9 (1/2)

После всего дерьма, что с ним происходило начиная с шестого курса, Драко успел привыкнуть к тому, что удивить его было сложно. Для него, почти как и для Гарри Поттера, выбор стороны в разразившейся войне был предопределён заранее, и в ночь, когда он покушался на жизнь Альбуса Дамблдора, совершенно не воспринял всерьёз предложение помощи директора Хогвартса. В особо тёмные времена, когда его с семьёй заперли в поместье, он невольно воскрешал в памяти те слова, однако здравый смысл неизменно выносил на поверхность самую правдоподобную версию о том, что старик просто тянул время и забалтывал его в ожидании подкрепления. И уж в последнюю очередь он был готов к тому, что это были не пустые слова.

Но сегодня он получил неоспоримое доказательство ошибочности своих суждений. Вложенная в его ладонь монета определённо доказывала, что все его якобы разумные выводы были на самом деле глубокими заблуждениями. Что тот, кто ещё на первом курсе просто отнял у Слизерина честно заработанный Кубок школы и вручил Гриффиндору, раз и навсегда дав Драко понять, в чью пользу всегда будет склоняться чаша весов, не списал его со счетов ещё несколько лет назад.

Собравшись, он попытался придумать иные причины для Грейнджер поступить подобным образом. Грязнокровка попросту спятила? Вряд ли тогда её отправили бы на эту миссию, в таком случае смысл её дара просто был бы утрачен. Слава затуманила мозги Поттеру и тот изменил ей? Едва ли святой Поттер стал способен на подобное, да и сама Грейнджер слишком правильная, чтобы зайти в желании отомстить дальше Конфундуса. Она не пожертвовала бы интересами Ордена ради личных.

Неожиданно для него самого образ Гермионы Грейнджер, из последних сил удерживающей прóклятую душу в Ловушке, всплыл в воображении, отчего мысль, что Поттер действительно мог изменить ей, начала казаться ему совсем дикой. До этого, несмотря на совместные уроки в Хогвартсе, ему почти не доводилось увидеть её «в деле», Малфой каждый раз раздражённо закатывал глаза, слыша хвалебные оды преподавателей об этой якобы «ярчайшей ведьме своего поколения». На третьем курсе она поступила как самая обычная грязная магглянка, не придумав ничего лучше, кроме как распустить руки, что только утвердило его в том, что она просто напичканная теорией говорящая книга, а не по-настоящему сильная ведьма.

Тем не менее было ли виной тому то, что Пожиратели Смерти всеми силами открещивались от совместных операций в компании Драко, или же то, что просто так складывались обстоятельства, но в настоящей магической дуэли он видел Грейнджер лишь однажды, когда они на пару с Поттером напали на него на Астрономической башне. И тогда он не был впечатлён. Однако сегодня она предстала перед ним в совершенно ином свете. Хотя внешне это была всё та же Грейнджер, в её противостоянии Кэтрин было столько природной красоты, казавшейся почти неисчерпаемой силы, а в некогда неуклюжем теле столько грации, изящества и лёгкости, что он, залюбовавшись, даже не сразу осознал, насколько она нуждалась в помощи.

В очередной раз глубоко вдохнув, он привычным жестом смахнул чёлку со лба и неожиданно для самого себя задержал ладонь у лица, ощутив оставшийся на ней аромат духов Гермионы Грейнджер и вспомнив, что именно этой рукой обхватил её за талию, прежде чем повалить на землю за секунду до того, как не желавшая погибать душа не прикончила заодно и своих убийц пропитавшей её сущность тёмной магией. Звучание запаха, который был ему совершенно не знаком, видимо потому, что был маггловским, словно сглаживало воздействие крестража на Драко. Замерев словно после попадания Петрификус Тоталус, он не мог заставить себя сдвинуться с места, как будто существовал шанс, что и сжимаемая в опущенной ладони монета, и неожиданно такой волнующий аромат Гермионы Грейнджер рассеются как магический мираж.

Предусмотрительно наложенные магглоотталкивающие чары давали ему время, в котором он так остро нуждался. Если бы монета стала его личным трофеем, Драко не провёл бы и лишней секунды в этой продуваемой сырым ветром арке, но теперь, когда он в очередной раз за этот день готов был плюнуть на слова Снейпа и сдаться окончательно, Грейнджер умудрилась всё перевернуть с ног на голову. И Драко понятия не имел, что ему делать и куда податься вместе с этим проклятым крестражем.

— Блядь, — смакуя каждый звук, выругался он сквозь зубы, радуясь, что может себе это позволить, что вездесущие эльфы и отчаянно скучающие в компании друг друга портреты предков не донесут родителям о недостойном поведении их единственного наследника. Он дорого бы отдал за то, чтобы результат их с Грейнджер соперничества был определённым, был его победой или поражением, а не тем дерьмом, что навязала ему проклятая грязнокровка, аромат которой должен был вызывать у него рвотные позывы, а не грёбаное почти-что-возбуждение.

От последней мысли его окончательно бросило в жар. Драко поспешил стянуть с себя пиджак, следы грязи на котором напоминали о недавней победе над мятежным призраком. Он попытался напомнить себе, что предмет гардероба мог считаться грязным совсем по иной причине, однако тот сохранил на себе запах духов девушки гораздо сильнее, чем ладонь, хотя и в том, и в другом случае был едва уловим. Малфой, совсем недавно думавший о Грейнджер как о недостижимом в противостоянии с Гриффиндором золотом снитче, теперь ощущал головокружение, похожее на последствия прилетевшего прямо в голову бладжера. Он мог бы попытаться списать все эти странности на влияние крестража, однако лгать самому себе не хотел — монета в руке впервые за долгое время была символом надежды на то, что если он решится, то может попытаться вернуть себе собственную жизнь. По крайней мере, если необходимость участвовать в войне неизбежна, то Драко хотел сам решить, которое из двух зол ему предпочесть.

— Блядь, — снова процедил он, словно вместе с бранным словом выпуская из себя то напряжение, которое тугим комком скрутило внутренности. Не с кем было посоветоваться, не от кого получить волшебный пинок, никто не мог подсказать ему, кому и в какой степени стоило бы доверять.

Озарение о том, как поступить, осенило его яркой вспышкой, как искра попытавшегося улизнуть от него снитча и в последний момент ловко пойманного в кулак.

Вытащив волшебную палочку, Драко приготовился наложить очищающие чары, но тут же некстати подумал о том, что манящий на безумные мысли и провоцирующий появление неизведанных реакций тела аромат духов Грейнджер магия может убрать вместе с налипшей на костюм грязью маггловской подворотни, отчего он едва не отбросил палочку в сторону, словно она могла лишить Драко этого помимо его собственного желания. Перспектива утраты неожиданно напугала его почти так же, как утренний отчёт перед Тёмным Лордом. Он понял, что если прямо сейчас продолжит анализировать творившуюся в его мозгах чертовщину, то просто сойдёт с ума, а потому, заменив очищающие чары маскирующими, трансгрессировал на Косую аллею.

Несмотря на то, магическая Англия была полностью подчинена марионеточному правительству Тёмного Лорда, тот пока не пытался посягнуть на то, что хранением ценностей обеспеченных людей должны были заниматься гоблины в Гринготтсе. Драко понимал, насколько рисковал, но второпях придуманный план казался ему весьма сносным.

Стремительно преодолев холл банка, он потребовал гоблина провести его в своё небольшое личное хранилище — подарок Люциуса в честь совершеннолетия, когда отец заявил, что теперь Драко может попытаться преумножить то состояние, которое нажили его предки, найти дело по душе, разумеется одобренное Тёмным Лордом. Малфой-младший тогда с трудом сдержался, чтобы не бросить отцу в лицо этот нелепый подарок, и от того, чтобы высказать, насколько абсурдно было предположение, что у него есть шанс заняться чем-то, что ему на самом деле нравилось бы, в этой новой реальности.

В реальности, которую отец с детства расписывал ему как гораздо лучший мир. В той самой реальности, ставшей главным разочарованием в жизни Драко. В реальности, которая заставила его не выбирать дело по душе, а искать и уничтожать чужие. Если быть точнее, вторым главным разочарованием. Первым был сам Люциус.

Не обращая внимания на то, что после прохождения водопада «Гибель воров» даже казавшийся всегда невозмутимым к внешнему виду и порой эпатажным выходкам посещавших банк волшебников гоблин скорчил удивлённую мину при виде перепачканных в грязи брюк Драко, он прошёл внутрь. Бросить галлеон в кучу таких же на вид монет не составило большого труда. Пришлось немного повозиться с созданием Ловушки Душ, которая моментально упокоит любое привидение, если такое волею судеб окажется в магическом банке. С явным неудовольствием Драко подумал о том, что Грейнджер не одобрила бы подобный вид Ловушки, который был самым жестоким способом избавиться от души. Как бы то ни было, он хотел быть уверен, что крестраж не приманит новую неупокоенную маггловскую душу в Гринготтс. И раздражённо попытался отмахнуться от того, что ему в принципе пришла в голову мысль, какой будет реакция Гермионы Грейнджер.

Драко едва успел закончить, когда почувствовал жжение на коже под призывающей его Меткой. Поспешив покинуть здание банка, он обновил маскирующие чары, после чего в мгновение ока трансгрессировал в Малфой-Мэнор. Стараясь, чтобы ощущение личного триумфа не помешало ему довести задуманное до конца, он прошёл в столовую и вновь поприветствовал Тёмного Лорда. Снейп прав: умереть он всегда успеет, а пока у него появился подаренный Грейнджер призрачный шанс уцелеть.

— Драко, мальчик мой, рад, что на этот раз ты не заставил меня ждать, — не преминул припомнить он прошлое опоздание. — Исправлена ли другая твоя оплошность? — спросил он, после чего противоестественный блеск его красных глаз внезапно и с куда большим напором, чем это было утром, попытался прорваться в его разум, демонстративно давая понять, насколько его не интересовал ответ самого Малфоя-младшего.

Позволив ему увидеть крестраж в собственной ладони, Драко с трудом закрыл разум от столь вероломного вторжения, постаравшись не дать понять, насколько на самом деле были хороши его окклюментивные навыки.

— Монета была одна? — уточнил Волдеморт.

— Да, — стараясь, чтобы голос звучал как можно более естественно, подтвердил он. — Стэнхоуп, вероятно, солгал о том, кому передал монету. К сожалению, спрашивать больше некого, сразу после нашего утреннего разговора я его упокоил по вашему приказу, — закончил говорить Драко, с готовностью продемонстрировав воспоминание с последним криком не желавшего покидать мир призрака.

— Не думал, что казавшееся верным решение избавиться от лишнего свидетеля на поверку станет таким сильным просчётом, — отметил Волдеморт почти ласково, хотя Драко отчётливо услышал в обманчивом тоне кристально чистую ярость. — Вероятно, ты не сильно старался с допросом, раз он сумел солгать?

— Это не ваш просчёт, мой Лорд. Стэнхоуп с готовностью рассказал о том, где монета. Я не подумал, что следовало допросить его более детально, — поспешил повиниться Драко, прекрасно зная, насколько Волдеморт ненавидел признавать собственные ошибки. — Мне следовало начать с Кэтрин, Бенджамин никуда не делся бы, но я предпочёл размяться перед противостоянием с серьёзным противником. — Всем своим видом давая понять, насколько разочарован своим неверным выбором, поджал губы он.

После секундного молчания Волдеморт неожиданно рассмеялся, заставив напряжённо замершего Драко вздрогнуть.

— А ты не так прост, юный Малфой, — заключил он и вновь посмотрел на Драко так, словно впервые его увидел, после чего тот понял, что это отнюдь не комплимент. И что этот вывод чреват куда более далекоидущими последствиями.

Спохватившись, Драко заставил себя прогнать прочь мысли о сомнительно заманчивом предложении Грейнджер, боясь быть застигнутым врасплох.

— Я и мой дар в вашем полном распоряжении, мой Лорд, — как можно подобострастнее ответил он, зная, что их лидер, несмотря на весь свой недюжинный ум, весьма падок на лесть.

— И где же мой крестраж, Драко? — задал закономерный вопрос Волдеморт, отчего Малфой ощутил, как по спине, противно щекоча кожу, скатилась капля холодного пота: сейчас наступает момент, когда он делает первый шаг по тонкому льду, или, скорее, учитывая змеиную сущность своего повелителя, по топкому, обманчиво безмятежному болоту. Драко шёл ва-банк. Эта часть плана была самой слабой.

— Как назначенный вами новый Хранитель монет, я не могу ответить, — развёл он руками в доверительном жесте, стараясь не упасть в обморок от того взгляда, которым удостоил его Тёмный Лорд.

— Ценю твоё рвение, мой мальчик, однако уверен, что я, самый могущественный волшебник в мире, совершенно точно не только не выдам его местонахождение, но и помогу с защитными чарами, чтобы ты, как Хранитель, мог быть уверен, что доверенная тебе высочайшая ценность в надёжных руках.

— Не думаю, что это хорошая идея, — не согласился Драко.

— Боюсь, ты не совсем понял, что это не просьба, — вкрадчиво прошипел Волдеморт. — Верни монету немедленно!

— Боюсь, что это вы не совсем поняли, мой Лорд, — по крупицам собрав в кулак всю имеющуюся в его слизеринской душе храбрость, прищурился Драко, понимая, что именно в эту минуту решается вопрос его выживания. — Монета останется у меня, и тогда мы с вами оба сможем быть уверены в том, что жизнь каждого из нас будет в безопасности.