если бы Грейнджер и впрямь беспокоилась о нём лично. Теперь же гармония была восстановлена: грязнокровка просто переживала, что он не справился и не добыл крестраж. Или что сбежит с ним, не выполнив обещание.

В этот момент явно не подозревавшая об этих мыслях девушка взяла его за руку, отчего он покорно разжал кулак. Забрав монету, она вновь вернула своё внимание Драко:

— Легче? — внимательно вглядываясь в его лицо, уточнила она.

В ответ он молча кивнул. Грейнджер получила крестраж, однако выражение обеспокоенности с её лица не исчезло. Думать о том, что послужило тому причиной, Драко не хотел. Он вообще чувствовал себя потерянным, на душе скребли кошки, горло саднило, и сил собраться, казалось, не осталось вовсе.

И в тот момент произошло невероятное: Гермиона Грейнджер, та самая, с которой они ссорились практически постоянно, объявленный бойкот которой был по сути единственно возможным идеальным способом терпеть общество друг друга, неожиданно подошла к нему и, обвив руками талию, крепко обняла. Не обращая внимания ни на льющийся с неба холодный дождь, от которого с трудом помогали чары, ни на то, что, казалось, каждая клетка его тела напряглась от её добровольного приближения, а дёрнувшиеся было в ответном жесте руки повисли в воздухе оттого, что он окончательно растерялся. Совершенно неуместный в его круге общения жест, который вроде должен был смутить, заставить ощутить неловкость. Объятия, из которых он обязан был мечтать вырваться, неожиданно принесли куда больше облегчения, чем даже забранный из ладони крестраж. Гермиона Грейнджер словно понимала его боль и пыталась этим жестом забрать часть её себе.

Осознав, насколько нелепо выглядит его непонимание того, что делать с собственными руками, после недолгих колебаний он положил их ей на плечи. Открыв глаза и осмотревшись, с облегчением отметил, что призрак миссис Фландерс куда-то исчез. Не хватало только её комментариев происходящему.

— Ты не виноват, Драко, — долетел до него сквозь шум дождя голос Грейнджер. — Эту душу погубил тот, кто не пожалел собственную, разорвав её на куски. Ты сделал то, что должен был. Прошу, не вини себя.

Сил говорить что-то не было, и он молча кивнул. Полностью осознавая, насколько всё происходящее было неправильным, Драко, тем не менее, смаковал этот момент. Дождь начал стихать, а сдавивший грудную клетку обруч словно немного ослаб, позволил сделать чуть более глубокий вдох, чтобы в который раз впустить в лёгкие аромат духов Гермионы Грейнджер — его персональное на протяжении нескольких месяцев наваждение. Не веря, что в принципе обладал такой степенью смелости, он позволил себе провести рукой по упругим кудряшкам, из-за влажного воздуха ставшим ещё большим кошмаром, чем обычно, но вызвавшим у него лишь лёгкую улыбку.

Не шевелясь в страхе упустить этот момент, он одними губами прошептал: «Спасибо», однако Грейнджер этого, конечно же, не услышала.