16 (2/2)

Хоть бы их дом дождался их. Хоть бы у них получилось ещё хоть раз в него вернуться.

Теодор, скрываясь от директора за спинами ребят, пытается прийти в себя и осознать, что действительно сделал шаг в камин, и теперь он стоит перед молодым Дамблдором. Почему ты позволил им покинуть Италию.

Это было самое безопасное место, что можно было представить.

Он выпрямляет спину и отводит взгляд, сцепляя ладони в замок перед собой. Нотт и представить себе не мог, что все так повернется. Что у него будет еще больше поводов ненавидеть Реддла.

***</p>

— Думаешь они смогут быть с нами?

Реддл сомневается. И это выдает не столько его вопрос, сколько дёрганое поведение. Гермиона отмечает, что его шаг сбивается, а жесты становятся резче. Словно такая малость, как ненависть Ордена Феникса, способна по-настоящему выбить его из колеи.

— Уверена, что они уже с нами, — Гермиона потирает ладонью ладонь, вспоминая лица ребят. Сознание невольно сравнивает их с внуками.

Она знает каждого из них всю жизнь.

Она знает их дольше, чем, кажется, знает саму себя.

Уизли хмурился слишком часто. Поттер чересчур часто шутил.

Невилл, Моргана, Невилл был слишком зол.

Они все понимали, что им придётся смириться с неизбежным. И все были к этому так или иначе готовы. Ведь никто из них всерьез не напал.

Никто из них не пытался защищаться. Лишь смириться с решением Альбуса.

— Они никогда нас не примут.

— Вы никогда не позволите им себя принять, — подводит черту Грейнджер. И этим заставляет Реддла резко повернуть лицо в её сторону.

— Тоже думаешь, что виноваты мы?

Он бросает вопрос слишком грубо. В этом нет ни капли его харизмы, расползающейся на окружающих, как проклятье. Он выглядит обнаженным, выпуская в мир отвергнутого всеми мальчика из приюта.

— Нет. Я так не думаю. Но так считаешь ты, — Гермиона сама вздрагивает от произнесенной ей фразы.

Как ты не позволяла никому понять себя. Как ты не хотела становиться в один ряд со всеми после войны.

Но в голове все ещё крутится лицо Септимуса Уизли — он не собирался с ними сражаться, он не пытался напасть. Она видела эти эмоции тысячу раз на лице Рона. Это было лишь недоверие. Он чуял подвох и защищал близких.

Тоже самое считывалось в эмоциях Флимонта и Юфимии Поттер. Они оба замерли, когда Том и Гермиона вошли в помещение. Оба всю дорогу сжимали древко палочек между пальцев, словно это могло помочь.

Но на самом деле лишь зеркалили то, что делали Реддл с Грейнджер.

Доверия не было с самого начала. Поэтому Том решил прийти именно сегодня. Сразу, как оказался в Англии.

Доверия до сих пор нет. Нет ничего, чтобы заставило их сражаться на одной стороне. Ничего, кроме желания выжить.

Холод — вот что Гермиона чувствовала слишком отчетливо. И хотя на лице Арфанга были черты Невилла, в нем не было ни капли дружелюбия. Что говорить о лицах Поттера и Уизли. Том был для них врагом. В этом времени Грейнджер пришла вместе с ним, а значит тоже не была им другом.

Впрочем, это не слишком сильно отличалось от её действительности. Только от этих людей она не могла ничего ждать или требовать. Они имели право на этот холод.

— Возможно, я действительно слишком плох для них, — плечи Реддла поднимаются вверх. Это выглядит противоестественно и оттого неприятно.

Он словно скукоживается, произнося факты, которые противоречат всему его существу.

— Это неправда, — Грейнджер берет на себя больше, чем может вынести, она выпрямляет спину и расправляет плечи. Она сильнее, чем кажется. Она сейчас будто стена, готовая выдержать любой удар.

Реддл бредёт по улице ночного Лондона, не желая трансгрессировать в мэнор быстрее, чем их разговор закончится. Теперь уже точно этого не сделает. В этом состоянии он слишком уязвим, чтобы появляться перед своими людьми. Достаточно и того, что Гермиона видит.

— Обычно людям вообще нет дела до того, плох ты или хорош, только у тебя есть время на оценку себя, — ногти Реддла впиваются в кожу ладоней.

Грейнджер произносит слова, в которые сама никогда не верила. Учит его тому, чего сама никогда не умела. Но выходит убедительно.

— Что заставило тебя подойти к границе с прошлым?

— Я хотела остановить министерство, — Гермиона сглатывает. — Я ведь уже рассказывала.

— Но что заставило на самом деле?

Их беседа заходит в тупик, у неё нет ответа даже для самой себя. Тем более, ей нечего сказать вслух для Реддла. Только если соврать, придумав героический повод. Да ведь только он не поверит.

Гермиона останавливается, и Том повторяет за ней. Всё ещё пустая улица Лондона. Квартал, должно быть, расположен не так далеко от дома Дафны: там, где всё началось. На темном небе невероятно большая луна, отливающая красным, едва ли не кровавым цветом.

Ей нечего ему ответить.

Грейнджер поднимает глаза, сталкиваясь взглядами с Реддлом.

Мне там было пусто. Я была лишней. Мне стоило умереть во время нашей войны. Мне не нужно было дожидаться мирного времени. Я хаос. Разрушение.

Том делает шаг вперед, его теплое дыхание касается лица Гермионы. Обжигает кожу, заставляя вздрогнуть.

Беги. Беги и не оглядывайся.

Губы касаются губ. Горячие и голодные до прикосновений друг с другом. Рука Тома проскальзывает по талии, притягивая Грейнджер к его телу. Её пальцы пробегают по его шее, сжимая.

В войне спокойно. Страшно. Но не бесполезно. Кем же ты станешь, когда она закончится.

Он становится смелее, она не отталкивает. Она погружается в него с таким же чувством необходимости, что и он сам. Как монстр может быть таким нежным и таким правильным?

Я помогу тебе не сломаться после. Я буду рядом.

— Нам пора в мэнор, — Том тяжело дышит, когда их поцелуй заканчивается. И не сразу позволяет себе произнести то, что в итоге вырывается в ночной воздух Лондона.

— Думаю, Абраксас нас успел потерять, — усмехается в ответ Гермиона. Ведь ничего на самом деле не произошло. Ничего из рук вон выходящего не было. — Делаю ставку, что он поднял на уши всех ищеек Англии.

Реддл протягивает ей руку и активирует портал Малфоя. Магия выбивает воздух из легких. Но это проходит слишком незаметно.

***</p>

— Ты не спишь? — Гермионе кажется, что это все сон. Страшный и глупый. Она на цыпочках сбегает из своей комнаты, направляясь в спальню Тео.

— Уже нет, — но его голос: мягкий и бархатистый, возвращает в реальность. Ему нравится, что за помощью она приходит к нему. Нотт старается не оттолкнуть.

— Можно я полежу рядом? Пожалуйста, — Грейнджер выглядит жалко. Такой же разбитой она была после битвы. И много раз до, когда по какой-то причине общение золотого трио портилось.

Тео кивает. И она проскальзывает на его кровать, ложась рядом на одеяло. Так она делала в детстве с родителями. Так они поступали во время учебы. Когда кому-то плохо, нужно просто обнять. И дать уснуть в безопасности.

А ей очень нужна безопасность.

Потому что с самой собой она её больше не чувствует.

Нотт аккуратно обнимает девушку и через пару минут её прерывистое дыхание сменяется ровным. Она засыпает почти мгновенно. Слишком много произошло за день. Слишком странным он был.

И когда это происходит, Тео выбирается из кровати, подходя к окну. Кровавая луна смотрит на него с неба, недружелюбно ухмыляясь.

Она здесь лишь потому, что Том не позволил себе продолжить быть с ней рядом дальше. Ты это знаешь, потому что от неё пахнет его одеколоном. И ещё потому, что только он так сильно выбивает её из колеи в прошлом. Уж точно, это не заслуга местных Поттера или Уизли.

Но какая к дементру разница.

Нотт замечает шевеление на улице и это моментально заставляет его отвлечься от разъедающих душу мыслей. Вокруг мэнора сбивчиво идет его отец. Неуверенно оглядывается, держит палочку перед собой.

Что, Мерлин заколдуй, происходит.

Тео трясет головой и отправляется спать на кресло в своей комнате.

Есть место, где все началось, но также есть место, где всё закончится. Тебе нужно лишь доползти. И не сойти с ума по дороге. Ты ведь сможешь. Ты справишься.