Глава 4 (1/2)
После вспышки Гарри они посидели несколько минут в тишине. Гермиона — откинувшись на подушку, а Гарри — склонившись вперёд, оперев локти на колени и уставившись на край кровати. Её рука так и оставалась прижатой к его сомкнутым губам.
Гермиона заговорила первой, слегка откашлявшись.
— Спасибо… за то, что привёл меня в порядок, — тихо сказала она, опустив глаза.
— Да, конечно, — сказал Гарри со слабой улыбкой, распрямляя спину и поднимая на неё взгляд. Щёки Гермионы, полускрытые волосами, заливал румянец, и Гарри потребовалась лишняя секунда, чтобы понять причину её смущения.
— Я не… я… я не смотрел! — поспешно пробормотал он и сам почувствовал прилив тепла к лицу, когда опустил глаза на её руку, которую всё ещё держал в своих руках. Внезапно осознав интимность своих недавних действий, он занервничал. Он сжал её руку напоследок и осторожно положил на кровать.
— Я закрыл глаза, — неловко продолжил он. — Я не думал, что это правильно… Ты была без сознания, и я… я закрыл глаза, когда… ну… переодевал тебя.
Лицо Гермионы приобрело очень яркий оттенок алого, но она заставила себя посмотреть на него.
— Это, должно быть, хм… — она осеклась, сглатывая неловкость. — Это, должно быть, немного усложнило дело.
Гарри застенчиво улыбнулся и поднял глаза, чтобы встретиться с ней взглядом.
— Самую малость, — смущённо признался он. — Но я не возражал. Это было меньшее, что я мог для тебя сделать.
— Спасибо, — сказала она, улыбаясь ему в ответ.
— Итак, ты голодна? Может, принести тебе что-нибудь попить? — поинтересовался он, надеясь развеять возникшую неловкость.
— Я действительно умираю с голоду, — призналась она, и её губы украсила искренняя улыбка. — Но, эм… мне… мне нужно в туалет.
Румянец Гермионы снова стал ярче.
— Ох, ну конечно, — сообразил Гарри и тут же поспешно поднялся, сдвинув стул в сторону. — Ты же проспала два дня.
Стоя у края кровати, он помог ей стянуть одеяло и спустить ноги, потом встал прямо перед ней, и они обхватили предплечья друг друга. Гермиона перевела дыхание.
— Готова? — спросил он, ожидая её инициативы.
— Да, — сказала она с небольшой задержкой. Расставив ноги шире, она надёжно упёрлась ступнями в пол. — Ладно, давай!
Гарри потянул её вверх, в то время как Гермиона изо всех сил толкнула себя ногами. С её губ сорвался громкий стон. Не выпуская его предплечий, она покачнулась, опустила голову, упёрлась лбом в грудь Гарри и прерывисто выдохнула.
— Ты как, в норме? — тихо спросил Гарри, наклоняя голову ближе к её уху. Её мягкие кудри коснулись его щеки.
— Да, — сказала она, слегка задыхаясь. — Да, всё хорошо. Хорошо.
Гермиона осторожно подняла голову и отпустила одну из его рук, одарив его едва заметной улыбкой. Так, шаг за шагом, они направились в ванную. Она двигалась очень медленно — каждое движение причиняло боль. Оказавшись у нужной двери, Гарри отпустил Гермиону, но заставил её пообещать, что она обязательно позовёт его, если ей что-нибудь понадобится. Подмигнув, он добавил, что обязательно закроет глаза. Гермиона фыркнула, но согласилась, после чего взяла чистую одежду, которую он ей протянул, и, быстро поблагодарив его, вошла в ванную.
Гермиона закрыла дверь, сделала три коротких шага в сторону унитаза и опёрлась на раковину, чтобы не упасть. Стиснув зубы, чтобы не застонать от боли, она сначала опустилась на стульчак, потом точно так же заставила себя подняться с него.
Кто бы мог подумать, что элементарный поход в туалет может быть таким болезненным! — подумала она в отчаянии.
Но жалеть себя или бездельничать после травмы было худшим, что она могла сделать. Экстракт бадьяна заживлял раны почти мгновенно, но после заживления восстановленные мышцы и кожа нуждались в адаптации. На то, чтобы они стали единым целым с остальным телом, требовалось время и усилия. Остаточные болезненные пульсации были всего лишь сигналами её нервных окончаний, которые ещё не распознали, что повреждений больше нет. Ей нужно было встать и двигаться, чтобы не только укрепить и адаптировать недавно восстановленные мышцы в своём теле, но и заставить свой разум признать факт исцеления.
Это было самое интересное в магическом исцелении — оно исправляло физические повреждения, но не могло объяснить мозгу, что их больше нет. Таким образом, процесс исцеления для волшебников наполовину состоял в том, чтобы дать мозгу время осознать то, что произошло, принять это и двигаться дальше.
Однако она знала, что в её случае сильная остаточная боль была дополнительно обусловлена воздействием тёмной магии. Судя по тому, что она читала, следовало ожидать, что боль будет длиться намного дольше, чем при обычном магическом исцелении, а шрамы… Что ж, шрамы останутся навсегда.
Закончив мыть руки, она подняла взгляд и уставилась на своё отражение в зеркале. Она выглядела нормально. Возможно, немного уставшей. Синяки под глазами казались чуть темнее прежнего, хотя само по себе это уже становилось вариантом нормы. Но в остальном, если не считать исключительно лохматых волос, она выглядела совершенно обычно.
Медленно и осторожно, она подняла руки к молнии на кофте. Когда её пальцы соприкоснулись с холодным стальным язычком, она остановилась и глубоко вздохнула, прежде чем начать опускать его вниз.
Дыхание перехватило. Глаза наполнились слезами. Зажмурившись, она издала сдавленный всхлип и зажала себе рот сгибом локтя, чтобы сдержать звук. Её слегка потряхивало. Пальцы второй руки крепко вцепились в прохладный край фарфоровой раковины.
Это было отвратительно. Она была отвратительна.
Она подавила ещё два судорожных всхлипа и заставила себя снова посмотреть в зеркало. Распахнув кофту, она сбросила её с плеч, чтобы полностью обнажить три неровных шрама. Три ужасных, жестоких отметины, которые навсегда останутся частью её. Почему-то, когда она на них смотрела, боль становилась сильнее. Она снова зажмурилась и запрокинула голову к потолку.
Всё нормально. Всё нормально, всё нормально, всё нормально, — повторяла она, как мантру. Это не имеет значения. Всё нормально. Это неважно. Это всего лишь твоя кожа. Это не ты. Она сделала вдох, балансируя на грани гипервентиляции. Это просто оболочка. Всё нормально. Это неважно. С тобой всё в порядке. Тебе повезло. Они не имеют значения. У тебя всё нормально.
Она верила словам, которые проносились у неё в голове. Правда верила. Она искренне верила, что внешность неважна и что шрамы не имеют значения. Её никогда не волновало, как она выглядит. Это ничем не отличалось. Но какая-то маленькая часть внутри неё оплакивала своё недавно искалеченное тело, и Гермиона отчаянно хотела взять эту часть себя и похоронить глубоко-глубоко. Она знала, что на это потребуется время. Только время и ничего больше.
Это не имеет значения. Со мной всё в порядке. Всё хорошо. СО МНОЙ ВСЁ ХОРОШО, — твёрдо подумала она, вытирая глаза рукой и размазывая слёзы, которые текли из её предательского тела.
Она быстро повернулась, включила душ и, стараясь меньше наклоняться, выскользнула из спортивных штанов, прежде чем войти в кабинку.
Она оставалась в ванной долго, как следует очищая каждый дюйм своего тела и тщательно промывая волосы. Лишь мимоходом её рука коснулась шрамов на груди — и тут же отдёрнулась от ощущения грубой незнакомой кожи. Ей нужно было больше времени, чтобы смириться с тем, что произошло. Она познакомится с ними позже, когда не будет испытывать тошноты от одной мысли о них.
Гарри ненадолго задержался у двери ванной; он не решался оставить Гермиону одну. Он беспокоился о ней — о том, как она отреагирует, когда увидит шрамы, — но понимал, что это было глубоко личным. Это было то, с чем ей нужно было разобраться самостоятельно. Она хотела бы побыть одна, чтобы увидеть их в первый раз, и он подозревал, что в будущем она постарается их спрятать. Гарри никогда не считал внешность самой важной вещью в мире — и знал, что Гермиона с ним всецело согласна, — но он всё равно беспокоился, что она будет стыдиться себя, неуверенная в своей новой внешности. Гарри мог только надеяться, что она знала, насколько на самом деле красива.
Он медленно побрёл обратно на кухню и начал готовить ужин. Его руки замерли и всё тело вздрогнуло, когда он услышал её первый сдавленный всхлип. По спине пробежал холодок, и он крепко зажмурился, запрокинув голову к потолку. Его сердце болело за неё, и он обнаружил, что стоит с крепко сжатыми кулаками. Сделав вдох, он заставил себя продолжить.
***</p>
Гермиона вышла из ванной некоторое время спустя, одетая в свободную тёмно-зелёную рубашку с длинными рукавами и пару спортивных брюк цвета древесного угля. Она не стала собирать не до конца просохшие волосы в узел, и те свободно лежали на её спине и плечах. Мягко ступая по полу в своих зелёных вязаных носках, она медленно направилась к кухонному столу. Гарри обошёл вокруг, чтобы помочь ей сесть за стол, и она с аппетитом накинулась на еду: тарелку с бутербродами, миску свежих фруктов, булочки, горячий чай (только что подогретый) и стакан воды. Она поблагодарила его и слегка покраснела оттого, что ела в два раза больше обычного, но останавливать себя не стала.
За ужином Гарри рассказал ей о том, где он оказался после аппарации и как нашёл её. Он пропустил кровавые подробности, сказав только, что ему удалось залечить её раны. Свои рёбра он вылечил сам с помощью заклинания episkey, так как отделался всего парой трещин. Он обнаружил у себя несколько небольших порезов от осколков взрыва, но и те тоже без проблем залечил. Гермиона настояла, чтобы он показал ей результаты лечения и позволил проверить его на наличие других пропущенных травм. Он спокойно подчинился, не восприняв это как оскорбление своих способностей. Он понимал, что это всего лишь проявление её навязчивого стремления держать всё под контролем и так ей будет гораздо спокойнее.
На моменте прощупывания рёбер Гарри рассмеялся и отстранился, и Гермиона наконец признала, что он действительно «в порядке».
Потянувшись вперёд, Гермиона схватила свою третью по счёту булочку, и рукав её тёмно-зелёной рубашки задрался, обнажив жёлтую резинку для волос на запястье. Она так и замерла с вытянутой рукой, уставившись на эту резинку — её охватило чувство чего-то до боли знакомого. Мозг Гермионы начал прокручивать воспоминания, как старую фотоплёнку, всё быстрее и быстрее, пытаясь отыскать нужный кадр. Она не слышала, как Гарри вопросительно произнёс её имя, с беспокойством посмотрев на её застывшую позу и широко раскрытые глаза. Тут воспоминания нахлынули на неё как наводнение — переулок, оборотень, лунный свет, светящиеся жёлтые глаза. Когтистая рука, поднятая для атаки, и блеск золота на запястье.
— Гарри! — воскликнула она. Её глаза метнулись к нему, а сердце бешено заколотилось. — Гарри, оборотень!
Голова Гермионы пошла кругом, когда она попыталась осмыслить снизошедшее на неё откровение. Гарри обеспокоенно посмотрел на неё.
— Да, Гермиона, там был оборотень, — медленно проговорил он, наблюдая за её лицом.
— Нет-нет, я знаю, Гарри, — в нетерпении затараторила она, закатив глаза. Она опустила вытянутую руку и продемонстрировала ему своё запястье. — Я знаю, что там был оборотень — я не настолько сильно ударилась головой, — я просто вспомнила про браслет.