Глава 8. Ракитник (2/2)
Блэк вскинул палочку прямо на нее:
– Оскауси!
Все случилось в долю мгновения.
– Секо! Инкарцеро!
За один удар сердца.
– Остолбеней!
Проклятия летели к ней одно за другим.
Она и не поняла, как оказалась у стены. Отшатнулась от заклятий, ведомая какими-то неведомыми силами. Голым инстинктом.
– Вомитаре Виридис!
Джин упала на четвереньки, и болотно-зеленый луч врезался в стену. Прямо туда, где мгновением раньше была ее голова.
Она сунула руку за палочкой, но пальцы лишь скользнули по шерстяной ткани юбки.
“Чт?..”
Зрачки расширились от ужаса.
Она судорожно ощупала ладонями ремень. И ничего не обнаружила.
Окрыленная чудной погодой, сытным завтраком и еще мордред разбери чем, Джин, скинув школьную мантию, не нашла ничего лучше, чем заткнуть палочку за пояс юбки, а теперь… Теперь ее не было.
“Потрясающий идиотизм, Джинкси.” – заметил голос.
– Оскауси!
Джин взвизгнула, рванув в сторону. Орион Блэк был настойчив в своем стремлении лишить ее рта.
Она заозиралась по сторонам, пытаясь отыскать мордредову палочку, когда новый луч пролетел в дюйме от ее головы.
– Что вы делаете?! – истошно завопила она.
– Оскауси!
“Вот она, нашла!” – слизеринка быстро-быстро поползла вперед на четвереньках, переставляя руки и ноги с такой скоростью, словно таракан на тараканьих бегах.
– Депримо!
– Флиппендо!
Хором выкрикнули Блэковские дружки, и два ярких луча – оранжевый и зеленый – столкнулись в ослепительной вспышке. Джин успела распластаться на полу, вытянув руку, прежде чем грохот от взрыва едва не оглушил ее.
Пальцы сомкнулись на гладкой поверхности палочки. По всему телу прокатилась волна тепла.
– Вы не поставили купол, кретины!
Она не знала кому принадлежал голос. В ушах стоял ледяной звон. Но ей было и ни к чему. Слизеринцы замешкались, и Бонэм перекатилась на бок, выбрасывая палочку вперед:
– Аларте Аскендаре!
Новый грохот, но Джин не стала смотреть, достигло ли заклятье цели. Вместо того подскочила на ноги и взвизгнула в догонку:
– Секо!
– Протего!
Столкнувшись с незримым барьером, ее закликание с хлопком исчезло.
– Экспеллиармус! – выкрикнул Блэк.
– Протего!
– Колдовство в коридорах! Колдовство в коридорах! – взвизгнул отвратительный скрипучий голос прямо у Джин над головой.
Вздрогнув, она обернулась на вопль, на мгновение позабыв, что находиться посреди сражения. Но и ее противники прервали бой, как и она, осоловело уставившись на Пивза, зависшего над ними.
”Откуда он взялся?”
– Колдовство в коридорах! У-у-у! Детишки расшалились! – вопил полтергейст. – У-у-у!
– Довольно! – бросил Блэк, первым опомнившись. – Уходим.
Джин резко повернулась к нему.
Два его дружка, как по команде, опустили палочки и отступили.
– И что это было? – выкрикнула Джин, не спеша опускать свою собственную.
– Начало, – один из Блэковских приятелей улыбнулся гадко-прегадко, прежде чем скрыться за поворотом.
– Что?
– Встретимся на Змеиной ночи, бродяжка!
– Секо! – взвизгнула Бонэм, но луч лишь врезался в стену.
Блэк и компания уже скрылись.
– Колдовство в коридорах! Колдовство в коридорах! – не унимался Пивз.
“Сучий потрох!”
Джин разъяренно обернулась, вскидывая палочку на полтергейста.
“И что ты собралась делать?” – насмешливо поинтересовался голос в голове.
– Заткнись! – непонятно к кому именно обращаясь, выплюнула Бонэм.
Настроение было безвозвратно испорчено.
***</p>
– Всем новеньким собраться в гостиной в одиннадцать вечера. – Басистый голос Элиаса Нотта, усиленный Сонорусом отразился от стен. – Тебя это тоже касается, бродяжка!
Джин Бонэм, спешно пересекающая гостиную залу, опустив голову – будто бы то помогло бы ей стать менее заметной – споткнулась на ровном месте.
– Мы настоятельно не рекомендуем пытаться пропустить Змеиную ночь, – а это уже Араминта. Ее вечно нарочито-ласковый, высокий голосок Джин не сможет забыть, наверное, уже никогда. – И заранее говорю, у вас ничего не выйдет.
Джин обернулась на них.
Венец слизерина, принцы и принцессы крови. Джин с удовольствием отравила бы цапенем их всех.
Они восседали в центре гостиной: Элиас Нотт, Осберт Эйвери, семикурсинки Гильем Мальсибер и Сирил Лестрейндж. Практически королевские особы. Они расположились на самом большом диване, стоявшем во главе залы. А на широких подлокотниках его устроились дамы сердца, не иначе: Араминта Мелифлуа, близняшка Нотта – Белинда, семикурсница Аретуса Гойл и ее малявка сестра Валентина. Бонэм тошнило от одного их надменного вида.
Был здесь и Орион Блэк. Сидел чуть поодаль, на кресле. И все же ни у кого не возникало сомнений, он был с ними. Младшая смена. Еще одна жертва ритуала “прекрасного плода”, вне всяких сомнений. Смазливый до зубного скрежета. Без единой некрасивой черты. И как Бонэм раньше не замечала его причастности к Араминтиному близкому кругу?
Взгляд Джин соскользнул с пятикурсника.
Был здесь и Том Реддл. Конечно. Не мог не быть. Читал – он всегда неизменно читал, что бы не происходило – тоже чуть поодаль. Устроившись в кресле у камина, противоположном от кресла Блэка.
– Чего-то хотела, бродяжка? – весело поинтересовалась Белинда, крутя палочку между пальцами.
Джин моргнула, опомнившись. Вероятно, она изучала их непростительно долго.
“Да плевать.”
Она послала чернобровой и светлолицей Белинде полный равнодушия взгляд. А потом отвернулась, молча продолжая путь в свою спальню.
– В одиннадцать, полоумная, не забудь только – полетело ей вслед. – Может вырезать ей на лбу? А то растяпа все забывает…
Ее ошпарило внезапной яростью. Джин встала как вкопанная, инстинктивно дернувшись за палочки.
“Не вздумай!” – прогремел голос.
И Джин вздрогнула от того, как оглушительно и явственно прозвучал он в голове. Такого раньше никогда не бывало…
За спиной смеялись. Громкий и мерзкий хохот.
“Не вз-здумай!” – шипел голос.
Бонэм стиснула кулаки. Сделала короткий вдох. И послушно отправилась в спальню.
“Хорошо”
Вечер наступил быстрее, чем ей бы того хотелось. Остаток дня слизеринка провела за чтением гребаных сочинений гребаного Салазара. Ничего нового за это день разузнать ей о Змеиной ночи так и не удалось.
Когда часы над зеркалом показали без двадцати десять, она удалилась в ватерклозет.
Разделась, оставила сорочку и юбку прямо на полу, вместе с бельем. Латунный вентиль на кране скрипнул, когда она вывернула его до упора, обрушивая на собственную голову сильный поток ледяной воды.
Кожа вмиг покрылась мурашками, а голова впервые за день осталась без мыслей. Только жалящий холод, бьющий по плечам и спине.
Постояв так с несколько секунд, Джин рвано выдохнула и потянулась добавить горячей воды.
Она не пойдет.
Мыло на полке было спешно проверено чарами вскрытия вредного магического вмешательства. Ее вечный теперь ритуал. Проверять все, к чему предстояло прикоснуться.
Она не пойдет.
Джин медленно намыливала волосы. Медленно растирала падающую с них пену по груди и животу.
Она не пойдет.
Теплые струи лизали кожу. Мыльная вода щекотала пальцы, убегая в водопровод.
Она не пойдет!
Джин намазала волосы каким-то дивно-пахнущим чем-то сладким кремом. Белиндиным. Она все время забывала свои вещи в уборной. Джин всегда проверяла их на наличие каких-то скрытых чар. Никогда не обнаруживала, как и сейчас. И всегда пользовалась соседской забывчивостью. Отчего бы и нет? Крем ее для волос наверняка был жутко дорогим, как и все ее вещи.
Джин не пойдет ни на какую Змеиную ночь. Джин пошлет их всех к черту. Демонстративно. И молча.
Закончив с душем, Бонэм завернулась в жесткое серое полотенце. И даже его перед этим не преминула проверить “Ревелио”.
Подобрала вещи с пола, засунула за ухо палочку, и босиком отправилась обратно в спальню. За ней потянулась цепочка мокрых следов.
Она не пойдет.
“Джинкси…”
В комнате никого не было.
– Акцио, коробки!
Увеличив в размере подлетевшие к ней коробки с вычурными “ММ” вензелями, Джин вынула оттуда форменный сарафан – черный и шерстяной. И чистую сорочку с широкими рукавами и кружевными манжетами. Натянула белые гольфы, оделась и обула высокие ботинки – ведь иметь дело с сапогами, пускай и избавленными уже от чар легкой рукой миссис Боунс – больше ей не хотелось.
Она, Мордред побери, никуда не пойдет!
Взгляд метнулся к настенным часам. Десять двадцать пять.
Джин скривила губы. Завязала шнурки и, выпрямившись, направила палочку на прикроватную тумбу Таисы Урхарт:
– Специалис ревелио!
Ничего. Никаких даже мало-мальских охранных чар. И это после того, что Джин учудила с вещами Мелифлуа. Что ж, Таиса была слишком самоуверенна, полагая, что общеслизеринский бойкот мог бы остановить Джин.
Бонэм неспешно выдвинула верхний ящик. Провела пальцами по соседской волшебной косметике. Здесь было много всего. Но Джин многое было не нужно.
Она густо подвела глаза черным карандашом, не забыв проверить на магические ловушки и его. Подкрасила и брови, и ресницы. Не забыла и про губы – те очень выделялись теперь на ее бледном лице темно-малиновым – почти черно-коричневым – пятном.
Она никуда не пойдет…
Джин бросила волшебную краску прямо на Таисину кровать. Она не собиралась скрывать свое вторжение.
Снова взглянула на часы.
Десять сорок.
Бонэм взяла с подоконника пачку Белиндиных магических сигарет. Они пахли клубникой, а еще дым от них был ярко-розовым. Вся их спальня пропахла этим перечно-приторным запахом.
Палочка вспыхнула, когда слизеринка призвала огонек. Кончик сигареты – бумага у нее была гладкая и бледно-золотистая, очень приятная, что с виду, что на ощупь – полыхнул. И клубничный дым обжог Джин легкие, когда она одним быстрым и глубоким вдохом втянула его.
Она не закашлялась, из чего сделала вывод, что раньше – в той, прошлой жизни, о которой она не знала совершенно ни черта – курить ей уже приходилось. Что ж, еще одно открытие. И снова без удушающей помощи профессора Альбуса Дамблдора.
Десять пятьдесят.
Джин потушила сигарету прямо о подоконник. И так там ее и оставила.
Подошла к двери.
Она никуда не пойдет. Не пойдет. Не пойдет!
Она вышла в коридор.
Гостиная зала Слизерина выглядела… Странно.
Здесь была уйма народу – целая толпа. Обыкновенно столько здесь никогда не бывало. По крайней мере всю ту неделю, что Джин успела провести здесь, слизеринцы предпочитали уединяться в своих комнатах или где-то еще. Гостиная была часто оккупирована надменной компанией Мелифлуа и Нотта. Иногда с ними под боком рисковали посидеть первокурсники, но только и всего. Сейчас же…
Зала полнилась людьми. Здесь собрался весь Слизерин, сомнений не оставалось. Не только Нотт и первокурсники. А вообще все. Джин запоздало подумала, что не видела ни разу и половину этих людей.
А еще все они стояли вдоль стен. Были одеты в свои школьные мантии. Черные. И сонливости, хотя бы намека на нее, не было написано ни на одном лице. Они держали что-то в руках…
Джин прищурилась, силясь разглядеть.
– О-о, а вот и наша мисс Бродяжка!
От раскатистого голоса Нотта Джин вздрогнула.
– Прошу! – Элиас широким жестом указал ей на центр комнаты – туда, где испуганной кучкой толпились первокурсники.
Бонэм скрипнула зубами и…
Послушно присоединилась к малышне на коротковорстном ковре.
– Ну раз уж все в сборе! – Нотт хлопнул в ладоши и тот шепоток, который итак лишь едва тревожил стоящую в гостином зале тишину, смолк. – Почту за честь отведенную мне роль оповестить вас о правилах нашей маленькой “Охоты за сокровищами”. Видите ли, об этой забаве не вычитать ни в одной паршивой книжонке. А вы пытались, признайтесь... Но зачем же лишать вас всего веселья...
– Ближе к делу, Элиас, – перебил его тошнотворно-спокойный голос.
Голос Тома Реддла.
Джин поискала его глазами. И быстро нашла – в другом конце залы. С до зубного скрежета ей приевшимся индифферентным выражением на лице.
– Да, – недовольно протянул Элиас, препарируя школьного старосту ледяным взглядом. Настроение его резко ухудшилось, это было очень заметно. – Разумеется. Что ж… правила… очень просты. Змеиная ночь не зря еще называется “Охотой за сокровищами”, а знаете почему, м-м? Есть предложения? Ну же, я не вижу ваших рук, господа.
– Элиас… – снова подал голос Реддл.
И Джин уловила в нем намек на раздражение. Или ей показалось?
– Что ж. Желающих нет, – Нотт скривил губы. – Придется мне продолжить. Дело в том, господа, что Салазар Слизерин принимает в свой… дом лишь достойных. Мало быть чистокровным… – он хмыкнул, кинув быстрый взгляд на Бонэм. – Мало быть амбициозным, что бы старая шляпа там не болтала. Нужно быть хитрым. Расчетливым. Умным. Иметь связи. Уметь выживать. Все, что пригодиться и там, – он кивнул на окно. – В реальной жизни. Настоящим слизеринцем вас делает не родословная. В конце-концов в каждой семье может родиться всякая недостойная мерзость. К примеру, сквибы, а? Согласны? У кого из вас в родственниках затесались эти отродья? Не стесняйтесь, поднимите ручку…
– Элиас.
Нотт дернул плечом, бросая на Реддла очередной полный раздражения взгляд. И продолжил:
– Виртуозное махание палочкой слизеринцем вас тоже не делает. В конце-концов, это ведь умеют и пуффендуйцы, быть может не так плодотворно, как бы хотелось, но… Кто-нибудь хочет на Пуффендуй? Только скажите, отправим сию же минуту. – Он оскалился. – К чему я веду? Во время Змеиной ночи палочки вам… не понадобятся. Так что… Прошу… – Его оскал сделался шире, лицо плотоядно перекосилось. – Сдать их мне. Сейчас.
И Джин Бонэм прошиб холодный пот.
“Что?!” – едва не вырывается вслух.
Она забегала глазами по лицам молчаливо-стоящих вдоль стен слизеринцев. И к ее нарастающему ужасу, они не выказывали никакой совершенно реакции, как если бы Нотт пошутил…
Но ведь он пошутил?
Это ведь не могло быть серьезно?
По толпе первокурсников волнами прокатился шепоток. Они, похоже, как и она пребывали в полном смятении.
– Я дважды повторять не стану, господа, – тон Нотта сделался холодным как лед. – Живо.
Джин инстинктивно схватилась за палочку, торчащую из кармана шерстяного сарафана. Пальцы заледенели и плохо слушались.
А они… все эти малолетки, ища негласной поддержки у старших и так ее и не получив, понурив головы друг за дружкой направились к Элиасу, возвышающемуся над журнальным столом у своего кожаного дивана.
“Мерлин…”
Цепочка первокурсников послушно клала палочки на темную гладкую столешницу. Одну за одной. Спешно, отвратительно быстро она вся покрывалась ими: темного дерева, светлого, красного…
– Эй, Бродяжка!
Джин подняла глаза.
Элиас Нотт смотрел прямо на нее. Смотрел и улыбался. Совершенно счастливой улыбкой.
“Мерлин”
– Для тебя особое приглашение нужно? Или снова забылась?
Джин напряглась, стискивая палочку в пальцах.
Мордред, она не будет… она не станет отдавать им единственное свое средство защиты…
“Делай что говорят, Джинки…”
“Ты сошел с ума!”
Технически, конечно, это она сошла с ума, ведь голос – часть ее самой.
Джин сглотнула вязкую все еще сохранившую едва ощутимый перечно-клубничный вкус слюну.
– Мне надоело ждать, – прошипел Нотт, угрожающе шагнув в ее сторону.
“Сукин сын!”
Джин уставилась на него полным ярости взглядом. Палочка так и обжигала пальцы. Небывалых усилий Бонэм стоила ее внутренняя борьба с желанием бросить в мерзавца проклятье.
Слизеринка с мгновение сверлила Нотта полным ненависти взглядом, а затем…
Вышла вперед и послушно положила свою палочку на стол.
“Вот так. Вот и все, Джин Бонэм. Вот ты и смирилась”, – думала она.
Палочка тоскливо осталась лежать на столешнице. А когда Джин вернулась к первокурсникам, Элиас Нотт фамильярно подхватил ее со стола. И принялся крутить в пальцах. Точно так же, как делала его сестра-близнец этим вечером.
Бонэм стиснула кулаки.
– Как я и сказал, палочки вам здесь не понадобятся. – сказал Элиас. – Видите ли, вычитать заклинания в книжонке может каждый кретин, обученный читать. Слизерину же в своих рядах не нужны идиоты. И нам необходимо убедиться в том, что их среди нас не будет. Найти действительно достойных среди вас… Настоящие “сокровища” среди кучи дерьма.
– Элиас! – раздался возмущенный голос на этот раз его невесты – Араминты.
Но Джин даже не стала искать ее глазами, с нарастающим оцепенением следя за своей палочкой в пальцах Нотта.
– С предстоящим испытанием при помощи палочки сможет справиться любой. Пуффендуец, когтевранец, даже… – Нотт поморщился и постучал рукояткой палочки Джин Бонэм по своему лбу. – Гриффиндорец. И только настоящий слизеринец, хитрый, находчивый, сумеет сделать это без нее.
Ноги Джин сделались будто ватными. А взгляд – как и остальных первокурсников, впрочем – совсем затравленным.
– Итак “Охота за сокровищами”. Как я и говорил, все просто. – Нотт небрежно отбросил палочку на стол, и та покатилась по столешнице, пока не упала со стуком на пол. – Как вы уже, наверное, понимаете, мы, – Элиас обвел рукой стоящих вдоль стен софакультетников, – “Охотники”. А среди вас… есть “сокровища”. По крайней мере, мы очень на это рассчитываем. И как любые охотники, мы будем охотиться. Вам же… нужно просто… постараться не попасться. В нашем распоряжении все подземелья. Их по такому случаю очень услужливо прикрыли на вход и выход. Спасибо профессору Слизнорту. Преподаватели знают о нашей маленькой традиции. Вход в подземелья опечатан. До утра никто не сможет ни выйти, ни войти. Советую не тратить время на тщетные попытки преодолеть барьер. Там поймать вас будет проще всего. Змеиная ночь закончится в пять утра. А до той поры ваша задача очень проста: не дайте себя поймать. Кто остался не пойманным, тот победил! – Он хитро улыбнулся. – И стал слизеринцем. Вопросы?
В гостиной зале Слизерина повисла оглушительная тишина.
Джин казалось, будто она слышит гул воды за окном – но это, конечно, было невозможно. Быть может то – всего лишь ее собственная кровь, стучащая в ушах.
– П-простите, сэр… – вдруг услыхала Джин дрожащий тонкий голосок за своею спиной.
Она медленно оглянулась.
Это была та самая неуклюжая, кучерявая первокурсница, что сидела подле нее в первый ужин. Вероника Акли.
– Да, мисс? – Нотт улыбнулся еще шире, словно был несказанно счастлив получить свой вопрос.
– А… – нерешительно начала Вероника. – Сэр, а что будет с теми, кого…
Она умолкла, растерянно оглядываясь на однокурсников. Джин заметила, что они слегка пихают ее в бока.
– С теми кого что, мисс? – Улыбка Нотта быстро превратилась в уже знакомый оскал. И он вдруг совершенно недружелюбно рыкнул. – Ну же, мисс, говорите!
Вероника молчала, пораженная тем, как внезапно он на нее рявкнул.
Джин стиснула кулаки.
– С теми, кого поймают, – резко закончила за Акли она, бесстрашно встречаясь с глазами Нотта. – Полагаю, всем интересно знать именно это, Нотт.
Его глаза опасно сузились.
Элиас дернул верхней губой – точь-в-точь Араминта за первым ужином.
“Или дворовая псина”, – мысленно усмехнулась Джин.
– О, ты скоро это узнаешь, бродяжка, – вдруг совершенно неуместно прошептал он. Но в тягучей тишине залы шепот его прозвучал боем колокола. – Но поверь, ничего-ничего хорошего. Профессоры не сунутся сюда до утра. У нас развязаны руки.
Джин неосознанно отступила на шаг. Ее проблески бравады улетучились в один момент.
– Что ж, раз вопросов больше нет, – вдруг подал голос Том Реддл, и Джин вздрогнула, совершенно позабыв о том, что тот здесь. – То мы можем начинать. Первокурсники! – он хлопнул в ладоши, привлекая к себе остатки внимания. – По традиции, у вас пятнадцать минут форы. Советую провести их с умом. В охоте изъявили желание участвовать все слизеринцы. Они могут применять к вам любые заклинания, кроме внесенных в реестр особо-опасных и непростительных. Но прошу помнить, что даже самые безобидные заклинания способны причинить ущерб. Также прошу принять к сведению, что, отдавая дань традициям, и во избежание неудобных недоразумений, в Змеиную ночь мы носим маски.
”Маски?!”
Джин вцепилась зубами во внутреннюю сторону щеки. Уголки губ ее плаксиво скользнули вниз.
Вот, наконец, она и поняла, что все никак не могла разглядеть в руках стоящих у стен слизеринцев.
Ее зрачки расширились, когда она, словно зачарованная, следила за тем, как неспешно каждый из них извлекает белую маску из-за спины. Все одинаковые, глянцево блестящее в свете камина. У всех одни и те же тонкие носы, одни и те же плотно сомкнутые губы. И одни и те же узкие прорези для глаз. И одни и те же черные ленты-завязки, свисающие с краев.
“Мерлин…”
Фарфоровые белые лица. Словно кукольные, да только не были они расписаны.
– Ваши пятнадцать минут начались. – Услужливо подсказал Нотт, принимая маску из рук Белинды.
Едва он произнес это, как в гостином зале начался настоящий хаос. Первокурсники в панике бросились к дверям. Создавая настоящий затор. Они кричали и ругались. Толкали друг друга. Джин слышала, как кто-то плачет.
Они были перепуганны, наверное, до смерти.
А Бонэм так и осталась стоять посреди залы. Невидящим взглядом скользя по надевающим фарфоровые лица слизеринцам.
В голове ее – сплошная каша. Ни одной связной мысли – только дымчатые образы, темные, ускользающие.
Она смотрела на одинаковые белые маски, глядящие на нее теперь со всех сторон глубокими глазницами. И все никак не могла понять, отчего желудок ее скручивается тугим узлом, а перед глазами все темнеет. Целый рой черный мошек заполнил гостиную залу. Желчь ползла вверх по пищеводу.
С ней уже так было.
Было.
Было на ужине в честь распределения. Когда она увидала впервые странное видение, осколок воспоминания, эхо прошлой жизни.
Когда она увидела впервые школьного старосту. Тома Реддла.
Ей было нужно идти. Не тратить время попусту. Придумать что-нибудь.
Но она не могла сдвинуться с места.
Все это было таким... таким... Нереальным. Неправильным.
Она будто стояла посреди сна. Жуткого и кошмарного. Все, что окружало ее, в тот миг было словно не настоящим. Смазанным.
Не имеющим к ней отношения.
Она – просто сторонний наблюдатель, ведь так?
”Ничего этого ведь не происходит на самом деле...”, – пульсировало в ее голове.
Ведь не происходит?
На лбу выступила испарина. Маски-маски-маски окружали ее. Казалось, подступали все ближе и ближе. Такие безэмоциональные. Такие холодные. Такие знакомые.
”А я?.. Я настоящая?..”
Взгляд ее соскальзывал с одной на другую, пока не замер наткнувшись на одно из немногих, еще не скрытых белым фарфором лиц. Араминты. Араминты Мелифлуа.
Слизеринская староста, стоящая по правую руку от Тома Реддла, касающаяся плечом его плеча, расплывалась перед глазами Джин Бонэм. Фарфоровый подбородок маски, сдвинутой на макушку, бросал на лицо ее тень, словно полы шляпы.
Взгляд Джин сам собою зацепился за ее фигуру. Не желал отлипать.
”Это происходит или не происходит?..”
Гостиная зала принимается крениться перед глазами.
Все плывет и качается.
И Бонэм перестает окончательно понимать, где находится. И что вообще...
Маски-маски-маски.
От них тянет тошнить.
Они кажутся чем-то неуловимо-знакомым.
”Почему?”
Джин пытается сфокусировать взгляд на Мелифлуа. И у нее немного даже получается.
Вот зала понемногу приобретает очертания. Вот проступают кресла и диваны. Камин. Маски...
Вот Араминта Мелифлуа, поймав взгляд Бонэм, касается пальцами черных лент, стягивающих голову.
Вот медленно размыкает губы. И Джин видит, как неспешно, нарочито неспешно те начинают двигаться.
Вот они складывают в ”е”, и ”б”, и затем ”о”. Очерчивают букву за буквой. Последовательно, аккуратно. Пока до Джин запоздало не доходит, что Мелифлуа беззвучно шепчет:
– Тебе конец.
Неспешно и с расстановкой. Так, чтобы Бонэм точно увидела. Точно поняла, прочитала.
”Тебе-конец-тебе-конец-тебе-конец”, – бездумно повторяет про себя ее слова Джин.
И волосы дыбом встают на затылке.
А Араминта Мелифлуа опускает маску на свое лицо.