Глава 1 (2/2)
Быть «самой умной» означало платить за это, желание всегда быть лучшей в школе постоянно заставляло её нервничать. Поэтому родители ещё в детстве научили её медитировать. Они научили её дышать, расслабляться, организовывать свои мысли и решать проблемы логично и спокойно. По иронии судьбы до сих пор этот навык помогал ей почти во всех аспектах жизни и вполне мог называться лучшим навыком, которым она обладала, и ни один человек об этом не знал. По крайней мере, от неё самой. Она подозревала, что некоторые из её учителей догадывались. И, скорее всего, это была единственная причина, по которой она, Гарри и Рон были до сих пор живы. Если она когда-нибудь снова увидит своих родителей, если они когда-нибудь снова вспомнят о ней, она непременно поблагодарит их.
С этой мыслью Гермиона в последний раз провела пальцами по своим мокрым кудрям и упёрлась ладонями и лбом в прохладную стену душевой кабины. Она позволила себе две минуты глубокого спокойного дыхания, пока горячая вода стучала между лопаток, расслабляя затёкшие мышцы, а медальон свободно свисал с шеи, не касаясь тела, — затем она открыла глаза. Отодвинув занавеску, она вышла из душевой кабинки, схватила свою волшебную палочку со стойки раковины и постучала по лейке душа, чтобы отключить воду. Произнеся заклинание быстрой сушки, она взяла в руки свежую одежду, но остановилась, когда поймала своё отражение в зеркале. Она выглядела усталой. Только что вымытая, распаренная, с красными щеками и влажными волосами, падающими на плечи, — она всё равно выглядела усталой. Казалось, эта усталость исходила от самых её костей.
Её лицо осунулось. Оно не выглядело измождённым, но определённо похудело. Как и вся она. Жизнь в бегах не была роскошью — факт, к которому Рон, очевидно, оказался не готов. Гермиона нахмурилась, глядя на своё отражение. Если они действительно хотят сражаться и выиграть эту войну, им стоит уделить немного больше внимания на то, чтобы питаться хорошо сбалансированной пищей. Нужно будет просмотреть их запасы и расписание, чтобы выделить больше времени для сбора и распределения продуктов.
Натянув одежду — старую выцветшую пару маггловских джинсов с потёртостями на коленях и тонкий свободный джемпер тёмно-серого цвета с v-образным вырезом, — она почистила зубы и вздохнула, взглянув на свои волосы. Гермиона уже давно смирилась с вороньим гнездом на своей голове. Она осторожно приподняла бровь, словно малейшее движение могло спугнуть или потревожить и без того дикое буйство кудрей. Вздохнув, она наложила дополнительное заклинание сушки, после чего попробовала собрать получившуюся копну в неряшливый хвост, но её волосы были попросту слишком тяжёлыми и густыми, чтобы выглядеть мило в высоком пони, поэтому она скрутила их в большой узел и кое-как закрепила на макушке.
Прислонившись спиной к раковине, она медленно натянула носки. Фиолетовые, вязаные, толстые и тёплые — они идеально подходили, чтобы сохранить её ноги в тепле, которого с каждым днём становилось всё меньше и меньше. Решительно выпрямившись, она схватила палочку и снова повернулась лицом к зеркалу.
Что ж, это самое лучшее, что она могла изобразить сегодня.
Выйдя из маленькой ванной, она услышала тихое позвякивание в кухонной зоне и, повернув налево, прошла по очень маленькому и очень короткому коридору, который вывел её обратно в общую зону палатки. Она задержалась, глядя на Гарри, который выставил на кухонный стол две чашки со сколотыми краями и несколько маленьких булочек на тарелке посередине — их последние булочки, мысленно каталогизировала Гермиона, напоминая себе о том, что им нужно пополнить запасы.
Он услышал её приближение и поднял глаза едва ли через секунду после того, как она остановилась. В воздухе чувствовалось напряжение от невысказанных слов и неуверенных чувств. Её левая рука нервно теребила нижний край джемпера. Гермиона не помнила, чтобы когда-либо раньше чувствовала себя неловко с Гарри, но она не знала, что сказать, — ни один из них не знал.
К её облегчению, Гарри заговорил первым.
— Привет, — тихо сказал он, нервно крутя в руке ложку, которой, видимо, до того помешивал чай. Он смотрел прямо на неё. Его взгляд был усталым и неуверенным, и она могла видеть напряжение, сковывающее его плечи.
— Привет, — также тихо ответила она, её левая рука оставила в покое джемпер, чтобы сжать палочку перед собой. Она увидела, что он немного расслабился, а его беспокойный взгляд чуть просветлел. Она не могла представить, о чём он думал.
— Я приготовил чай, — сказал он немного отрывисто. Но его голос при этом оставался мягким, как будто она была маленьким раненым зверьком, которого он боялся спугнуть слишком резким движением или громким звуком. — Правда, он остыл. Так что я просто наложил согревающие чары, чтобы разогреть его. Молоко и два кусочка сахара. Прости… Надеюсь, всё в порядке… в смысле, с чаем…
Последняя часть вышла немного сумбурной, и Гермиона увидела в его глазах надежду с примесью отчаяния. Его искреннее беспокойство по поводу того, что его остывший, а затем подогретый чай может быть «не в порядке», было очаровательным, и его попытка убедиться, что у них также «всё в порядке», была очевидна. Гарри был обезоруживающе предупредителен и заботлив, и он помнил, как она предпочитала пить чай.
Гермиона улыбнулась. Это была усталая, но искренняя улыбка, полная признательности за его старания. Было нелепо, что они чувствовали себя так неловко друг с другом. У них никогда раньше не возникало такой проблемы, а они через многое прошли вместе.
— Всё прекрасно, Гарри, спасибо, — сказала она, подходя к столу, чтобы занять место по другую сторону от него.
Он облегчённо улыбнулся, медленно опустился за стол и терпеливо подождал, пока она сделает первый глоток чая, прежде чем осторожно поднести ко рту свою собственную кружку. Поставив локти на стол и обхватив обеими руками тёплый фарфор, она могла видеть поверх своей кружки, как он изучает её лицо, по-видимому пытаясь придумать, что сказать.
— Всё в порядке, Гарри, — тихо сказала она, опуская одну руку и осторожно протягивая её к нему.
Он убрал руку со своей кружки, позволяя ей схватить его пальцы и поместить их переплетённые руки между ними в центр стола. Она крепко сжала его пальцы, но его глаза по-прежнему всматривались в её лицо, отчаянно чего-то ища.
— У нас… всё в порядке, — уверенно сказала она.
Гарри выпустил дыхание, которое задерживал, его голова слегка опустилась, плечи поникли, и он поставил свою кружку с чаем, чтобы потереть освободившейся рукой лицо. Какое-то время он сидел, обхватив голову рукой, после чего резко выпрямился с глубоким вздохом и провёл ладонью по своим диким чёрным локонам. Его взгляд метнулся к потолку, прежде чем снова упасть на её лицо. Она почти чувствовала покалывание слёз в уголках его чуть покрасневших глаз. Её собственные глаза тоже защипало, когда она открыто посмотрела на него в ответ. Они оба пытались справиться со своими эмоциями.
— Слава богу, — слабо сказал Гарри с выражением печального облегчения на лице. — Прости, Гермиона, мне так жаль. — Он сжал её руку в ответ. Его взгляд был полон искреннего сожаления.
— Я знаю, — серьёзно сказала она. Она тоже поставила свою кружку, и они инстинктивно схватили друг друга за руки — теперь они сидели друг напротив друга, крепко держась за руки, как будто могли потерять друг друга, если отпустят. — Я… я знаю. И ты меня прости. Мне тоже очень-очень жаль, Гарри.
— Тебе не за что извиняться, — слабо возразил он. — Ты осталась.
Он посмотрел на неё почти с обожанием. Она не была уверена, что он когда-нибудь смотрел так на неё раньше.
— Спасибо, что осталась, — тихо сказал он.
— Конечно, — ответила она, скользнув взглядом по его лицу. — Конечно, я осталась, Гарри. Я же говорила, что останусь. Я обещала, что буду здесь до конца — столько, сколько понадобится.
Гарри снова улыбнулся ей. Теперь, когда часть напряжения покинула его тело, он расправил плечи в более удобное положение.
— Я знаю, — тихо сказал он. — Но всё же. Я ведь понимаю, что это далось тебе нелегко. Я прекрасно осознаю, что большую часть времени выглядит так, будто я не знаю, что делаю. Это потому, что я и правда не знаю. Хотел бы, но нет, — пробормотал он и на несколько секунд замолк, после чего пронзительно посмотрел на неё и медленно, со значением произнёс: — Я хочу, чтобы ты знала, как сильно ты мне нужна здесь. Как сильно я полагаюсь на тебя. И как я благодарен тебе за то, что ты осталась. Я знаю, что прошлая ночь была для тебя нелёгкой, но ты даже не представляешь, насколько я благодарен, что ты осталась.
Гермиона смотрела на него; их руки слегка приподнялись между ними, и Гарри почти отчаянно прижал их к груди. Пытаясь сдержать поступившие слёзы, она грустно улыбнулась. На сердце у неё было тяжело, но она чувствовала себя уверенно.
— Ты прав, — тихо сказала она. — Это было тяжело. Но зачастую поступать правильно — это не значит идти лёгким путём или делать то, что хочется. Речь идёт о том, чтобы делать то, что нужно. Я не жалею, что осталась. Это далось мне тяжело, но само решение было лёгким, так что не смей даже думать о том, что я могла поступить иначе…
Гарри открыл рот, возможно, чтобы возразить; возможно, чтобы ещё раз поблагодарить её; возможно, чтобы сказать, что ей не следует быть такой категоричной в своей позиции, — она не знала, что он собирался сказать, но ей было всё равно. Она оборвала его и продолжила. Она хотела выложить всё это на стол сейчас, потому что не испытывала никакого желания продолжать ходить по яичной скорлупе в маленькой палатке, пока у них были гораздо более важные задачи.
— Решение было лёгким, — повторила она твёрже, пристально глядя на него. — Видеть, как Рон уходит. Это… это было тяжело. Это было больно. Очень больно, Гарри. Я расстроена. Я разочарована. Мне до сих пор не верится, что ему вообще пришло в голову попросить меня пойти с ним! Я ожидала от него большего — я ожидала, что он останется верен своему слову и доведёт это до конца. Я ожидала, что он будет более надёжным и… что он хоть раз увидит общую картину и поймёт, что это — всё это — то, что мы здесь делаем — намного больше, чем любой из нас отдельно взятый. Что мы должны продолжать, что мы должны сделать всё возможное, чтобы завершить эту миссию.
Гермиона смерила Гарри строгим решительным взглядом, прежде чем продолжить. Сам Гарри теперь сидел молча, слегка наклонившись к ней, и она заметила небольшой проблеск решимости, появившийся в его глазах.
— Да, Рон очень меня расстроил, — сказала она, чтобы внести полную ясность, прежде чем сделать вдох и крепко сжать его руки. — Но я переживу это. Трудные времена показывают нам, кто мы есть на самом деле. Выявляют истинный характер человека. Я всегда знала, что где-то Рон может быть ненадёжным, где-то ленивым.
Она слегка улыбнулась Гарри, и он тоже мягко улыбнулся.
— Я знала это, но… — Она сделала паузу. — Почему-то я думала, что, когда всё станет по-настоящему плохо, когда до этого действительно дойдёт, я смогу на него рассчитывать. Наверное, я просто надеялась, что он повзрослел.
Гарри мрачно улыбнулся.
— Да, — сказал он хриплым голосом. — Я тоже.
Некоторое время они сидели в тишине, каждый уставившись на их переплетённые руки. Гарри рассеянно провёл большим пальцем по костяшкам её пальцев в успокаивающем жесте.
— Он ещё может вернуться, — сказал Гарри с лёгкой улыбкой и крошечным проблеском оптимизма в голосе. Она чувствовала, как его внимательный взгляд остановился на ней в ожидании ответа.
Гермиона свела брови, обдумывая его слова. Она обнаружила, что не может отвести взгляда от маленьких кругов, которые большой палец Гарри продолжал выводить на костяшках её пальцев.
— Может, — медленно сказала она и подняла глаза, чтобы снова посмотреть на Гарри. — Может. Но… это уже не изменит моего отношения.
Гарри приподнял бровь, глядя ей в глаза, как будто искал подтверждения тому, что она имела в виду под этим заявлением, и она посмотрела на него в ответ самым прямым взглядом.
— Это уже не изменит моего отношения к нему, — твёрдо заявила она. — То, что он сделал… Если он вернётся… Возможно… возможно, я смогу простить его. Возможно, мы сможем остаться друзьями. Но… не более того. Я… уже не смогу относиться к нему так, как раньше.
Гарри внимательно посмотрел на неё, чуть сдвинул брови, обдумывая какую-то мысль, и медленно кивнул в знак понимания. Он знал о том, что с некоторых пор чувства Гермионы к Рону стали выходить за рамки дружеских — не только потому, что он слишком хорошо её знал и видел очевидные признаки, но и потому, что эта тема уже всплывала в их разговорах. Когда Рон начал встречаться с Лавандой Браун на шестом курсе, Гермиону раздирали обида и ревность. Тогда Гарри сказал ей, что на самом деле она нравилась Рону как девушка, но он был идиотом и не понимал сам себя. Возможно, это было грубо, но это было правдой. Рон, несмотря на все свои достоинства, никогда не блистал особым умом. Очень вероятно, что Гермиона ему «нравилась» только потому, что они проводили так много времени вместе. Хотя на самом деле у них не было абсолютно ничего общего. Большую часть времени они спорили или ссорились. Гарри всегда был мостом между ними двумя или необходимым буфером. Вполне вероятно, будь у Рона больше возможностей для выбора, он заинтересовался бы другими девушками и легко забыл о своих «чувствах» к Гермионе. Но этого Гарри никогда ей не говорил.
Гермиона кивнула в ответ, и Гарри ещё раз сжал её руки, прежде чем положить их обратно на стол и изобразить свою лучшую улыбку.
— Так как насчёт завтрака, — сказал он с несколько преувеличенным энтузиазмом. — Я не спал всю ночь, выпекая эти штуки.
Гермиона рассмеялась, всегда благодарная Гарри за его способность двигаться дальше, заставляя одну ногу переступать вслед за другой. Она потянулась за булочкой, откусила кусочек и похвалила его за выдающиеся кулинарные навыки, прежде чем сделать ещё один глоток остывшего, затем подогретого и снова остывшего чая, который ей приготовил Гарри.