Милый (Юнмины) (1/2)

Было в мужчинах кое-что, что побуждало Чимина менять партнёров куда чаще, чем бы ему хотелось. Он условно называл это «эрегированностью» и жаловался Тэхёну на очередную неудачу.

— Бро, без обид, но ты сам выбираешь именно такой типаж. Парней, что стремятся выглядеть круто, говорить круто и вообще всё делать максимально круто.

— Позёры, — вздыхает Пак, вытаскивая соломинку из стакана с коктейлем.

В сущности, в этом нет ничего плохого — попытки произвести впечатление, распуская воображаемый павлиний хвост. Пафос с налётом нарциссизма, кожаные куртки и образ бэд-боя. Чимина тянуло к таким, потому что это было горячо, властно, позволяло почувствовать себя исключительным, находясь в их центре внимания. Тачки, мотоциклы, мышцы, татуировки, пирсинг, тёмные очки, хриплое «детка», цепкий, вожделеющий взгляд. Игра в «добейся» как прелюдия перед сексом, во время которого эрегированность достигала пика в буквальном смысле слова, с гордой демонстрацией члена и вопросами о том, не хочет ли он потрогать и пососать перед тем, как ощутить внутри зада. Член следовало осыпать комплиментами и поцелуями. Тяжёлые члены, твёрдые, увитые набухшими венами и с обнажённой головкой, чуть блестящей от смазки.

Чимин любил члены, любил секс, проблемы возникали тогда, когда эрегированность пропадала. После одного-двух заходов, эпизодов демонстрации силы и выносливости, альфа-самцы не могли выйти из образа мачо, одеваясь и скомкано прощаясь. Показать иные свои стороны, поговорить на обыденные темы — приравнивалось к тому, как если бы Чимин увидел их член в состоянии покоя, а это, по их мнению, уже не круто. Ведь пенисы всегда ассоциируются с эрекцией — нефритовые жезлы, боевая готовность. Покрасневший и бурно изливающийся спермой, а не обмякший и направляемый пальцами над унитазом, чтобы пописать.

— Может быть, дело во мне? Я вызываю исключительно желание покорить и ничего больше?

— Я так не думаю. Тебе не надо менять себя из-за людей, что даже не крутые на самом деле.

Когда Хосок знакомит Чимина с Юнги, младший ни на что особо не надеется и тихо вздыхает. Рэпер, переехавший из Тэгу, с острой линией челюсти и хищным прищуром, весь в чёрном, от него приятно пахнет и веет аурой самодостаточности. Определённо во вкусе Чимина, и как бы он не пытался быть просто знакомым, всё равно флиртовал — неосознанно, тело само привычно реагировало на источаемые феромоны и привлекающие паттерны в поведении. Вальяжная походка как у босса мафии, заказ крепких напитков, голос и интонации, вызывающие мурашки… Пак не вешался на шею и не садился на колени, но он откровенно облизывался и пожирал глазами.

— Чимини, — Юнги задумчиво чешет висок, резко становясь серьёзным, когда они остаются вдвоём в баре. — Ты подаёшь очень смешанные сигналы. Давай откровенно, ты меня хочешь?

— Да.

— Отлично, потому что это взаимно.

…И катись оно всё к чёрту, все установки не вестись на бэд-боев и попытки строить из себя приличного мальчика. Чимин предлагает поехать к нему, потому что так будет удобнее и комфортно морально. Юнги легко соглашается, улыбаясь уголком рта, и не лезет облапать сразу. В такси они говорят о чём-то отвлечённом, в квартире Мин идёт первым в душ и спрашивает разрешения сварить кофе, пока будет ждать моющегося Чимина.

— Может, ты меня хотя бы поцелуешь?

— О. Я не любитель поцелуев, прости.

— Вот как.

— Не обижайся, это ничего не значит. Просто… Нет такой привычки.

— Я понял, ничего страшного.

Настрой на секс пропадает, и всё же Чимин старательно растягивает себя, полагая, что даже одна ночь стоит того, чтобы красивые, эстетичные руки к нему прикоснулись.

— Что ж, я передумал, — говорит Юнги, когда Пак выходит голым из ванной. — Было бы преступлением тебя ни разу не поцеловать.

Он прижимается к нему губами, на языке горький привкус кофе. Это типично для образа «эрегированных» парней, их выбор кофе без молока и сахара, и в дальнейших движениях тоже нет чего-то особенного и нового. Чимин делает всё по давно изученному сценарию — ласки, позы, он отдаётся моменту, подставляясь и получая от секса искреннее удовольствие. И он рад, что Юнги замечает, когда младший кончает, перестав втрахивать в матрас, вместо этого гладя широкими ладонями по дрожащим бёдрам и отстраняясь.

— Не буду спрашивать, понравилось ли тебе.

Чимин насмешливо фырчит, переворачиваясь на спину.

— А ты? Разве тебе достаточно хорошо?

Юнги приподнимает брови, стягивает презерватив и глядя в упор доводит себя рукой до разрядки. И вот он, пик, кульминация ночи, откинув голову назад, Юнги стонет, собирая сперму в кулак.

— Мог бы и меня запачкать.

— Буду иметь это в виду, — рассеянно чмокнув в колено, Мин уходит в ванну.

Судя по шуму воды, он не собирается там ополоснуть руки и член в раковине, как это делали многие.

— Эй… Я могу присоединиться?

— Это твоя квартира, конечно, ты можешь.

— Ну, личное пространство…

— Не тормози, Чимини, вставай рядом.

В душевой не очень много места на двоих, горит яркий свет и всё прекрасно видно. Торчащие ключицы, соски, рёбра, и мягкий, ставший меньше в размере член.

— Эм… Ты пялишься.

— Ой.

— Что-то не так?