Распахни окна (Юнги-Чимин-Тэхён) (1/2)

Тэхён красит ногти на руках, чтобы скрыть въевшуюся под них грязь. Флакончик с зелёным лаком почти засох и густо покрывает аккуратно подпиленные ногтевые пластины. В ванной комнате свет тусклый, бледно-лимонный, маленькие мотыльки летают, врезаясь в молочный абажур. Тэхён трёт флакон в ладонях, пытаясь разогреть своим теплом, железные шарики внутри стучат об стекло, крутясь в жиже.

Два нанесённых слоя сохнут долго и от нечего делать, растопырив пальцы, он смотрит на отражение в зеркале, с раздражением замечая бугорок на щеке. Надо выдавить, срочно. Тэхён дует на ногти, машет руками как птица, сгибая в кистях.

Хочется пить и ноги замёрзли. Стараясь ни к чему не прикасаться, толкнув дверь плечом, он выходит в коридор, направляясь на кухню. Обхватывает хрустальный графин с высоким горлышком и ромбовидными гранями, делает несколько жадных глотков. Тапочки искать дольше, приходится обойти почти весь дом, половина которого практически как теплица — стены сделаны из скреплённых между собой оконных рам, разных, но подогнанных по размеру. Тапки обнаруживаются на крытой веранде, под скамейкой, у замшелых камней, где прорастают из земли поганки. Тэхён садится, кладя руки на колени. Рассеянно скользит взглядом за окна в ночную синеву с мерцающими звёздами над кромкой леса. Чешется плечо, и машинально он тянется, потирая. Из поры на коже падает вниз крошечное семечко, теряясь где-то.

Утром на ногтях указательного и среднего пальца — чёткий отпечаток тканевого узора подушки. Как будто бы так и задумано. Тэхён с досадой цокает языком, выбираясь из-под одеяла. Солнце уже запустило свои лучи сквозь прозрачные стены и нагрело те, что из дерева. Пол едва слышно поскрипывает под ногами, из щелей — лезут растения.

Тэхён заваривает чай, поразмышляв у длинной полки с банками различных смесей. Отрывает от душистого хлеба часть, выкладывая на него порезанные помидоры и накрывая куском сыра. Жуёт варёные перепелиные яйца. Закидывает в рот горсть орехов, отдающих едва уловимой горечью.

Пора собираться и идти на работу в магазин, где всё цветёт… По разумным причинам.

Ким Намджун — и родственник, и владелец лавки. Пятиюродный брат, главный флорист и он же бухгалтер. У Намджуна получаются изящные, деликатные произведения искусства, однако чаще хён занимается счетами, поставками, погружаясь в оранжерее в мир цифр.

Младший немножко опаздывает, потому что по дороге пытался вытрясти из уха твёрдый комочек, едва не закатившийся глубоко внутрь. Намджун, кажется, и не замечает — ни растрёпанных волос, ни передвинувшуюся вниз на несколько делений минутную стрелку. Он бормочет себе что-то под нос, кивая в ответ на приветствие.

Тэхён меняет воду цветам, делает две бутоньерки, прикрепляя к одежде — своей и брата. Полирует стойку, поправляет катушки размотавшихся лент, заматывая туго обратно.

Первый за день клиент, входящий вразвалочку, с папкой подмышкой и телефоном в руке, печатая, выглядит донельзя деловым. Весь в чёрном и с чёрными вещами, с очками для зрения и поджатыми губами.

— Заверните эти, — он тыкает пальцем в ближайшую к стойке охапку.

На расспросы Тэхёна об упаковке, открытке и прочем он отвечает лаконично, сдерживая усталый вздох. Завёрнутый на половину в крафтовую бумагу ярко-розовый букет смотрится в руке мрачного парня чужеродно.

Он возвращается через два дня. И ещё через два. И ещё. Неизменно в чёрном, он заинтересовывается рассказом Намджуна о значении и языке цветов, что решил блеснуть знаниями и узнать, для кого тот делает столько подарков.

— Подношений, — кривится их новый знакомый, постоянный клиент Юнги. — У меня довольно… Ветреный парень.

— Изменяет? — Тэхён и удивляется, и злится.

Юнги своеобразно красив. Сосредоточен и точен. Такой… Уголёк, иногда снимающий очки и щурящийся на буйство окружающих красок.

— Вдохновляющаяся натура, может трепаться о красоте мира и людей, а потом дуться, что я ему уделяю недостаточно внимания.

— Поэтому и приносишь ему цветы?

— Поэтому.

Тэхён напихивает в букет колючек, оправдывая тем, что это для декора.

Колокольчики звенят под потолком, с раскрытых бутонов осыпаются лепестки, когда какой-то парень влетает в помещение лавки. Намджун ушёл покупать готовую еду на обед и поэтому Тэхён забывается, уставившись на гостя в немом восхищении. Светлые пряди обрамляют лицо лёгкими волнами, на пухлых, сочных губах сияет искренняя улыбка.

— Так это ты, — певуче произносит он, наигравшись в гляделки.

— Это я, — соглашается Тэ.

— Какой симпатичный флорист, и творения твои абсолютно волшебны.

Он облокачивается о стойку, коротко облизнув уголок рта. Щурится хитро.

— Давно хотел здесь побывать. Интересно очень, где пропадает Юнги и отчего наш дом теперь напоминает клумбу.

Благодарность? Флирт? Угроза?

— Я Чимин, — представляется парень. — Сними для меня вон тот колокольчик.

Чимин тычет вверх наугад, следит за тем, как Тэхён достаёт стремянку. Оценивает, склонив голову на бок, скользит взглядом по всей фигуре.

Его внимание льстит и претит. Тэ смущается и недоумевает.

Намджун не силён в сердечных делах, полагаясь обычно на разум, но даже он обнаруживает закономерность, с какой зачастила к ним пара. Юнги учится собирать букеты сам, пыхтя от усердия и поправляя чёлку. Чимин является мимолётно и всегда внезапно, накручивает бечёвку на палец, просит составить композицию в пузыре из стекла. Рассыпает цветные камушки по стойке, перебирает открытки, касаясь всего, чего только можно и — Тэхёна.

В один из таких визитов, с полыхающими ревностным пожаром глазами, приходит в разгар веселья Юнги. Намджун, плетущий венок медленно и кропотливо, вытирает руки о передник.

Чимин соскакивает с высокого стула, с усмешкой говоря: «Это же твоё место?». Тэхён будто приходит в себя в этот момент, очнувшись от чар и пытающийся осознать, как такое с ним вообще произошло. Почему и как ему нравятся эти двое?

Чимини забалтывал, всегда с какими-то новостями и непредсказуемым поведением. Юнги привлекал внутренней силой. Чувствуя, как что-то щекочет ноздрю, Тэхён достаёт покрытый слизью росток, брезгливо кидая в мусорное ведро. Начавшие было ссору возлюбленные замолкают.

— Что это было? — не выдерживает Чимин.

— Я…

— Так, идите поболтать в другое место, — случайно сломавший стебель Намджун хмурит брови.

Сад у дома Тэхёна заросший и дикий, со змеящейся к главному входу тропинкой из бетона. Внутри — спёртый, прохладный воздух. Идущие за ним шаг в шаг Чимин и Юнги переглядываются, будто бы телепатически общаясь.

— Ну… Вот.

В горшочках на кухне базилик, розмарин, петрушка. Вьюнок оплёл арку и потолочные балки. В кастрюле плавает кувшинка.

— Раз вы здесь, кто-нибудь поможет? Никак не могу дотянуться, а чешется так…

Задрав рубашку, он указывает пониже лопатки. Тёплые пальцы Юнги касаются вздувшейся кожи, и со стоном отвращения он расковыривает и достаёт завиток, пустивший корни.

— Это хуже, чем вросший волос.

Чимин дует на ранку.