Глава 2 «Август» (2/2)

Удивительно, но клятва перестать думать о Ниле на самом деле не помогла Эндрю перестать думать о Ниле. Остаток дня на работе он провел совершенно рассеянным. Он был уверен, что никто ничего не заметил, кроме Греты, помощницы администратора, которую он делил с несколькими другими сотрудниками, но она была сдержанной и немного боялась его.

В голове все еще гудело, когда он остановился перекусить по пути в ближайший к его квартире филиал публичной библиотеки. Он знал, что был слишком занят, чтобы внести большой вклад в ночную дискуссию, но надеялся, что она выведет его из задумчивости.

Книжный клуб в понедельник вечером был чем-то, к чему он присоединился совершенно случайно. Оглядываясь назад, можно сказать, что это была счастливая случайность. Во время его первого семестра в юридической школе интернет в его квартире внезапно перестал работать в один из понедельников вечером, когда он писал статью. Несмотря на то, что он избегал библиотеки как чумы, на протяжении большей части своего обучения в университете он пробирался в местную библиотеку, чтобы воспользоваться бесплатным Wi-Fi.

Он выбрал самый укромный уголок, что в итоге обернулось против него, когда несколько человек пришли, чтобы использовать соседний столик для своего книжного клуба. Он не мог не подслушивать и чувствовал, как внутри него нарастают опровержения. Они обсуждали книгу, которую они с Рене прочитали пару лет назад, и совершенно не понимали сути.

В то время у него уже чесались руки для ссоры. Он расстался с Нилом за несколько месяцев до этого, Рене была где-то в Центральной Америке с организацией «Habitat for Humanity»<span class="footnote" id="fn_32112112_5"></span>, теперь, когда Би больше не была его терапевтом, он старался не срываться на ней, а новый терапевт, к которому он ходил в Денвере, не работал. Ему пришлось пройти еще трех терапевтов, пока он не нашел своего нынешнего; большинство других были либо слишком снисходительны и никогда не противостояли ему, либо отвергали то, что он говорил, не слушая его.

В любом случае, он нуждался в удовлетворении от спора — его даже не волновала победа или защита темы, с которой он был согласен, он просто хотел спорить ради спора — и он не смог удержаться от того, чтобы не вмешаться, чтобы не согласиться с этим самодовольным человеком, которому очень нравилось слушать звук собственного голоса. Все остальные в группе вытаращились на него, но миниатюрная пожилая женщина, которая, казалось, была главной, задумчиво посмотрела на него.

После того, как они закончили вечер, она подошла к нему. Он почти ожидал упрека, но она лишь окинула его проницательным взглядом и кивнула.

— Мы встречаемся здесь в первый понедельник каждого месяца, — сказала она ему с сильным русским акцентом.

— Я к вам не присоединюсь, — ответил он по-русски, используя возможность говорить на языке, который у него не было причин практиковать с тех пор, как он покинул Пальметто и Нила.

— Ишь, ты говоришь, как ребенок, — ответила она на том же языке. — Неважно, мы и это исправим. Ты можешь называть меня миссис Попова. В следующем месяце мы будем читать «Рассказ служанки». — Она повернулась и пошла прочь из библиотеки.

— Я не приду, — крикнул он ей вдогонку.

Она кивнула.

— Как скажешь. — Она не выглядела недоверчивой, принимая его слова за чистую монету.

Он вернулся. Он даже не был уверен, почему, но что-то в нем жаждало возможности разозлить людей, не соглашаясь с ними. С тех пор он продолжал возвращаться, пропуская некоторые месяцы, когда был слишком завален учебой или работой, чтобы прочитать книгу, которую они обсуждали, или слишком устал, или был апатичен, чтобы ему было дело, но в первый понедельник большинства месяцев он обычно оказывался в публичной библиотеке, выяснял, что большинство других членов книжного клуба думают о книге, а затем занимал противоположную позицию.

Нил однажды назвал его прирожденным антагонистом, что было лицемерно с его стороны, но на самом деле он не ошибся. Придумывать аргументы для своих выступлений в суде было одной из самых любимых частей его работы, в конце концов.

После обсуждения книги он всегда оставался еще на полчаса или около того, чтобы попрактиковаться в разговоре по-русски с миссис Поповой. Она была миниатюрной женщиной, даже ниже его ростом, с проницательными темно-карими глазами, которые ничего не упускали. Эндрю был наполовину убежден, что на самом деле она не человек, а какая-то ведьма изгороди, или Баба Яга, или какое-то другое сверхъестественное существо, которое плохо маскируется под обычного человека.

Эндрю почти не участвовал в ночном обсуждении, его общая незаинтересованность в книге месяца мешала ему не меньше, чем его озабоченные мысли. Он не обращал внимания на происходящее, пока вдруг не оказался за столом один, и только миссис Попова осталась позади.

Она внимательно посмотрела на него.

— А, — сказала, откинувшись на спинку кресла и скрестив руки на груди. — У тебя проблемы с мальчиком.

Поскольку он не считал, что она обладает способностью читать мысли, он не стал спорить.

— Это легко исправить, — продолжила она. — Я дам тебе свой рецепт блинов. Сделай их для него; так я поймала своего Сергея.

— Он не любит сладкое, — машинально сказал Эндрю. Он сразу же разозлился на себя за неспособность игнорировать ее подстрекательства.

— Ба! Ты ничего не знаешь. Сладкое, говорит. Ты можешь подавать блины и с солеными начинками, глупый мальчик. После этого он будет твоим.

— Я сейчас же займусь этим, — протянул Эндрю.

— Ты мне не веришь?

— Я не пытаюсь подцепить мужчину. Кроме того, я уже подцепил этого.

— А потом ты отпустил его, — сказала она. — Это потому, что ты был глуп, или потому, что ты испугался?

Это удар слишком близко к дому<span class="footnote" id="fn_32112112_6"></span>.

— Иди на хуй.

Ее лицо замерло, и он на секунду подумал, что она собирается его ударить. Он отомстит — он ничего не сможет с собой поделать, — что плохо кончится, потому что он очень не хотел, чтобы его арестовали за избиение бабушки в библиотеке.

Вместо этого она лишь разочарованно покачала головой.

— Сегодня урок будет о том, как ругаться, как настоящий русский, — сказала она, а затем продолжила учить его именно этому.

Она больше не упоминала о его так называемых мальчишеских проблемах, но перед уходом сунула Эндрю лист бумаги с почти неразборчивым рецептом традиционных русских блинов.