Глава 4 (2/2)

Широко открыв глаза, она потрясла запястьем перед Гарри и встретила его недоуменный взгляд.

— На оборотне был БРАСЛЕТ, Гарри! — сказала она, указывая на резинку для волос, которая по-прежнему охватывала её запястье. — Я помнила нападение, помнила, что произошло, но совсем забыла про браслет. Я вспомнила об этом только сейчас, когда увидела свою резинку. Гарри! У оборотня на запястье был широкий золотой браслет!

— Хорошо, я тебе верю, — сказал он, и на его лице отразилось замешательство. — Но зачем оборотню браслет? Может, он был на нём ещё до трансформации?

— Это крайне маловероятно, — сказала она, выпрямляясь и кладя ладони на стол. — Как правило, ликантропы немного крупнее, когда находятся в своей волчьей форме. Сомневаюсь, что человек будет носить на руке такой массивный золотой обруч изо дня в день. Это было бы неудобно. Он бы попросту сваливался. Должно быть, его надели уже после трансформации.

— Гермиона, — медленно произнёс он, тоже положив руки на стол. — Оборотень в своей звериной форме не мыслит, как человек. Вряд ли он сам что-то на себя надел. Или позволил кому-то это сделать. Это не имеет никакого смысла.

— Я знаю! — воскликнула она. — Я… я не понимаю, что это значит. Но кто-то должен был надеть на него этот браслет! Вопрос в том, зачем? Зачем кому-то это понадобилось и как им это удалось?

Гарри недоверчиво покачал головой.

— Я вообще не заметил никаких браслетов. Всё моё внимание занимали его когти и пасть. Совсем как с тем люком на первом курсе. Я верю тебе, Гермиона, но… ты уверена? Ты абсолютно уверена, что видела этот браслет?

Гермиона твёрдо кивнула, её взгляд был смертельно серьёзен.

— Я уверена, Гарри. Более чем. Я бы поставила на это свою магию.

Гарри кивнул, безоговорочно принимая её слова.

— Ладно, — сказал он и, хмыкнув, добавил: — Что ж, похоже, у нас появился ещё один малопонятный вопрос, чтобы поломать голову на досуге.

Они продолжили есть, обсуждая, каким способом возможно нацепить на оборотня браслет, а главное, зачем вообще кому-то это могло понадобиться.

Когда ужин подошёл к концу, Гермиону начало клонить в сон, и Гарри помог ей вернуться в постель. Подоткнув одеяло и осторожно поправив подушку, Гарри придвинул свой стул и сел рядом. Они тихо разговаривали, пока веки Гермионы не начали опускаться всё ниже и ниже.

— Тебе нужно поспать, — наконец мягко сказал он.

— М-м-м, — согласно промычала она.

Её осоловелый взгляд скользнул по нему, по стулу, на котором он сидел, потом по прикроватной тумбе и остановился на книге, которая там лежала — той самой книге, которая была у Гарри на коленях этим утром. На губах Гермионы появилась сонная улыбка, и она снова перевела взгляд на него.

— Гарри, — сказала она, чуть приподняв бровь. — Ты читал мне перед тем, как я проснулась?

Щёки Гарри слегка порозовели.

— Да, — неуверенно сказал он. — Я… я подумал, что тебе это может понравиться. Ну и… возможно, сделает твой сон спокойнее.

Гермиона улыбнулась шире и потянулась к его руке. Он позволил ей взять себя за руку, и она мягко сжала его пальцы.

— Спасибо, — сказала она, закрывая глаза. Её дыхание постепенно становилось глубже. — Спасибо тебе за всё, Гарри.

Гарри мягко сжал её руку, зная, что она уже заснула.

— Пожалуйста, Гермиона, — тихо сказал он и повыше натянул одеяло ей на плечи.

***</p>

Следующие две недели тянулись медленно. Каждое утро Гермиона просыпалась от голоса Гарри, который сидел на своём стуле рядом с ней и тихо читал вслух. Он помогал ей встать с постели — утром скованность в груди всегда была хуже, — и они вместе завтракали. Потом они могли читать или что-нибудь обсуждать, но одно было обязательно: каждое утро Гермиона учила Гарри чему-нибудь новому. После обеда они старались минимум два часа уделять физической активности — обычно это была длительная пешая прогулка, внутри или снаружи палатки в зависимости от погоды, и несколько несложных маггловских упражнений на силу и растяжку, чтобы помочь телу Гермионы приспособиться к недавно зажившим мышцам. За ужином Гарри обычно задавал Гермионе свои вопросы, составлял список того, чему хотел научиться, а также разрабатывал режим тренировок. А по вечерам они сидели вместе, внутри или снаружи, и пили чай, тихо обсуждая планы на будущее.

Гермиона, как могла, помогала Гарри с готовкой и прочими «домашними» делами. Они оба согласились, что некоторое время ей не следует аппарировать и что лучше не торопить события. Учитывая, как далеко на юг она их забросила, оставаться на месте две недели вместо одной казалось не слишком рискованным. Гарри обновлял охранные чары каждые двенадцать часов вместо первоначальных двадцати четырёх, кроме того они добавили сигнальные чары, которые должны были предупредить их о появлении чужака в радиусе трёхсот футов от палатки. В конце второй недели они планировали пройти несколько миль на юг вдоль побережья и разбить новый лагерь.

По мере того как шли дни и приближалось девятое октября, Гермиона всё больше замечала, что что-то между ними двумя изменилось. Она всегда хорошо ладила с Гарри — как в быту, так и в совместной работе; они уважали друг друга, а маггловское воспитание обоих выводило их на тот уровень взаимопонимания, который был просто недоступен людям из разных миров. Гарри никогда не высмеивал её за чрезмерную любовь к книгам, ему всегда нравилось с ней разговаривать. Он действительно слушал, что она говорит, и не просто слушал, а мог высказать своё мнение.

Но что-то изменилось.

Изменения были маленькими и постепенными, а потому почти незаметными. Лишь вечером накануне их запланированного переезда её разум наконец уловил что-то конкретное. Гарри подал ей чай — это была их маленькая вечерняя традиция — и сел рядом на небольшой камень в высокой траве, откуда можно было смотреть на море. Вечер был спокойным, мягкие волны неторопливо наползали на берег. Было хорошо и уютно. Что изменилось — отметил мозг Гермионы — так это то, как близко к ней сел Гарри. Это не вызывало отторжения или неудобства. Она вовсе не хотела, чтобы он отодвигался, — просто заметила, что он сел ближе, чем три недели назад.

Всё их поведение и взаимодействие за последние три недели как будто вышло на новый уровень близости. Теперь Гарри по утрам сидел на краю её кровати, а не на своём стуле. Гермиона закидывала ноги на ноги Гарри, когда они разделяли одну на двоих скамеечку для ног, читая в креслах по утрам. Гарри клал руку ей на поясницу, проходя рядом, и Гермиона всё чаще ловила себя на том, что тянется к нему, чтобы взять его за руку или положить руку на его колено во время разговора.

Она улыбнулась ему поверх своей горячей кружки, слушая его рассказ о новом заклинании, которое он обнаружил в одной из её книг — из тех, что она позаимствовала из запретной секции. Заклинание было старым и редко использовалось из-за длинной словесной формулы и сложных движений палочки. Оно создавало щит, который охватывал всё тело волшебника и двигался вместе с его движениями.

При желании это заклинание можно было даже наложить на другого человека или существо. Проблема заключалась в том, что при неправильном исполнении или недостаточной сосредоточенности заклинание создавало пузырь, который точно так же охватывал заклинателя или его цель, но вместо защиты причинял вред.

Лицо Гарри светилось воодушевлением, а руки порхали в воздухе, показывая требуемые движения палочки. Ему явно не терпелось опробовать это новое заклинание на практике. Гермиона была не совсем уверена, что именно изменилось между ними, было ли это просто временным и естественным сдвигом после нападения оборотня или это было что-то большее, что-то более глубокое, что-то, что со временем только вырастет и окрепнет. Она не знала ни что это значит, ни что с этим делать.

Что она знала совершенно точно, так это то, что последние три недели были для неё невероятно тяжёлыми, война с каждым днём становилась хуже, и всё это только укрепило её в мысли, что она не могла его потерять. Она просто не могла представить свою жизнь без Гарри. Ей нужно было, чтобы он был рядом, так или иначе. И несмотря на неопределённость, которая возникла в их отношениях за последние три недели, она знала — где-то глубоко-глубоко внутри себя, той частью своего существа, которую она обычно предпочитала игнорировать, — она чувствовала, что происходящее правильно.

***</p>

Девятого октября Гарри и Гермиона встали рано — день предстоял долгий. Утро началось хорошо. Гермиона смогла успешно подняться с кровати без посторонней помощи. Гарри рассмеялся, когда она захлопала в ладоши и изобразила подобие победного танца, но тут же присоединился и сам закружил её в танце. Смеясь и распевая: «Я встала с постели сама-а-а! Я встала с постели сама-а-а!», они сделали несколько кругов по полу; одна рука Гермионы сжимала руку Гарри, другая лежала у него на плече, в то время как свободная рука Гарри мягко касалась её поясницы. Она склонилась к нему и крепко обняла, прежде чем откинуться на пятки и широко улыбнуться. Опустив руки, она спросила, что он хочет на завтрак, и направилась на кухню.

Они быстро позавтракали и убрали палатку — большую часть вещей они собрали ещё накануне. К половине десятого они уже медленно и целенаправленно шли на юг вдоль побережья. Целью было пройти восемнадцать миль, но реально они надеялись преодолеть хотя бы двенадцать, так что оба остались вполне довольны, когда прошли целых пятнадцать, прежде чем Гермиона застонала, что не сможет сделать больше ни шага.

День был долгим и трудным, с короткими перерывами на еду и питьё. Гарри мог сказать, что Гермиона была расстроена своей слабой физической выносливостью и теми ограничениями, которые сковывали её тело после ранения. Он знал, что она борется с этим как может. Он утешительно провёл рукой по её спине, напоминая, что это только временно и что совсем скоро она станет такой же сильной, какой была раньше, если не сильнее.

Гермиона прильнула к его руке и боку, положив голову ему на плечо. Она кивнула в ответ на его слова, зная, что он говорил правду. Когда она отошла, чтобы вытащить палатку из сумки, Гарри почувствовал странную растерянность. Он наблюдал за плавным движением её плеч, когда она начала устанавливать палатку.

Он всегда считал Гермиону своим самым близким другом. Он никогда бы не сказал этого Рону, чтобы не обидеть, но это было правдой. Конечно, они с Роном были близки, но это была близость иного рода. Рон был ему как брат, которого у Гарри никогда не было, он любил его, но иногда ему просто хотелось по-братски выбить из него всё дерьмо. Он был хорошим, добрым парнем, но Гарри никогда не мог разговаривать с Роном так, как с Гермионой. И, честно говоря, порой Рон вёл себя как настоящий придурок.

Стоило только вспомнить Турнир Трёх Волшебников. Гарри до сих пор поражало, как Рон мог подумать, что он сам бросил своё имя в Кубок. Нет, конечно, Гарри понимал, что виной всему проблемы Рона с самооценкой или что-то в этом роде, но всё равно, какого хрена? Кто так делает?

Гермиона же всегда была для него чем-то другим. Чем-то большим. Гарри нуждался в ней. Не в том смысле, что ему нужны были её советы или помощь. Нет, не таким образом. Гарри не мог избавиться от чувства, что она нужна ему даже больше, чем вода или воздух. Три недели назад он не смог бы представить своей жизни без неё, но, честно говоря, тогда он даже не пытался. Гермиона всегда была рядом, и он принимал это как должное. Сегодня — сегодня он сделал бы всё, чтобы защитить её, и он активно замечал её присутствие.

Гермиона всегда была рядом, она всегда безоговорочно поддерживала его, всегда верила в него — даже когда он сам в себя не верил. Она всегда была очень важным человеком в жизни Гарри и, несомненно, его самым близким другом.

Но когда он наблюдал, как расправляются её плечи, как двигается её правая рука с палочкой, как левая, свободная рука убирает с лица мешающий локон, пока она устанавливает палатку, он не мог игнорировать гложущее чувство внутри живота — чувство, что что-то между ними изменилось. Это было в их обращении друг с другом, в их разговорах. Это было неуловимо. Он не был уверен, осознаёт ли это она, и ещё не успел разобраться, что это значит. Всё, что он знал, это то, что Гермиона была для него важна — намного больше, чем он первоначально осознавал — и… что ему нравилось это чувство.

Как только палатка была установлена, они быстро поужинали и упали в кресла, после чего отдыхали остаток вечера и оба рано легли спать. Они были измотаны долгой пешей прогулкой и знали, что нуждаются в отдыхе, если хотят приступить к новому режиму тренировок, который разработал Гарри. В дополнение к изучению новых наступательных, защитных и исцеляющих заклинаний Гарри решил добавить в своё расписание немного физической подготовки. Гермиона согласилась, что это весьма разумная мысль, и решила присоединиться к нему.

В ту ночь они оба устало забрались на свои койки, тихо пожелав друг другу спокойной ночи. Лёжа с закрытыми глазами, каждый из них раздумывал о перемене в их отношениях. Каждый из них считал, что другой ещё ничего не заметил. Каждый из них размышлял о том, насколько им нравится эта перемена. Каждый из них задавался вопросом, что это значит.