12 (2/2)

— Я не планировала убивать, — Гермиона усмехается, словно говорит про что-то забавное, но на самом деле просто прячется от настоящих эмоций. Крестраж ее понял, поймёт ли Том? — Он думал, это будет так просто — разделаться со школьницей. Ведь я же девчонка: юная, нежная, с запретом на убийства. Мне не захотелось использовать Авада Кедавру, мой метод был изощреннее и мучительнее. Но я до сих пор считаю, что он не имел права покушаться на меня. И получил по заслугам.

Оказывается удивительно просто говорить об этом вслух. И отсутствие осуждения в глазах Реддла придает ещё большей уверенности. Конечно, он не будет осуждать тебя. Ведь делал вещи хуже.

— А у тебя?

— Я тоже защищался. Четверо против одного. Но они не знали, что магия существует, а я не знал, что видеть страх в глазах обидчиков так приятно. Ему было около шести и он был отвратительным ребенком, если честно. Думаю, что я подарил ему лучший сценарий его жизни, — крестраж этого не показывал. Кажется, та часть души стеснялась этой сцены.

Но настоящий Реддл делится ей без малейшего раздумья.

И пугается сам, не находя в глазах Гермионы осуждения. Ему придется к этому привыкнуть. Хотя объяснить себе её безусловное принятия — вряд ли получится.

— Возможно, я всё же не отказался бы от того, чтобы вздремнуть. Сделаешь нам кровати?

— Я думала, что мы обсудим предстоящую встречу, — Грейнджер не отказывается от просьбы и кресла превращаются в постели.

— Нечего обсуждать. Просто будь собой. А я постараюсь доказать ему, что стал другим. И что у нас есть общее, за которое стоит бороться вместе.

***</p>

— Они давно здесь? — Друэлла застает Вальбургу на кухне, когда та убирает бокалы после ужина, тщательно вытирая каждый полотенцем, чтобы ни единого развода не осталось.

— Кто?

— Нотты. Вы ведь их одной фамилией называете, верно?

— Это запутанная история. Кажется, что-то вроде месяца или около того, — она отнекивается, определенно стараясь закончить разговор.

И не отрывает взгляда от бокалов, слишком сосредоточенно разглядывает каждый из них на свет.

— Удивительно, что Реддл взял с собой её, а не кого-то более проверенного: Эдда или Абраксаса. Может быть тебя?

— Ближе к сути.

Друэлла пытается вспомнить, всегда ли Блэк была такой суровой. Кажется, нет. За прошедший год ребята слишком сильно изменились.

— Я думала, что Том против чужих, — Розье обнимает себя руками, задумчиво смотря в стену перед собой. — Может быть нам удастся убедить его, что Пруэтт достоин быть здесь?

До Вальбурги в момент доходит, к чему клонит Друэлла. И она замирает, едва не выпуская бокал из рук, вздрагивая от злости.

— Почему ты это спрашиваешь, а не Лукреция? — её голос подрагивает, в то время как лицо становится абсолютно бледным.

— Ты злишься даже сейчас, а что бы с ней сделала, задай она такой вопрос? А кому ещё его задать в этом доме? Орион не станет даже обсуждать. Эдд и Абраксас заинтересованные лица. Афелия могла бы помочь, да станет ли, как и Диана. Они одного поля ягоды.

Вальбурга заставляет себя успокоиться. Друэлла не виновата. Это всего лишь невеста твоего брата, добрая, милая и нежная девушка, пытающаяся помочь каждому, даже тем, кто помощи не достоин.

— Я злюсь, потому что не ты, а Лу должна выведывать за своего жениха. Это должно быть нужно ей. И если бы это было так, она бы уже давно все организовала.

— Она говорила об этом всю дорогу. Весь год, что вас не было. Я только передаю, — Розье тут же уходит в себя.

Ей становится обидно от реакции Вальбурги. Она с детства на нее равнялась, с детства умела нравиться ей. Но с возрастом все сложнее и сложнее попадать в её такт.

На секунду Блэк даже кажется ей чужой.

Где та Вальбурга, невеста ее брата, которая была старостой факультета и всегда старалась помочь? Да, у нее всегда были сложные отношения с Лукрецией. Да, они часто спорили и не сходились во мнениях. Но никогда не забывали, что за пределами их факультета поддержки нет. А значит нужно принять друг друга и сделать максимум, чтобы не сломаться.

Лу, в отличие от остальных, сомневалась в Томе. Во всех, если быть точнее. За это её не любили. За это не любят до сих пор.

И Друэлла отлично понимает, почему Вальбурга хочет, чтобы та пришла сама. Так ей будет сложнее переобуться, когда Пруэтт не согласится переходить на сторону Реддла.

— Скажу ей, что у Пруэтта есть шанс, если он придёт сам. Как Нотты, — Розье сдается, понимая, что сил спорить дальше нет и не найдется.

Для неё здесь все чужое. Пока они с Лу, Эндрю и Антонином были в тёплом, уютном Хогвартсе, ребята ломались за его пределами. И теперь между ними пропасть.

***</p>

У Гермионы оказывается довольно громкое дыхание во время сна. И Том невольно концентрируется на нем, из-за чего не может заснуть сам.

Мозг проигрывает их разговор раз за разом, а затем он возвращается на площадь, где встретил ее первый раз и повторяет в голове каждую их встречу, стараясь вспомнить детали.

Том решает отвлечь себя книгой. Ни к чему хорошему эти воспоминания не приведут. Затем начинает повторять в голове заклинания из учебника темной магии. Перестань, ты пытаешься зацепиться за выдуманные детали. Потом старается сосредоточиться на ингредиентах различных зелий.

Но неизменно внимание возвращается к спящей девушке.

Наконец, Реддл сдается. Он садится на кровати, упирается локтями в колени и опускает голову на кулаки.

— Просто задай вопрос и мы оба сможем выспаться.

Её голос выводит Реддла из оцепенения, заставляя поморщиться. Гермиона лежит спиной к нему, уткнувшись носом в стену. Голос звучит сонно, она произносит слова из полудрёма.

Просто задай вопрос.

Как будто это и правда может быть просто.

— В момент, когда вы здесь оказались, это было уже не ваше прошлое, верно? — Том заходит издалека.

Гермиона поднимается на кровати, садясь напротив него. Она поджимает ноги и протирает глаза, заставляя себя сосредоточиться на словах собеседника.

— Именно.

— И ваше прошлое было сильно иным, поэтому ты так удивилась, когда началась бомбардировка?

— Мне не повезло встретить именно тебя в тот момент на площади, — Гермиона хмурится. Встреть она любого другого человека, и этого допроса бы не было.

— Не стоит говорить то, о чем можешь пожалеть, — челюсти Реддла в момент сжимаются.

— Не стоит запугивать, честное слово, Том. Все было бы иначе, если бы ты не увидел меня тогда. Меньше подозрений. Может быть и про будущее не было бы мыслей.

Его бесит, что она и сейчас не пугается. Будто имеет иммунитет, в отличие от всех остальных. Он злится, она определенно это чувствует, и все равно продолжает разговаривать спокойно, словно ведёт эту партию.

— Ты не можешь предугадать, что произойдёт. Это не твоё прошлое, не твой мир, — он словно пытается задеть. Гермиона морщит нос, кажется, это довольно дешевый трюк.

— У меня было время смириться.

— И будущего твоего тоже нет. Ведь будущее — это всегда следствие прошлого. Измени его и никогда не получишь то, к чему успел привыкнуть.

Грейнджер сглатывает, стараясь подавить внутри подступающие к горлу слёзы. Какое он имеет право.

— Что ж, будет лучше. Не переживай, я о себе позабочусь.

— Да нет же, — Реддл вспыхивает, раздражаясь её глупостью в этом моменте. — Мое прошлое не твоё, твое будущее никогда не станет моим. Давай сравним версии миров, которые мы знаем. Чтобы хотя бы у моего мира был шанс.

Теперь до Грейнджер доходит, пелена злости падет вниз. Том предлагает небывалую сделку и весьма хитро ее обосновывает. Они договаривались не заглядывать в будущее. Обещали не говорить о прошлом. Но это лишь эфемерные понятия. Ее мир — который уже никогда не будет существовать. Уже сейчас в будущем, в ее времени, нет ни Гарри, ни Рона, ни Дафны, к которым она привыкла.

И каждый ее шаг здесь, каждое промедление все больше и больше отдаляет реальность, к которой она привыкла, от той, которая произойдет теперь.

— С какой войной ты так отчаянно боролась и почему вы решили вмешаться?

Вопрос Реддла похож на крик отчаяния. Грейнджер медлит. Он хороший манипулятор и всегда получает своё. Не ведись.

— Гриндевальд не самое страшное зло, что видел мой мир. Есть как минимум два волшебника сильнее. И они всё ещё здесь, в этом мире. Один из них пытался спасти, другой сеял смерть, — она медлит. — Они думали, что последний — это следствие оттепели после Гриндевальда. И потому не дали пасть Геллерту от руки первого, чтобы второй не поднял головы.

Какой же бред ты несёшь. Но Том слушает внимательно, боясь пропустить хоть слово.

— Значит, теперь его должен убить второй.

Все вокруг замирает, Грейнджер не моргая смотрит в глаза Реддла. Вот так просто, подписывает себе приговор. Когда-то и для него было две смерти. Гарри не выбирал путь героя, но Том теперь выбирает сам.

— Ты назовёшь его имя?

Ты, это ты.

Гермиона чувствует, как все внутри сжимается.

Ты.

— Дамблдору. Я назову имя ему.