2 (2/2)

— Что ж, теперь ваши навыки окклюменции можно похвалить, — отметил после бесконечно долгой минуты усилий Снейп, попытавшийся вновь проникнуть в его разум, на сей раз уже безуспешно.

— Ну, хоть что-то, — невесело усмехнулся Драко, тяжёлой поступью, нехарактерной для двадцатилетнего мужчины, направившись в сторону двери, больше всего мечтая о том, что выпьет пару укрепляющих зелий и проспит до самого утра.

— Вы рискуете, — прозвучал голос Снейпа ему в спину.

— Это почему? — прищурился он, всё-таки вновь повернувшись к собеседнику.

— Если станет известно, что вы умолчали, что знаете о предполагаемом местонахождении одной из членов Ордена, которая ещё и по очевидным причинам весьма небезразлична самому Поттеру, наказание может быть ужасным.

— Так или иначе, я не жилец, — отмахнулся он в ответ. — А потому постараюсь потянуть время, создавая иллюзию собственной уникальности. Вопреки логике, очень хочется жить, профессор, — выдавил из себя признание Драко, тяжело вздохнув, и, дойдя наконец до двери, покинул гостиную, не желая видеть жалость в глазах бывшего преподавателя.

Пройдя в свою комнату, он неспешно снял мантию, стянул брюки и рубашку, бросил грязную одежду, пропахшую «подземельем», прямо на пол, оставив эльфам обязанность привести её в порядок, и, не найдя в себе сил посетить душ, упал ничком на кровать.

Итак, ему почти негласно подписан смертный приговор, и на сей раз неотвратимость его исполнения почти не подлежит сомнению. И имя ему Гермиона Джин Грейнджер, которая, чёрт её дери, действительно была серьёзной соперницей. Драко скрепя сердце признавал в глубине души, что можно сколько угодно вести на собраниях разговоры о похищенной грязнокровками магии, однако пути обретения этой ведьмой волшебных сил не играли никакой роли, так или иначе, девка искусно обращается с тем, что ей не принадлежит. Выскочка своего не упустит, а он облажается. Собственно, как всегда, начиная с самого первого курса.

Совершенно ни к месту в его памяти всплыло воспоминание о том, как однажды он хотел попытаться утешить её, рыдавшую на ступенях Астрономической башни. Ему порой не верилось, что прошло уже несколько лет с тех пор, когда на шестом курсе сам Драко случайно забрёл туда после очередной неудачной попытки починить Исчезательный шкаф. Он тогда чувствовал столько отчаяния и одиночества, что в голову лезли мысли о том, что теперь, когда его клеймили Тёмной Меткой, он лишён шанса даже просто сбежать из Англии, если не справится. Поделиться навалившимся на его плечи огромным грузом, состоящим из желания проявить себя, защитить семью и страха перед наказанием, было не с кем: Крэбб и Гойл от небольшого ума могли бы проболтаться о его задании; Блейз бы точно никогда не поддержал, если бы узнал о том, какой приказ получил Драко; Снейпу тогда он по глупости не доверял. Боялся, что тот хочет выслужиться и перехватить себе славу Пожирателя Смерти, лишившего жизни самого Альбуса Дамблдора. Из собеседников на тот момент у него была лишь плакса Миртл, магическое привидение, видеть которое мог не только наделённый особым даром волшебник, грязнокровка при жизни — именно она по факту стала единственной, кто хоть немного сочувствовал ему.

И почему-то в тот момент Драко на несколько мгновений поверил, что если он попытается поговорить с Грейнджер нормально, без вечных издёвок и оскорблений, она ему посочувствует. Гриффиндорцы же известны своим великодушием, а грязнокровка, хоть и была той ещё высокомерной занозой в заднице, всё же училась на львином факультете. Спонтанно в голове промелькнула мысль попытаться вызвать в ней научный интерес, предложить сотрудничать. Возможно, если он навешает ей лапши о том, что занимается проектом по ремонту Исчезательного Шкафа, девушка поверит ему на слово и поможет. Подкинет пару идей о том, что он, вероятно, упускал. Она ведь действительно умная.

А ещё неожиданно для себя Малфой-младший отметил, что Грейнджер красиво плакала: несмотря на то, что сидела в одиночестве она достаточно долго, нос не покраснел, глаза не опухли, а тушь не стекла с ресниц на щёки. Мать Драко, леди Малфой, как-то обронила фразу о том, что умная женщина не позволит себе выглядеть некрасивой, а потому отчего-то он подумал о том, что было в этих одиноких слезах вечно самодовольной выскочки что-то аристократичное, что-то, из-за чего перспектива подойти к ней перестала казаться чем-то ниже его достоинства.

Он почти решился, когда на лестнице сверху послышались шаги и к Грейнджер подсел чёртов Поттер. Разочарованно вздохнув, Малфой резко развернулся и покинул своё укрытие, не пожелав унизить своё достоинство ещё больше не только нелепыми мыслями о впервые в жизни показавшейся ему не такой мерзкой, как он привык, Грейнджер, а ещё и подслушиванием разговора гриффиндорцев. Ему хотелось лично узнать причину слёз грязнокровки, найти в ней собеседника и, возможно, друга, а не исподтишка наблюдать за тем, как общаются другие, те, кому повезло обрести в этой проклятой школе единомышленников, а не прихвостней, которые теперь избегали общения с наследником Малфоев из-за ареста отца.

Отойдя на достаточное расстояние, Драко хрипло и совершенно безрадостно посмеялся над собой, поразившись этому странному порыву. А ещё неожиданно ощутил совершенно неприятное дежа вю, которое бывало только тогда, когда во время квиддича в разгаре борьбы Поттер в очередной раз первым ловил снитч, уводя вожделенную победу прямо у него из-под носа. Только сверкающим ослепительным трофеем на этот раз был не крылатый золотой шарик, а Золотая девочка с Гриффиндора.