В чужих историях (Юнмины) (2/2)
— Да-да-да, невинный мечтатель с травмами. Тебя полюбят ни за что и просто так, осыпая поцелуйчиками и научат любви. Это же так интересно, возиться с туповатым недотрогой, уговорами раздвигая коленки.
Они не разговаривают после этого месяц, и у Юнги зудит ладонь от того, как сильно ему хочется хлопнуть Чимина по жопе, придавая ему ускорения по дороге нахуй, с глаз долой.
Чимин опять рыдает, пытается кричать и заикается, утверждая, что однажды его полюбят таким, какой он есть, и не Юнги осуждать его.
— Маленькая, жалкая сучка, — резюмирует Мин, когда дверь с грохотом захлопывается.
И дальше только хуже, потому что если раньше подростки увлекались вызовом пиковой Дамы, гороскопами и соционикой, с важным видом утверждая: ”Ты типичный скорпион!” и подобную чушь, то теперь шуточки ”по Фрейду” и сборища мамкиных психологов, на диване и на кухне, рассуждающие с самым серьёзным видом о здоровых механизмах преодоления.
Первый постулат психологии — не навреди. Чимин, лезущий к себе в голову с багажом комплексов и куцых обрывков знаний — не умнее ребёнка, что суёт пальцы в розетку.
Статьи из Википедии, пересказы реальных случаев знакомых, что по уровню страстей как бразильские сериалы, попытки сделать выводы, научиться на чужих ошибках...
И, самое страшное — раздача советов и выражение мнения ”как надо”.
Если бы Чимин открыл любую книгу того же Фрейда, он бы ёбнулся от одной только терминологии. Кухонная психология ебически далека от науки.
— Запишись на приём. Серьёзно, сходи к специалисту. Весь твой трёп с друзьями сводится к тому, что придёт Спаситель и всё волшебным образом станет хорошо, а в конце тебя нежно поцелуют в попочку.
Чимин замахивается, готовый в гневе отвесить пощёчину, но Юнги перехватывает его руку и заламывает ему за спину, сгибая мелкого пополам.
— У тебя в башке так насрано, проветрись. Вылези из инфопузыря, выйди из круга подпевал, пойми, что точек зрения дохуя и ты далеко не всегда прав.
Чимин жадно ждёт признания и внимания. Он поздно ложится спать, залипая в соцсетях, ищет упоминания своего имени, комментарии, отзывы, постит сэлфи с фильтрами, следует за трендами. Его эго раздувается, а когда поток комплиментов и восторгов иссякает, то вновь впадает в уныние.
Краем уха Пак слышит о сказкотерапии, практика, когда абстрагируясь от реальности, выдумываешь сюжет, помещая прототип самого себя на роль главного действующего лица и разруливаешь проблемы, взглянув на них под другим углом.
Вот только у Чимина опять получается какой-то пассивный, вздыхающий, ждущий у моря погоды овощ. Он, значит, красивый, но отвергнутый и не понятый, с тонкой душевной организацией, не пальцем деланный и особенный, не такой, как все, великий страдалец — однажды, встретит соулмэйта, что, явившись из ниоткуда, идеально подойдёт, как кусочек пазла, без зазубрин, гладко, по предназначению свыше, и с тех пор всё навсегда будет великолепно.
Какао, сиропы, шарфы, осенние листья, сладкие поцелуйчики-бабочки, и бабочки — порхающие в животике, и вот Чимин в курточке, маленький, очаровательный, рукою своей обнимает не смело и робко,..
Юнги сдерживает рвотный позыв, зажимая рот ладонью. Мечты инфантильной школьницы, а не половозрелого юноши. Фейерверки и ”сдувшийся воздушный шарик”, любовь к любви, к идеализированной фантазии. Не удивительно, что реальность вызывает у Чимина отвращение — в реальности больше вариантов развития событий и они не предсказуемы, не контролируемы. Ничто не идёт по его сценарию, за него не заканчивают предложения, не клянутся в вечной любви, а смотрят на задницу или рот, и хотят секса. С ним пытаются и дружить и общаться, но вникать в чужой мир и понимать, делая ответные шаги навстречу — Чимину слишком сложно, ему куда больше хочется потрепаться о себе, обсуждая его личные интересы, и ходить туда, куда он скажет. А иначе, всё не то. Все — не те. Боже, какой же Чимин одинокий, и несчастный.
Чимин мечтает о Юнги. Он считает себя жертвой, в нём засели обидные и грубые слова — вместе со всем Мин Юнги, что холоден, отстранён, и бьёт по больному.
Для Юнги — Чимин недозрелый, твёрдый, кислый персик, что висит ещё на ветке, не обласканный лучами солнца.
— Повзрослей.