Глава 3 (1/2)

Мир вокруг резко исказился, ногти Гермионы впились в кожу Гарри. Наконец в поле зрения начало появляться новое окружение. Трава, запах океана, сырость и прохладный ветерок разом атаковали её чувства. В тот момент, когда покрытые травой холмы вокруг них окончательно обрели форму и Гермиона уверилась, что завершила аппарацию, она отпустила руку Гарри и без сил упала на землю, ударившись спиной. Сила удара вновь выбила воздух из её легких. Трава была влажной. Она аппарировала их на холм недалеко от океана на юге Англии — по крайней мере, она на это надеялась. Гермиона перекатилась на бок, и её сильно вырвало, тело содрогнулась в конвульсиях — казалось, голова просто раскололась, как спелая дыня.

Не просто так для аппарирования требовалась лицензия. Не просто так запрещалось аппарировать в нетрезвом или нездоровом состоянии — такой способ перемещения в пространстве отнимал много сил и требовал огромной концентрации. Концентрации, которой Гермионе, находящейся на грани потери сознания, едва хватало. К горлу подступила новая волна тошноты, когда её мысли вернулись к Гарри.

ГАРРИ! Где приземлился Гарри?! Она попыталась подняться на колени, но всё её тело сотрясала такая сильная дрожь, что она снова упала на спину, ничего не видя перед глазами, лишь слыша шум волн и запах океана и ощущая лёгкий ветерок на лице.

— ГАРРИ! — крикнула она со всей силой, на которую была способна. Его могло отбросить на приличное расстояние, когда она отпустила его руку, и она не знала, был ли он ранен в последние минуты их побега. Нет-нет-нет! — заметались панические мысли, а на глазах выступили горячие слёзы. Ну зачем я его отпустила! Нельзя, нельзя было этого делать!

Она подняла руку к груди и вздрогнула от боли при прикосновении. Быстро отдёрнув руку, она почувствовала, что задыхается. Глаза постепенно сфокусировались, и окружение снова стало видимым. Она поднесла ладонь к лицу. В темноте нельзя было разглядеть цвет, но это не имело значения — она знала, что её рука мокрая от крови. Её крови.

Справа от неё вспыхнул свет, и она услышала голос Гарри.

— ГЕРМИОНА! ГЕРМИОНА! — с отчаянием кричал он. — Чёрт, ГЕРМИОНА!

— СЮДА! — крикнула она и подняла руку в воздух над собой, надеясь, что Гарри увидит её над высокой травой. — Я здесь! — задохнулась она.

Свет вспыхнул в её направлении и закачался, до слуха донёсся приближающийся топот ног. Удерживая левую руку в воздухе, чтобы дать Гарри ориентир, она медленно подняла правую руку с палочкой к голове и снова почувствовала под пальцами влагу. Она застонала, чувствуя, что её снова сейчас вырвет.

— ГЕРМИОНА! — снова позвал Гарри. Она слышала, как он приближается, свет от его палочки упал на её протянутую руку. — Вот дерьмо!

Гарри похолодел при виде её окровавленной руки, вытянутой из высокой травы. Кровь буквально капала с её пальцев. Он побежал к ней с удвоенной скоростью, заранее в ужасе от того, что сейчас увидит. Добравшись до неё, он упал на колени, схватил её протянутую руку в свою и сжал.

— Гермиона, чёрт, так, ладно. — От паники в его голосе у неё закружилась голова. Она почувствовала, как он отпустил её руку и потянул за ремешок сумочки, обвитый вокруг её торса. Её рука безвольно упала вдоль тела. У неё не было сил пошевелиться. У неё не было сил ни на что.

— Гарри, — всхлипнула она. От боли на глазах снова выступили слёзы, голова склонилась набок. Она подняла взгляд на него. Его лицо было искажено беспокойством, а в глазах плескался страх.

— Всё в порядке, — сказал он ей, но его голос предательски дрожал. — Diffindo! — Гарри перерезал ремешок её сумочки и дёрнул в стороны горловину.

— Очища-щее… Бад… бадьян — невнятно произнесла она. Зрение снова затуманилось, сознание то появлялось, то ускользало. Она потеряла слишком много крови. — Се… сер-бро. Вс… вос-плнитель крови… — У неё никак не получалось заставить свой рот издавать те звуки, которые были ей нужны.

— Ш-ш-ш, всё в порядке… я здесь, я с тобой, — бормотал он напряжённым голосом, открывая бутылку в своих руках. — Я всё сделаю. Всё хорошо… С тобой всё будет хорошо…

После аппарации Гарри жёстко упал на землю примерно в трёхстах футах от Гермионы. Удар пришёлся на бок, и он почувствовал, как болезненно хрустнули рёбра. Поморщившись, он заставил себя подняться на ноги и дико огляделся в поисках Гермионы. Там, в переулке, когда она бросилась к нему и схватила за руку, чтобы увести их прочь, он видел её лишь мельком, но ему хватило и этого — это было зрелище, к которому он не был готов и надеялся никогда больше не увидеть. Кровь покрывала всю её грудь и лилась из прорех в куртке. Тонкие красные струйки стекали с головы по её лицу и высоким скулам. Тёмное кровавое пятно запеклось сбоку на шее.

Едва поднявшись на ноги после аппарирования, он сразу побежал туда, где, как ему казалось, она должна была упасть. Он что есть мочи выкрикивал её имя и каждые несколько футов останавливался, чтобы прислушаться и осветить палочкой пространство вокруг. Услышав своё имя, он дёрнул головой влево. Прямо там, слева, он слышал её голос. Он был в этом абсолютно уверен, поэтому бросился бежать. Он бежал быстрее, чем когда-либо в своей жизни, не обращая внимания на острую боль в лёгких при каждом вдохе. Затем он увидел её руку, торчащую из травы — призрачно-белую на фоне кричаще-алого, пятнающего пальцы и ладонь и стекающего по запястью. Когда он добрался до неё и упал на колени, его желудок скрутило. Он ожидал увидеть страшное зрелище, но то, что он увидел, было хуже, гораздо хуже.

Стоя на коленях рядом с ней, Гарри вспомнил, что сделала Гермиона, когда Рона расщепило. Он призвал экстракт бадьяна в ту же секунду, как открыл её сумочку, вместе с зельем для очистки ран, но Гермиона не слышала его слов и всё ещё пыталась подсказать ему, что делать. Он откупорил первую бутылочку и сначала промыл её раны очищающим зельем, щедро поливая сверху и удерживая её на месте, когда она дёргалась от боли. Из её рта вырвался звук, который можно было описать только как вой.

— Ш-ш-ш, прости, Гермиона. — Поморщившись, он уронил теперь уже пустую склянку из-под зелья на землю, схватил бутылочку с бадьяном и откупорил её так же торопливо, как и первую. Он быстро капнул несколько капель на рану у неё на голове, после чего осторожно обнял её за шею и приподнял её голову повыше, чтобы получить более удобный доступ. Она застонала в знак протеста, и он пробормотал какие-то бессвязные слова утешения.

Затем он дрожащими руками поставил бутылочку на землю и разорвал её и без того располосованную куртку. Он тяжело сглотнул, боясь, что его стошнит — это напоминало что-то из фильма ужасов. Её грудь быстро поднималась и опускалась. Тёмно-серый джемпер был рассечён тремя большими рваными разрезами, и все они сочились кровью через её искалеченную кожу. Используя тщательно выверенный diffindo, он разрезал джемпер посередине и аккуратно отвёл ткань в стороны. Протестующе вскрикнув, Гермиона вытянула руку вперёд и крепко схватила его за предплечье, вонзив ногти в его руку.

— Се–б–рр, — снова пробормотала она и на мгновение встретилась с ним взглядом, прежде чем её глаза снова закатились под веки.

— Се-бр? — повторил Гарри за ней, лихорадочно перебирая в уме варианты и не обращая внимания на болезненную хватку. — Себр… себр… Серебро! — воскликнул он, уверенный, что она имела в виду именно это.

Приняв её ответный стон за подтверждение, он снова потянулся к её сумочке и призвал заклинанием «серебро», не уверенный в том, что именно появится. Оттуда выскочила маленькая бутылочка с чем-то, похожим на серебряную пудру.

— Так… хорошо, я добавлю и это тоже, — быстро проговорил он, едва сдерживая панику. Он взял бадьян и начал поливать её раны на груди, посыпая сверху небольшим количеством серебряного порошка. Он понятия не имел, что делает. Он не был ходячей энциклопедией знаний, как Гермиона, но он доверял её разуму, даже когда она находилась в таком состоянии.

Гермиона закричала под его руками.

— Я знаю, знаю, — сказал он так успокаивающе, как только мог, в то время как её всхлипы продолжались. — Тебе больно, прости… Потерпи немного, всё будет хорошо… С тобой всё будет хорошо.

Он вылил ещё порцию бадьяна на раны на всякий случай, затем закрыл бутылку и бросил на землю рядом с серебряным порошком. Наконец он призвал зелье для восполнения крови, открыл его и поднял голову Гермионы так, чтобы она легла на его вытянутую ногу, после чего поднёс горлышко бутылки к её губам.

— Гермиона, — сказал он самым спокойным голосом, на который был способен. — Открой рот. Это зелье для восполнения крови. Ты должна его выпить, хорошо? Мне нужно, чтобы ты проглотила это. — Он наклонил бутылку, и ей удалось сделать глоток зелья, прежде чем она поперхнулась и закашлялась.

Дерьмо! — мысленно ругнулся он, убирая бутылку от её губ. — Я понятия не имею, сколько ей дать.

— Я… я не знаю, сколько, Гермиона… Пожалуйста, — пробормотал он с новым отчаянием в голосе и мысленно застонал, чувствуя себя абсолютно бесполезным и проклиная своё невежество и постоянную зависимость от той самой девушки, которая сейчас лежала, обмякшая и окровавленная, в его руках. — Сколько нужно восполнителя крови?

— Д-д-две. Бут… бу-тыл… — запинаясь, выговорила она, прежде чем её глаза закрылись, и тело начало трястись от потери крови.

Гарри быстро поднёс бутылку обратно к её рту и заставил выпить оставшуюся часть. Он выбросил первую пустую бутылку, вызвал вторую и помог ей выпить её тоже, бормоча на ходу ободряющие слова. Он обещал, что с ней всё будет в порядке, что у них всё будет хорошо и что, когда все это закончится, он будет учиться. Он станет лучше. Он будет готов, он будет тем, на кого она сможет положиться. Когда вторая бутылка опустела, кожа Гермионы стала чуть менее бледной, дыхание выровнялось, а крупная дрожь, сотрясавшая всё тело, перешла в лёгкое дрожание. Она судорожно вздохнула, её ресницы затрепетали; Гарри взял её за руку, чтобы она знала, что он здесь, что она не одна.

Быстрый осмотр показал, что рана на её голове почти зажила, экстракт бадьяна сработал именно так, как и должен был, но раны на её груди были совсем другой историей и не походили ни на что, что он когда-либо видел прежде. Они были большими, злыми и глубокими. Сейчас они закрылись, но едва-едва. Она больше не теряла кровь, но раны выглядели так, как будто их может раскрыть даже порыв ветра, будь этот порыв чуть сильнее лёгкого ветерка. Из-за всей крови, что по-прежнему покрывала её грудь, а также разорванных остатков джемпера, прилипших к коже, было слишком трудно определить точную степень повреждения или предположить, какие могут остаться шрамы.

Её дыхание частило, тело оставалось напряжённым, а рука мелко подрагивала в руке Гарри, как и вся она. Он знал, что ей нужно было расслабиться и отдохнуть, чтобы её тело могло исцелиться, а ему нужно было смыть с неё кровь и снять разодранную одежду, чтобы понять, с чем он имеет дело. Он вновь потянулся к её сумочке и достал одну бутылочку успокаивающего зелья и два одеяла. Свернув одно из них как подушку, он осторожно положил его ей под голову, а вторым накрыл сверху.

— Гермиона, — медленно произнес он, всё ещё сжимая её дрожащую руку. — Я сейчас поставлю палатку, потом отнесу тебя внутрь и приведу в порядок. У меня тут успокаивающее зелье. Выпей. Станет легче. Я уйду всего на минуту, хорошо? Обещаю — меня не будет всего минуту.

Она пробормотала что-то, чего Гарри не смог разобрать. Для него это прозвучало как «м-м-м», так что он снова приподнял её голову и медленно влил успокаивающее зелье ей в рот. Она старательно глотала. Когда бутылка опустела, её тело заметно расслабилось. Он ободряюще сжал её руку напоследок и поспешно встал, чтобы установить палатку.

Двигаясь так быстро, как только мог, он обошёл местность, чтобы установить защитные и сигнальные чары, ни на секунду не выпуская из виду маленькую фигурку Гермионы в траве. Затем он призвал палатку — та пулей вылетела из сумочки — и установил её за самое короткое время, которое ему когда-либо удавалось. Забросив пустые бутылочки, оставшийся экстракт бадьяна и серебряную пудру обратно в сумочку, он осторожно левитировал Гермиону в палатку. В беспамятстве она едва слышно застонала при движении.

Превратив окровавленное одеяло в подобие раскладушки, он уложил на неё Гермиону в центре кухни и начал осторожно очищать её тело. С помощью влажной тряпки и заклинания tergeo, которому она его научила, он убрал кровь с её рук, лица, шеи и головы, намеренно оставив грудь напоследок, так как боялся даже прикоснуться к этой области. Боялся, что случайно откроет раны и испортит всё, чего ему удалось добиться до сих пор. Сделав несколько глубоких вдохов, он заставил свои руки оставаться твёрдыми и сморгнул слёзы, которые начали собираться в уголках глаз.

Как только остальная часть её тела была очищена, он аккуратно срезал оставшиеся части её джемпера и куртки и отбросил их в сторону, пока оставив на месте окровавленный лифчик, несмотря на то, что тот, похоже, больше не был соединён по центру, разрезанный на две половинки когтем оборотня. Ему было неудобно снимать его — это казалось слишком интимным даже в такой момент. Вместо этого Гарри наложил быстрое очищающее заклинание, чтобы удалить с ткани засохшую кровь. Он решил, что уберёт его, когда разберётся с остальной частью её груди — прямо перед тем, как надеть на неё чистую одежду. При этом он пообещал себе, что закроет глаза.

Теперь картина нанесённого ущерба стала яснее. Она получила три большие раны. Первая прошла по левой ключице до середины грудины. Вторая начиналась чуть выше левой груди и проходила через всю грудь до нижних ребер с правой стороны — прямо между грудями, к счастью не касаясь их. Третья тянулась от верхней левой части живота вниз почти до правой тазовой кости, над пупком.

У Гарри перехватило дыхание, когда он посмотрел на Гермиону сверху вниз, впервые охватывая всю картину. Такая маленькая. Такая чертовски хрупкая, — подумал он. Он никогда не задумывался о том, насколько маленькой она была, и теперь она была изувечена шрамами, слишком большими для её худенького тела. Слишком злыми. Слишком жестокими. Да, кровь больше не пятнала её тело, изодранная кожа была «исцелена» экстрактом бадьяна и серебром, но искажённые, злые красные отметины — они останутся. Он знал, что так и будет. Он мало что знал о травмах, нанесённых оборотнями, но если экстракт бадьяна не удалил рубцы сразу, они уже никуда не денутся. По щеке скатилась слеза, и он помотал головой, сглатывая рыдание.

— Это НЕПРАВИЛЬНО! — закричал он, и тихая палатка затрепетала в ответ от порыва ветра. Он изо всех сил швырнул окровавленную тряпку, которую до сих пор держал в руке, на пол и несколько раз судорожно втянул носом воздух.

Немного взяв себя в руки, он потянулся к её сумочке и дрожащими руками вытащил свежий комплект её одежды. Затем, крайне осторожно, стараясь не слишком сильно её двигать, он переодел её в пару удобных чёрных спортивных штанов и свободную фиолетовую кофту на молнии. Верный данному себе обещанию, он держал глаза закрытыми, когда снимал с неё половинки бюстгальтера и застёгивал кофту, и открыл их, только убедившись, что она была должным образом прикрыта. Возможно, это было глупо, но почему-то казалось ему правильным, и он цеплялся за эту правильность, как за что-то, что удерживало его в здравом уме.

Затем он левитировал её с импровизированной раскладушки на койку и дополнительно натянул ей на ноги пару толстых красных вязаных носков, прежде чем прикрыть одеялом.

Не в силах отойти от неё, Гарри придвинул стул к её койке и сел. Он осторожно взял её за руку и начал выводить большим пальцем лёгкие круги по костяшкам её пальцев. Теперь она выглядела спокойной, её лицо больше не искажала мука, а щёки порозовели, наполнившись кровью. Её дыхание было глубоким и расслабленным благодаря успокаивающему зелью, а порез на голове почти исчез.

— С тобой всё будет хорошо, — тихо сказал он, обводя глазами очертания её лица и откладывая их в памяти. — Я позабочусь, чтобы с тобой всё было в порядке. Всегда.

Звук океанских волн мягко наполнял палатку. Гарри всё так же продолжал сидеть и смотреть на неё, пока его глаза не начали закрываться, а плечи — опускаться. В конце концов его голова упала на грудь, и он заснул, так и не отпустив её руку.

***</p>

В голове у Гермионы стучало. Казалось, кто-то бил по её затылку камнем. Или кувалдой. Её веки были слишком тяжёлыми, чтобы открыться, но она слышала тихий голос справа от себя. Этот голос был ей знаком, но её мозг отказывался функционировать должным образом. Она устала, так устала. Тело ощущалось так, словно его пропустили через пресс, а в груди что-то ужасно болело. Она полежала так ещё некоторое время, пытаясь понять, что произошло, и вспомнить, какой была её последняя сознательная мысль. Именно в этот момент она услышала тихий плеск волн и почувствовала запах океана, и воспоминания вспыхнули в голове, подобно молнии.

— ГАРРИ! — закричала она, резко распахнув глаза и попытавшись вскочить в постели.