Глава 3 (2/2)

Крепкие руки обхватили её за плечи и поддержали, когда она чуть не упала в обморок от сильной боли, пронзившей грудь.

— Эй, тише, тише, расслабься, — сказал голос. Это был голос Гарри, и он был ровным и уверенным. Это успокаивало.

Она заставила себя сфокусировать взгляд и позволила рукам, которые держали её за плечи, мягко опустить себя на подушку. Гарри был там, справа от неё, — склонился, чтобы её уложить. Открытая книга почти соскользнула с его колен. Его лицо было усталым и измученным, но глаза светились искренней радостью, почти счастьем, правда при этом он почему-то выглядел так, словно вот-вот заплачет.

— Гарри, у тебя всё хорошо? — спросила она хриплым голосом. Озабоченно нахмурившись, она осмотрела его лицо, шею и грудь, скользнула взглядом по телу, быстро осматривая его на предмет очевидных травм. — Тебя не укусили? Ты в порядке?

Лицо Гарри слегка скривилось, а глаза наполнились слезами — она не понимала, что происходит, — потом он рассмеялся. Это было больше похоже на кашель, освобождение от физического напряжения. Его лицо исказилось в мучительной радости, какой она никогда раньше у него не видела, и он наклонился вперёд, чтобы обнять её.

— Ты просто невероятна, Гермиона, — сказал он ей в волосы. Она почувствовала его слёзы на своей щеке и неловко подняла левую руку, чтобы обнять его в ответ. Из его груди вырвалось рыдание, и он крепче прижал её к себе — но не слишком крепко, как отметила она.

— Тебя растерзал грёбаный оборотень, ты раскроила себе череп, ты чуть не умерла от потери крови, ты была без сознания два дня… — Его голос сорвался, и он ближе прижался головой к её шее. — И ты спрашиваешь меня, в порядке ли я? Чёрт… да, я в порядке, Гермиона… Господи…

— Прости, — пробормотала она ему в шею. Он слегка рассмеялся, после чего мягко отстранился и снова сел на свой стул, склонившись к ней.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, изучая её так же пристально, как она его.

— Как дерьмо, если честно, — ответила она со слабой улыбкой. Гарри сочувственно улыбнулся в ответ, и она продолжила: — Голова болит просто адски. Должно быть, я… ударилась немного сильнее, чем думала.

Гарри кивнул.

— Так и есть. У тебя была рана на полголовы. Сейчас она зажила, но я представляю, как это должно болеть. Я могу дать тебе что-нибудь от головы?

Гермиона медленно кивнула.

— Перед нашим отъездом миссис Уизли дала мне несколько порций своего домашнего снадобья от головной боли, посмотри в моей сумочке, они должны быть там.

Гарри кивнул.

— Сейчас попробую поискать. — Он наклонился вбок, схватил её сумочку и с улыбкой достал маленькую бутылочку. — Вот, держи.

Он осторожно открыл снадобье и передал ей. Гермиона с благодарностью взяла бутылочку, быстро выпила содержимое и вернула Гарри. Действие зелья стало заметно почти мгновенно: лёгкая морщинка на её лбу разгладилась, а плечи немного опустились.

— Лучше? — спросил он, приподняв бровь.

— Гораздо, — облегчённо выдохнула она и поглубже откинулась на подушку. На её губах появилась лёгкая улыбка.

— Хорошо, — сказал Гарри, широко улыбаясь.

Он помолчал с минуту и снова взял её за правую руку, наклонившись вперёд. Медленно и осторожно он поднял глаза, чтобы встретиться с ней взглядом.

— А как грудь? — тихо спросил он.

— Грудь… — Гермиона осеклась и поморщилась, взглянув на фиолетовую кофту, в которую была одета, — болит.

Слова прозвучали глухо, и рука Гарри инстинктивно сжала её руку. Она сжала его в ответ.

— Я… гм… даже не уверена, как можно описать эту боль. — Она посмотрела на него с отчаянием. — Я знаю, что эта травма не заживёт полностью, — быстро заявила она, переходя на деловой тон. — Меня не укусили, просто оцарапали — мне повезло, но раны, нанесённые оборотнем, заражены тёмной магией — они не заживают так хорошо, как обычные раны. — Она пыталась придать своему голосу оптимизм, как будто действительно считала, что отделалась легко. — Некоторые не заживают вообще. Многие люди истекают кровью ещё до того, как успевают побеспокоиться о заражении. Мне повезло — нам повезло. Было полнолуние. Если бы кого-то из нас укусили, мы бы непременно заразились.

— Я знаю, — мягко сказал Гарри, указывая головой на её сумочку. — Я провёл вчерашний день, штудируя всё, что смог найти об оборотнях и о лечении нанесённых ими травм — хотел убедиться, что ничего не пропустил. Заразиться ликантропией можно, если оборотень укусит тебя, находясь в своей волчьей форме в полнолуние. Нам невероятно повезло. Один укус — и мы бы заразились. Серебряный порошок, смешанный с экстрактом бадьяна, запечатывает раны, спасая от потери крови, но они никогда полностью не заживают. Они всегда оставляют глубокие шрамы. Гермиона…

Он сделал паузу, решительно покачал головой и серьёзно посмотрел на неё.

— Если бы ты не сказала мне использовать серебряный порошок, ты бы просто истекла кровью. Твои раны не закрылись бы. Я бы вылил на тебя всю бутылку бадьяна, как грёбаный идиот, и ты бы всё равно истекла кровью у меня на руках! — Его голос стал громче, а хватка на её руке — сильнее.

— Гарри, — тихо сказала Гермиона, нахмурившись. Она видела, что он злился. Злился на самого себя. — Гарри, всё в порядке, ты спас мою жи…

— Нет, это ты спасла свою жизнь! — воскликнул Гарри, обрывая её на полуслове. Он почти задыхался, как будто последние два дня вёл тихую внутреннюю войну. — Ты знала, что делать, ты сказала мне достать серебряный порошок. Чёрт, ты была на грани смерти, Гермиона! И ты всё ещё знала, что делать, даже В ТАКОМ СОСТОЯНИИ ты вынуждена была помогать мне.

Его лицо было искажено. Рука — та, что не держала её руку — бешено жестикулировала в воздухе.

— Гарри, прекрати, ты спас меня той ночью. Без тебя я была бы МЕРТВА! — Гермиона уже сидела, не обращая внимания на пульсирующую боль в груди.

Гарри покачал головой и, отпустив её руку, ненадолго уронил лицо в ладони, прежде чем провести пальцами по волосам и сесть прямо. Выражение его лица стало смертельно серьёзным.

— Ты была права, — тихо сказал он, уперев невидящий взгляд в стену палатки. — Раньше, я имею в виду. Ты всё время была права.

— О чём ты говоришь, Гарри? — спросила она, успокаивающе положив руку ему на колено.

— Об учёбе. Ты была права. — Он посмотрел прямо на неё, и именно в этот момент она заметила отчаяние и боль в его глазах. — Мы никогда ни к чему не относились серьёзно.

Теперь он говорил болезненно тихо, и Гермиона затаила дыхание, чтобы слышать его.

— Мы никогда не учились, если ты нас не заставляла. Нам было всё равно. Я никогда не прилагал достаточно усилий. Никогда не пытался сделать максимум того, что мог. Я просто развлекался, думал, что смогу научиться всему позже или что мне это вообще не нужно, потому что это скучно. Я провёл шесть лет — шесть лет! — в окружении почти бесконечных источников знаний! Я мог бы научиться чему угодно! Но я этого не сделал. Я увяз в своих проблемах с Ты-знаешь-кем и решил положиться на свою удачу вместо того, чтобы совершенствовать свои знания и навыки. Я всегда надеялся на других. В основном — на тебя. — Он смотрел на неё с такой страстной убеждённостью, что ей с трудом удалось не отвести взгляд. — Мы в разгаре грёбаный войны, и я не готов. Я не только понятия не имею, какого хрена я должен делать — я элементарно бесполезен. Я не знаю почти ничего из того, что должен знать. Я умею лишь малую часть того, что умеешь и делаешь ты. Я понимаю, что мне никогда не стать таким умным, как ты, но я охренительно разочарован в себе! Если бы не ты, я был бы мёртв. Если бы не ты, ты была бы мертва. Всё, что я сделал, — это в точности следовал тому, что ты мне сказала, и тому, что ты делала раньше на моих глазах, и я… я…

Он сердито сжал кулаки. Гермиона даже не заметила, как крепко вцепилась в его колено.

— Предполагается, что я какой-то там «избранный», и я практически ни на что не годен… И я хочу это изменить, — сказал он, глядя на неё со смертельной серьёзностью. — Как только ты поправишься, я хочу, чтобы ты научила меня. Чтобы ты показала мне. Я хочу уметь. Я хочу знать то, что мне нужно знать. Всё то время, что мы тратим на ожидание какой-то подсказки к тому, что нам делать дальше, я хочу работать — усерднее, чем когда-либо раньше. Я хочу быть тем, кем ты сможешь гордиться. Я хочу стать для тебя такой же надёжной поддержкой, какой ты всегда была для меня… Я… я хочу, чтобы ты могла на меня положиться.

Он осторожно потянулся к ней. Гнев и крики отступили, оставив после себя лишь напряжение и решимость.

— Пожалуйста, Гермиона. — Он крепко сжал её руку между своими, поднёс к лицу и прижал к подбородку и нижней губе. — Ты поможешь мне в последний раз? Поможешь мне стать лучше?

Гермиона не была уверена, что дышала во время эмоциональной речи Гарри. Она хотела сказать ему, что он невероятный — такой, какой есть, — что он талантливый, добрый и заботливый, что он обладает такими навыками, какие ей и не снились, и что он не должен быть так строг к себе. Он был потрясающим человеком, и она уважала и любила его больше, чем он мог себе представить. Она открыла рот, но слова не шли с языка.

Его глаза были полны отчаяния и страха, нетерпения и тревоги. Но вместе с тем они горели надеждой и непоколебимой решимостью, от которых у неё по спине прошла дрожь.

Всё это из-за неё — из-за того, что с ней случилось. Та ночь напугала Гарри до глубины души, до самой сути его существа. Это был первый раз, когда он по-настоящему осознал, что может потерять её — потерять из-за своего невежества.

Он боялся. Боялся, что в следующий раз она не сможет сказать ему, что делать; что он останется один и не сможет справится с тем, с чем столкнётся; что, возможно, однажды ему придётся смотреть, как она истекает кровью у него на руках. Реальность войны и возможность того, что может произойти, глубоко врезались в его душу.

Она судорожно вздохнула и твёрдо посмотрела ему в глаза. Сейчас он не нуждался в восхвалении или утешении. Он хотел расти и просил её о поддержке.

— Да, — выдохнула она шёпотом.

Глаза Гарри с облегчением закрылись, губы мягко прижались к костяшкам её пальцев.

— Спасибо, — тихо поблагодарил он.