11 (2/2)

***</p>

«Сотворить бессмертие для себя оказалось намного проще, чем думалось вначале, однако вечность — это лишь верхушка айсберга. Расколоть свою душу на семь частей — то, что привело Слизнорта в ужас, когда я спросил об этом, — на деле оказалось сущим пустяком. Надёжное и тайное вместилище, вот что занимало мои мысли. Куда же мне спрятать частицы своей души? И все идеи отметались мной из-за своей несостоятельности — памятные артефакты заметны, живые существа смертны, держать их у себя по меньшей мере недальновидно — очевидно, где их будут искать. Когда самый могущественный волшебник всех времён бессмертен, кто-то непременно попытается его уничтожить. Посягнуть на него самого.

Доверять даже самым преданным последователям нельзя, ведь те, кто приближен к власти, стоит за моей спиной, могут пожелать устроить переворот, воткнуть нож в ту самую спину, которую должны прикрывать. Ибо люди слабы, а маги ещё и тщеславны.

Если я узнал способ создания крестража, об этом может узнать кто-то ещё. Как и то, что может быть найден способ уничтожить любую магию, даже столь сильную и тёмную. А потому я, великий Тёмный Лорд, обнаружил поистине парадоксальное решение.

Что ценно в множестве и незаметно поодиночке? Разумеется, галлеоны. Деньги магической Англии — идеальное вместилище для частиц души. Однако, если они попадут в руки волшебникам, те могут понять, что они несут в себе следы тёмной магии. Нужно доверить их хранение тем, на кого никто никогда не подумает; тем, кто станет считать их редким приобретением, но понятия не будет иметь, что на самом деле они держат в руках; тем, чьи личности имеют значения не более чем номера лондонских причалов, даже если один из них перепродаст монету другому; тем, кто никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет их уничтожить… Никогда и никому в голову не придёт искать в маггловском мире.

…Магглы. Низкие, мерзкие, жадные существа, такие слабые, такие алчные, такие… Подходящие.

Я провёл эксперимент, раздал им галлеоны, чтобы проверить, оправдаются ли мои надежды. На всякий случай я записал их имена, однако это не имело значения — я могу их слышать и, если что-то пойдёт не так, всегда смогу вернуть монеты себе…»

В, казалось, сотый раз прочтя записи Волдеморта, Драко закрыл их и спрятал в стол, не забыв наложить запирающее заклинание, силу которого подкрепляла родовая магия. Впрочем, можно было обойтись и без этого: никто в Малфой-Мэноре не посмел бы лезть в его дела. Тёмный Лорд сразу дал понять, что младшего Малфоя к стандартным заданиям привлекать нельзя. И недвусмысленно намекнул, какая участь ждёт того, кто попытается выяснить, чем тот будет занят вместо этого.

Попытка отвлечься анализом перед грядущей встречей с Грейнджер определённо была провалена. С момента, как он дерзнул угрожать Волдеморту, Драко всё это время голодал, опасаясь, что Лорд распорядится добавить в еду или напитки Веритасерум, и держался исключительно на воде из-под крана, укрепляющем зелье и надежде, что в маггловском мире сумеет-таки найти что-то съедобное. Самого Волдеморта не было в поместье вот уже несколько дней, однако Драко не обольщался, понимая: тот мог поручить Люциусу узнать без уточнения подробностей, где его сын спрятал то, что должен был найти и отдать.

Устало прикрыв глаза, он вспомнил разговор с отцом, состоявшийся тремя днями ранее, из-за которого и решился на голодовку.

— Что ты снова натворил?! — не удостоив сына приветствием, ворвался в его спальню Люциус. В гневе он не заметил даже изменений в обстановке комнаты.

— О чём ты? — невозмутимо спросил сидевший в кресле у камина Драко, оторвавшись от чтения учебника по зельеварению, который любил изучать на досуге. После двух непростых переговоров за день он, казалось, утратил возможность бояться.

— Тёмный Лорд в гневе, и это твоя вина! — отрезал отец. Казалось, что если бы метающий молнии взгляд не был лишь фигурой речи, то от Малфоя-младшего осталась бы одна только кучка пепла.

— Он наказал тебя, отец? — сделал попытку внести ясность Драко и, нахмурившись, встал с кресла и подошёл к Люциусу. — Круциатус?

— Нет, — покачал головой он, бросив на сына очередной злой взгляд. — Ты, наверное, не понял, но наша семья с радостью и достоинством служит Тёмному Лорду. Принимая Метку, ты поклялся в этом, присягнул на верность. Мы благородные чистокровные волшебники, старинный магический род, и наша святая обязанность — помочь наследнику великого Салазара Слизерина обрести истинное могущество. Я был уверен в том, что мой сын это осознаёт. До сегодняшнего дня, — прошипел он обвинение в лицо, действительно напомнив Драко змею.

— Не помешают подробности того, в чём именно ты решил меня обвинить, — уже привычно закрывшись окклюментивным щитом, попробовал уточнить Драко.

— Получасом ранее Тёмный Лорд объявил мне, что благодаря тебе отныне наша семья на особом положении, что мы вольны отказываться от участия в заданиях, покидать поместье по своему усмотрению и делать абсолютно всё, что нам хочется, — процедил Люциус, зло прищурившись. В тот момент отец показался Драко похожим на шкодливого ребёнка, которому строгий родитель бросил фразу «делай что хочешь», подразумевающую абсолютно иной смысл. Малфой-старший был растерян, напуган, а непонимание того, что именно спровоцировало Тёмного Лорда, приводило его в настоящий ужас. — И поверь, я очень давно его знаю, и это не прозвучало как одобрение! Что бы ты ни придумал, Драко, какой бы рычаг давления ни нашёл, умоляю тебя прекратить! Подумай хотя бы о матери! Что будет со всеми нами, когда этому «особому положению» придёт конец?!

— Ты должен отослать маму подальше отсюда, пока есть такая возможность, — спокойно заключил Драко.

— Спасибо за ценный совет, напомню только, что её не потребовалось бы отсылать, если бы не твои игры с тем, кто всегда побеждает! — выплюнул Люциус очередное обвинение.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так, — покачал головой его сын. — Никто из нас тут не в безопасности, мы никакие не последователи, мы его рабы! Но так и быть, я не жду благодарности за то, что взял на себя твои обязанности и вместо главы семьи позаботился обо всех вас! — он едва успел договорить, когда рассёкший воздух резкий звук пощёчины повис в тишине, нарушаемой лишь гулом затухающего пламени в камине.

— Ты забываешься, щенок! — рявкнул Люциус, брезгливо отряхивая руку, словно мог испачкаться даже о собственное чистокровное чадо.

— Ты тоже, отец, — инстинктивно прижав руку к лицу, ответил Драко. — Не забывай, с кем теперь вынужден считаться твой господин, — издевательски напомнил он. — И отошли мать. Иначе я сам это сделаю, — договорил он, чувствуя болезненную пульсацию в месте, куда пришёлся удар. Отвечать он не стал. Отец, часто повторявший, что руки распускают только маггловские животные в момент, когда заканчиваются достойные аргументы, этим поступком не унизил Драко, как планировал, а лишь расписался в собственной беспомощности.

— Если пойдёшь против Тёмного Лорда, выжгу тебя с гобелена, — использовал самый веский свой аргумент Люциус, не желая оставлять за сыном последнее слово.

— Если бы я не дал ему отпор, с гобелена некого было бы выжигать, — ставя последнюю точку в противостоянии, парировал Драко. — Я хочу остаться один, нужно изучать информацию по заданию Тёмного Лорда, — договорив, он демонстративно опустился в кресло, взяв в руки «Расширенный курс зельеварения» и уставившись невидящим взглядом на первую попавшуюся страницу. На то, что держал книгу перевёрнутой, он внимания не обратил.

Люциус ещё некоторое время оставался в комнате, сверля отпрыска немигающим, полным ярости взглядом, после чего развернулся и молча вышел.

Отец капитулировал, но облегчения Драко не ощутил, более того — в душу чёрной кошкой пробралось одиночество. Снейп с началом учебного года почти всё время проводил в Хогвартсе, и ни с кем, кто хотя бы с натяжкой мог дать дельный совет, поговорить он не мог. И пришёл к самому очевидному решению: не доверять никому.

Запоздалая мысль, что из него можно вытащить правду и без непростительных заклинаний, совершенно выбила из колеи. Он жалел, что дал Грейнджер чёртовых три дня на раздумье. Осознание, что теперь он не имел ни малейшей возможности расслабиться, начало буквально сводить с ума, навязчивые мысли о том, что Лорд не оставит всё так просто, порождали паранойю.

Драко не питался дома, отчего эльфы наказывали себя, разбивали в кровь лбы о его мебель, прижигали себе пальцы утюгами на его глазах, умоляя прекратить. Неожиданно для себя, всегда равнодушный к страданиям домовиков, он теперь ощущал почти перманентное чувство вины перед ними, однако не собирался сдавать позиций. Идти в магические рестораны он тоже не решался, ведь Волдеморт мог установить за ним слежку и под Империусом заставить подлить зелье правды в его еду. Чтобы попасть в маггловские заведения, нужны были их же деньги, идти менять которые в Гринготтс он тоже опасался, ведь банк охраняли волшебники, которые тоже могли донести о его местонахождении, откуда тоже можно было проследить за ним. Пытаться же применить заклятие подчинения к магглу означало вполне реальную возможность нарваться на кого-то из Ордена Феникса, сталкиваться с которыми без поддержки отряда других Пожирателей Смерти было чревато. Едва ли Дамблдор давал относительно Драко какие-то особые распоряжения сражающимся на его и Поттера стороне волшебникам.

В итоге в момент, когда можно было трансгрессировать на встречу, он был озабочен только тем, что истощённое физическое состояние едва ли пойдёт ему на пользу при переговорах. Впрочем, он и не собирался первым давать Грейнджер подсказки о том, чего он ждёт и на что надеется. По правде говоря, Драко и сам толком не знал, что хотел от неё услышать, списывая свою минутную слабость назначить встречу на желание ощутить, что до него есть дело кому-то, кроме связанного Непреложным обетом Снейпа.

Когда казавшийся почти недостижимым миражом момент встречи, наконец, настал, Драко трансгрессировал прямо в место назначения, по выработанной годами привычке Пожирателя Смерти не заботясь о том, что его внезапное появление может не остаться незамеченным. Оказавшись в назначенном месте, Малфой согнулся пополам, искренне надеясь, что его не вывернет наизнанку на глазах кучи магглов. Сжав пальцами поручень, он на некоторое время закрыл глаза, явственно ощущая проступившую на лбу испарину и делая мелкие вдохи через нос, после чего спустя несколько мгновений вновь решился открыть их.

День для середины сентября выдался нетипично жарким и щедрым на яркое солнце, словно лето решило напоследок отвоевать захваченные осенью позиции, пусть даже и прекрасно отдавая себе отчёт в том, что не сумеет их удержать. Мучившийся от давящей головной боли, дурноты и слабости, Драко не разделял восторгов магглов по поводу ненадолго вернувшегося тепла: яркий свет раздражал, глаза слезились, а настроение было паршивее некуда.

Раздражённо смахнув порядком намокшую от пота чёлку, он разглядел в разношёрстной толпе идущую ему навстречу Грейнджер. Мятно-зелёное шифоновое платье с цветочным принтом, которое он никогда не увидел бы на девушке своего круга, мягко облегало её стройную фигуру, юбка чуть ниже коленей плавно скользила по бёдрам в такт её неспешным шагам. Ставшие ещё длиннее, чем он помнил со времён Хогвартса, тёмные кудрявые волосы были распущены и развевались от лёгкого ветра. Казалось, даже он был милостив к Грейнджер и не хотел портить то очарование, которое исходило от неё, превращать её причёску в привычную для глаз Драко катастрофу. Пока она приближалась, он был искренне рад тому, что благоразумно нашёл себе точку опоры в виде поручня, ведь теперь причиной головокружения был не только упадок сил.

Драко почувствовал то странное смятение, которое напомнило визит в стены Хогвартса Флёр Делакур — ведьмы с геном вейлы, когда впервые позволил себе в адрес девушки те недостойные мысли, которые, по уверениям Люциуса, и отличали благородного аристократа от маггловских животных. Впрочем, отец был прав: мужчины-магглы оборачивались на Грейнджер, бросали весьма недвусмысленные взгляды, кто-то не сдерживал комментариев, однако её это, казалось, даже не смущало. То, что он сам несколькими днями ранее фантазировал о ней, было сравнимо с ударом под дых, словно поставило его на одну ступень с этими грязными созданиями. Драко стало почти невыносимо быть свидетелем тех существовавших в презираемом им мире правилам, которые Грейнджер, впрочем, негласно принимала и поддерживала.

Девушки, с которыми он привык общаться, никогда не смаковали бы это липкое, неуважительное внимание, не позволили бы, чтобы на них смотрели как на кусок мяса, цель существования которого — быть обглоданным до кости и отброшенным в сторону за ненадобностью.

Спустя несколько мгновений Малфой-младший ощутил такую ненависть к этим мужчинам-магглам, что готов был прямо в эту секунду собственными руками обрушить проклятый мост Бомбардой максима, ещё спустя время — собирался пустить себе Аваду в лоб за то, что его отчего-то в принципе задело распутное поведение Грейнджер, хотя это была уж точно не его, а Поттера головная боль, а в довершение волна негодования буквально накрыла его оттого, что проклятая заучка неожиданно решила вырядиться на деловую встречу как на Святочный бал. Это была хитрая стратегия, не иначе, а потому он ощущал себя так, словно первый раунд переговоров по умолчанию с треском провалил.

В глазах потемнело от гнева, а оттого Драко не желал видеть, что Гермиона не поощряла все эти знаки внимания, а лишь высматривала его в толпе. Чувствуя вновь подступившую к горлу желчь, он позволил ярости полностью поглотить его, с наслаждением отбросить все ментальные щиты, чтобы дать понять, что, какой бы изощрённый план Грейнджер ни вынашивала в своей чересчур умной голове, он видит её насквозь и не позволит собой манипулировать. Не позволит в очередной раз превзойти его.

— Привет, грязнокровка, — с вызовом бросил он, когда она подошла совсем близко, вложив в каждый произносимый звук максимум презрения и брезгливости, и поморщился, когда до ноздрей долетел ставший привычным запах её духов, от которого головокружение трансформировалось в почти невыносимое.

Признав, что отказ от окклюменции был ошибкой, Драко быстро закрыл сознание, чтобы проигранное сражение не обернулось для него поражением в войне.

— Я с нетерпением жду, что же такого вы можете предложить, чтобы я захотел помощи от тех, кто проигрывает, — холодно продолжил он, глядя куда угодно, но только не на Грейнджер. Её судорожный вдох придал ему уверенности в том, что пусть на короткий миг, но он взял реванш и выбил у неё почву из-под ног так же, как и она у него несколькими минутами ранее.