13 (2/2)

Вся гостиная была заполнена волшебниками, взгляд Гермионы первым делом зацепился за Гарри, обнимавшего рыдающую Джинни, поэтому она абстрагировалась от происходящего и в первую очередь направилась в сторону сей живописной картины, считая себя в полном праве узнать именно от них, что происходит. Не дойдя пары метров, она почувствовала чью-то руку на своём плече и, обернувшись, увидела Невилла, который в безмолвном жесте поманил её отойти ближе к стене. Бросив последний взгляд на Гарри, продолжавшего гладить Джинни по спине и что-то шептать ей на ухо, Гермиона всё же послушно пошла в заданном направлении, понимая, что в этой ситуации определённо было неуместно закатывать сцены ревности.

— Случилась серьёзная схватка с Пожирателями, — не дожидаясь вопроса, быстро начал вводить её в курс дела Невилл. — Их было очень много, мы едва справлялись, а потом появился Сама-Знаешь-Кто, — продолжил он очень тихо, словно боялся, что этот рассказ услышит кто-то ещё, кому вновь придётся воспроизвести в памяти страшные события этого дня. — Разумеется, мы отправили патронусов, и подмога подоспела быстро, Сама-Знаешь-Кого взял на себя Дамблдор, мы же сражались с остальными. — Гермиона кивнула, не перебивая и понимая, что друг подошёл к самому тяжёлому событию. — Среди подоспевших на помощь была Джинни, она обезоружила одного из Пожирателей и сорвала маску, видимо хотела понять, стоит ли брать его в плен, когда тот резко бросил в неё Аваду, — на этих словах Грейнджер едва слышно ахнула и ещё раз обратила свой взгляд на Джинни, чтобы тут же с облегчением убедиться, что та точно жива. К счастью, призраки, которых она видела, при жизни были магглами. — Она погибла бы, но Рон был недалеко и… Ты знаешь, он всегда быстро ориентировался в происходящем… Рон успел убрать Джинни от луча заклинания, но сам попал под него…

— Ч-что? — тихо прошептала Гермиона, не желая верить в услышанное. — Невилл, это… Это ведь неправда, этого не может быть… Рон…

— Рон погиб, Гермиона, — дрогнувшим голосом договорил он, всем своим видом давая понять, что сейчас бы сам с готовностью принял казнь, которой раньше удостаивали гонцов, приносящих дурные вести. — И ещё… Дамблдор тоже в тяжёлом состоянии, он без сознания, и неизвестно, когда придёт в себя… Колдоведьмы говорят о магической коме. Сам-Знаешь-Кто его обезоружил…

Гермиона подняла ладонь вверх, жестом умоляя позволить ей осознать случившееся. То, что не укладывалось в голове и не могло стать новой реальностью. Что Рон, тот самый Рон, с которым они с дружили с детства, в которого она даже была влюблена… погиб. Тот самый Рон, который только утром обсуждал с ней стратегию и вселил веру в себя, который решил наладить дружбу после нескольких лет непонимания, который продумал столько успешных рейдов, с которым советовался сам Дамблдор…

Перед глазами поплыли круги, а отчаянно рвущийся из горла крик пришлось заглушить в себе, затолкать обратно в глотку, чтобы не продолжать терзать душу сидевшей на диване окаменевшей от горя Молли и рыдающей до икоты Лаванде, рядом с которой находилась Парвати и пыталась заставить выпить успокаивающую настойку. Атмосфера всеобщего горя заставила её тихо скорбеть со всеми, привлекать к себе внимание казалось Гермионе жутко эгоистичным, а потому она не издала ни звука, чувствуя только влагу на щеках от предательски сорвавшихся с ресниц дорожек слёз.

— Кто? — тихо спросила она Невилла, уверенная, что он поймёт вопрос, и больше всего боясь услышать…

— Малфой, — почти беззвучно ответил он, у Гермионы подкосились ноги, и она едва удержалась от такого заманчивого соблазна хоть на несколько секунд провалиться в небытие, чтобы не знать, что человек, которого она, пожалев, пригласила на обед и которому отдала крестраж, не дрогнув применил к Джинни убивающее заклинание и стал тем, от чьей руки погиб Рон.

— К-который? — заикаясь от страха, с глупой надеждой спросила она, хотя понимала, что совпадений с тем, что Драко спешно ретировался с их встречи, просто не могло быть. Та чепуха, что она придумала насчёт причин его бегства, очевидно, не имела ни малейшего отношения к действительности. Он на самом деле отправился на вызов.

— Люциус, конечно, мелкого хорька там не было, — презрительно поморщился Невилл и всё-таки подхватил под локоть Гермиону, отчего та сделала вывод, что облегчение далось ей не легче, чем шокирующая трагическая новость. Краем глаза увидев, что Долгопупс подозвал жестом Падму с успокаивающей настойкой, Грейнджер покорно её выпила. Убедившись, что она в относительном порядке, Невилл отошёл к окликнувшей его Полумне.

Хоть действие магического снадобья вступило в полную силу, облегчения оно не принесло. Атмосфера всеобщего горя давила на Гермиону, не позволяя сделать хотя бы один полноценный вдох, признанный всеми блестящий разум не мог сгенерировать ни одной достойной мысли о том, какие слова следовало выбрать, чтобы утешить потерявших родного человека членов клана Уизли. Годы войны так и не смогли приучить её к принятию неизбежности потерь. А ещё — собственное присутствие казалось ей незримым напоминанием, эдаким бельмом на глазу, навязчиво демонстрирующим, что за право ей и ей подобным принадлежать волшебному миру чистокровная семья Уизли лишилась одного из сыновей. Те, кто могли и при новом Министерстве комфортно жить, просто не ввязываясь в эту войну, жертвовали собой, рисковали изо дня в день, а потому Гермионе казалось совершенно неуместным пытаться трогать их сейчас, вероломно вмешиваться в их скорбь нелепыми словами соболезнования, от которых толку ни на кнат.

Решив, что поговорит с Молли и Артуром позже, когда они смогут воспринять её слова, Гермиона прижалась спиной к холодной стене и медленно сползла вниз. Обхватив колени руками и спрятав голову, она закрыла глаза, силясь, чтобы бесконтрольно лившиеся, несмотря на принятую настойку, слёзы не переросли в громкие рыдания, которые разрушили бы эту затянувшуюся минуту молчания.

— Милая моя, — услышав тихий голос Молли, Гермиона подняла глаза и встретилась с ней взглядом.

— Миссис Уизли… — тихо произнесла девушка, однако та покачала головой, умоляя её не продолжать, так, словно, пока слова соболезнований не прозвучали, что-то ещё можно было изменить, исправить, предотвратить.

— Никто лучше тебя не знает, что ждёт нас после смерти, — неожиданно произнесла Молли, присев рядом с Гермионой и обняв её за плечи. — Там ведь лучше, чем здесь, ведь правда? Ты ведь духолов, ты точно знаешь… — с безумной надеждой в голосе говорила она.

Грейнджер судорожно затолкала вглубь себя слова о том, что из магических привидений ей доводилось видеть только тех, что жили в Хогвартсе, и что она понятия не имела о том, где теперь Рон, но знала точно — оставаться среди живых едва ли завидная участь, а потому убеждённо ответила:

— Конечно, ему там лучше, миссис Уизли, — после чего обняла женщину в ответ, прекрасно зная, что ложь во спасение — меньшее из того, чем она могла бы помочь, что в эту самую секунду цена её правильности и принципиальности не превысила бы и потёртого сикля, если бы она лишила потерявшую сына мать того единственного, что могла дать ей, — толику утешения. Война научила быть гибкой, а не полагаться только на сухие книжные постулаты о том, что правильно, а что — нет. Что порой следовало не резать древоносный боб, а раздавить плашмя; видеть в ненавистном Пожирателе Смерти не врага, а потенциального союзника; умышленно скрыть правду, когда она принесёт только ещё больше боли и не даст ничего взамен.

Дни перед похоронами прошли словно в тумане. Гарри по-прежнему не отходил от Джинни, которая считала себя виноватой в произошедшем. Инициативу поговорить с Гермионой он не проявлял, избегая даже встречаться с ней взглядом. Сама же она просто не чувствовала, что сможет найти в себе силы на разговор. Чувствуя себя выпотрошенной изнутри, Гермиона думала о том, что если в преддверии похорон затеет выяснение отношений с Гарри, оскорбит этим память о Роне, поставит собственные интересы выше трагедии его гибели. А потому она просто пыталась быть полезной, упросив Грюма позволить ей патрулировать кладбище во время церемонии от возможных атак Пожирателей Смерти.

Сил на новые слёзы не осталось. Казалось, что картина того, как мать в последний раз целовала лежащего в гробу сына, навсегда прощаясь с ним, врезалась в самую глубину её души и никогда уже не покинет её, должна была вызвать приступ новых рыданий, но глаза девушки оставались болезненно-сухими, будто в них насыпали стеклянное крошево. Глядя на продолжавшую рыдать Лаванду, которая не успокаивалась ни на секунду все дни в ожидании похорон, и на застывшего у гроба Артура, Гермиона, крепко сжимая в руках палочку, думала только о том, как уговорить Молли отпустить руку сына.

Попросив Кингсли подменить её, Гермиона подошла ближе. Когда в голове была пошаговая инструкция о том, что следовало сделать, создавалось мнимое ощущение контроля над ситуацией, а это, в свою очередь, приносило облегчение. Рона нужно было отпустить навсегда и твёрдо верить, что однажды, спустя много лет, когда они встретятся вновь, она расскажет ему о том, что его жертва не была напрасной. Нужно было попрощаться и увести миссис Уизли от гроба.

— Милая, может быть, не стоило надевать ему этот свитер, который я связала? — неожиданно спросила её Молли, когда Гермиона подошла к ним. — Ему не нравились они, я же видела.

— Уверена, что он стеснялся скорее того, что вы так открыто заботились о нём, — поспешила заверить её девушка, чтобы не терзать безутешную мать ещё и этими сомнениями. — Сами свитера ему нравились, — очередная спасительная ложь сорвалась с губ так естественно, что Гермиона непременно смутилась бы этого в любых других обстоятельствах.

— Милая, пора, — тихо обратился к супруге Артур, взяв под руку. Разгадав его манёвр, Грейнджер подхватила Молли под другую руку, тем самым заставив, наконец, отпустить ладонь Рона. В безмолвии они отошли к остальным, наблюдая, как проводивший церемонию священник-маг самолично левитировал крышку гроба.

— Рон стал моим первым другом в магическом мире, — тихо начал свою прощальную речь Гарри, негласно взяв эту миссию на себя. Джинни по-прежнему почти не отходила от него, словно тот был единственным, кто мог дать ей точку опоры. Все присутствующие повернули головы в его сторону, Гермиона же продолжила стоять около четы Уизли, словно не понимала, где же теперь её место, если плечо Гарри занято другой девушкой. — И пусть нас с ним никогда нельзя было назвать правильными, Рон всегда знал, что было правильным лично для него, всегда, до последнего дня был верен себе. Он ни разу не подвёл ни семью, ни друзей, спас множество беззащитных людей во время рейдов, каждую секунду в этой проклятой войне он совершенно точно знал, ради чего мы её ведём. Он принял смерть как настоящий мужчина. Как любящий брат и достойный сын. Сейчас не время искать виноватых, но перед лицом его родных, близких и любимых, перед лицом Ордена я клянусь вам, что его гибель не станет напрасной. Что виновные в ней ответят за это. — Притихшая было Лаванда завыла в голос, напомнив Гермионе раненое животное, а Гарри осёкся, понимая, что в собственной речи вплотную приблизился к грани, пересекать которую было недопустимо. — Прощай, мой друг. Спи спокойно. Спасибо тебе за всё, — сжав губы в тонкую нить, закончил говорить Гарри и вернулся к Джинни. На секунду встретившись с ним глазами, Гермиона поняла, что он держался только за счёт окклюменции. Что настоящий Гарри, которого она знала много лет, был готов в эту же секунду трансгрессировать на Косую Аллею и до последней капли крови сражаться с Пожирателями. И что осознание того, что он не мог позволить себе этого ребячества, заставило его пойти на крайний шаг и выставить ментальный щит, чтобы под руку со скорбью и горечью не допустить рвущуюся наружу ярость.

Тем временем произносимые священником заклинания прозвучали до конца. Когда всех присутствующих озарило яркое белое свечение пламени, укрывшее тело Рона в гробнице, соседствующей с остальными захороненными на старом кладбище Уизли, Грейнджер на секунду увидела в огне знакомые очертания терьера. В тот момент она поняла наконец, почему почти не встречала магических призраков. Бывшей лучшей студентке школы Чародейства и Волшебства Хогвартс покорилась и эта задача: особые погребальные заклинания обратили душу в патронус и позволили уйти в лучший мир, не задержавшись на этой земле. Волшебники чтили традиции больше магглов, оттого не допускали страданий для неупокоенных душ.

К большому облегчению Гермионы, никто не посмел напасть на них во время церемонии. То ли сработали многочисленные защитные заклинания, которые она применяла наравне с Кингсли и Грюмом и которые были почти на границе с тёмной магией, то ли у Пожирателей Смерти после рейда был повод праздновать, ведь Риддл не мог не понимать, что в магической дуэли значительно пострадал Дамблдор, однако Грейнджер пообещала себе, что это станет их последним поводом для веселья.

Судя по тому, что от Малфоя не было ни слуху ни духу, она уверилась в том, что не ошиблась в своих предположениях относительно него. Она ожидала, что станет ещё сильнее разбита оттого, что предполагаемый союзник отказался от сотрудничества, что переубедить его не удалось, однако не ощутила ничего, кроме мрачной решимости, напомнившей времена пятого курса, когда Амбридж отказывалась обучать их защитным заклинаниям.

Не обратив внимания на то, что все волшебники уже трансгрессировали прочь с кладбища, она бросила последний взгляд на покрытый защитными рунами могильный камень и тихо произнесла:

— Я возьму эту партию, Рон. Даже без основного игрока и того ресурса, который должен был стать моим. Не потому, что всегда добиваюсь поставленных целей, а потому, что ты до последнего верил в меня, — сорвавшиеся с губ слова напоминали клятву, ведь судьбе, подарившей ей дар видеть призраков, было угодно, чтобы не только лишь в руках Избранного была власть сделать так, чтобы смерть Рона не была напрасной.