Глава 5. Опять Говорящая Шляпа (1/2)
Джин мялась в тесном зальчике, не зная куда девать трясущиеся руки. Вокруг возбужденно гудели первокурсники – куда ни глянь повсюду темные, светлые, рыжие макушки. Бонэм возвышалась над ними будто башня – одиннадцатилетки едва доставали до груди.
Они трещали без умолку. И это выводило Джин из себя еще больше, чем кажущееся уже бесконечным ожидание. Она едва держалась, чтобы не рявкнуть что-то отвратительное, грубое. Не велеть всем им заткнуться. Она сжимала и разжимала кулаки, старалась дышать глубоко и спокойно.
Получалось не очень.
Она не понимала, к чему все это было. Для чего ее отправили к первокурсникам, отчего было нельзя пройти распределение в кабинете Диппета? Они с Дамблдором так самозабвенно вопили о том, что лишнее внимание ей совсем не на пользу, когда отказывали в аудиенциях журналистам. А что же теперь? Теперь ей стоять на всеобщем обозрении, нахлобучив на голову Шляпу. Это уж точно ей не навредит, правда?
Окружающие дети раздражали ее. Глупо. Они находились в одном и том же незавидном положении. Ждали. Теснились в маленьком зале. Нервничали.
Чего ради?
Мальчики и девочки едва ли не скакали на месте. Их мантии были целиком черными – лацканы еще не тронули цвета факультетов.
Нетерпение первокурсникам сдерживать было совсем невмоготу.
И Джин хоть и не хотела признавать, но их понимала. Они крутились, дергали друг друга за руки и капюшоны, создавали столько шума, что Бонэм казалось будто она попала в комнату, забитую пикси.
Совершенно нормальная реакция обычных детей. Наверное.
И все же это злило. Подливало масла в огонь.
Ее собственное волнение выдавали лишь синюшные губы и дрожащие пальцы. Она старалась внешне оставаться спокойной. Зачем? Пока сама не знала. Должно быть – так правильно.
А профессор Дамблдор все не приходил.
Низ живота в очередной раз за вечер будто полоснуло лезвием. Теперь, правда, куда ощутимее. Она едва не согнулась пополам. Перед глазами проступили черные точки. Мелкий, душный зальчик, где им было наказано ждать, стал словно затягиваться сеткой.
Хорошо знакомые ощущения. Еще с Мунго.
”Мордред...”
– Эй, мисс, – будто издалека донесся до нее писклявый голос. – Мисс! Мисс, все в порядке? Клариса! Клариса, ей плохо!
– Это что… это та?
Присев на корточки, Джин обхватила руками голову. Малышня обступила кругом, сквозь черные точки перед глазами она сумела различить серые гольфы. Они возбужденно перешептывались, протягивали к ней свои мелкие пальцы. А воздуха становилось все меньше. К горлу подступала тошнота.
Еще немного и она потеряет, наверное, сознание. Мерлин, позорище!
Славно, что большая часть первокурсников была все еще слишком взбудоражена предстоящей церемонией распределения, чтобы замечать то, что происходило с Бонэм. Несколько девочек попытались схватили ее руки, видно желая помочь подняться. Джин вырвалась из их узких ладошек.
Глубоко вздохнула.
В глазах понемногу начало проясняться.
Еле поднявшись на ноги, Бонэм смахнула с плиссированной шерстяной юбки невидимые пылинки и выжидающе уставилась на двери с массивными кольцами-ручками. Словно ничего и не произошло. Малолетки обиженно отшатнулись.
Славно.
Живот отпускало.
“Где же Дамблдор?”
Создавалось впечатление, будто ждать тоже было в Хогвартсе своего рода церемонией посвящения.
Бессмысленной.
Гул толпящихся вокруг не давал толком расслышать что происходит там – по ту сторону дверей. Бонэм уже приходилось бывать в Большом зале – в одну из дамблдоровых экскурсий. Но кроме того раза там больше не появлялась – было ли это очередным актом недоверия от Диппета, или просто вредность профессора Дамблдора – она не знала.
Несмотря на ее странное состояние, спровоцированное, конечно, ужасным волнением, Джин было действительно интересно, что в ту минуту творилось с другой стороны. Сколько всего в Хогвартсе учеников? Как они выглядят, о чем разговаривают? Ждут ли они церемонии распределения первокурсников так, как ждала она сама? Или же им попросту плевать? Стоит ли на их столах еда, будут ли они будто на каком цирковом представлении грызть куриные крылья, пока она – “та самая из Мунго” – станет расшаркиваться перед Говорящей Шляпой?
Ожидание, наверное, могло сводить с ума...
Казалось, что прошла вечность, прежде чем двери, наконец, распахнулись, и поток ее мыслей прервался. Малышня разом притихла, затравленно уставившись на вошедшего.
Альбус Дамблдор.
– Прошу за мной, – вот и все что он сказал.
Взгляд его задержался на Бонэм, но лишь на долю мгновения. Заместитель директора быстро развернулся и широким шагом направился обратно в Большой зал, даже не удостоверившись, что кто-то идет за ним.
Первокурсники, встрепенувшись как по команде, последовали за профессором. Их поток буквально внес Джин в распахнутые двери. Она едва успевала переставлять сделавшиеся вдруг ватными ноги.
Ударил оркестр. От тысячи сияющих под потолком свечей Бонэм пришлось на миг зажмуриться. Яркий свет был колючим после полумрака комнаты ожидания.
Джин заставила себя открыть глаза и почувствовала, что живот снова начинает колоть. Словно она переваривает связку ножей.
Надобно научиться справляться с нервами – это ни к чему хорошему не приведет.
В Большом зале было очень много людей. Пожалуй, так много она не видала никогда на своей памяти.
“Смешно” – тут же одернула саму себя.
За четырьмя факультетскими столами практически не было свободных мест. В прошлый раз пустующие, теперь они пестрели каждый своим цветом – зеленым, красным, желтым и синим. Скатерти, лацканы ученических мантий, галстуки, а у некоторых девочек ленты и обручи – все тонуло в том буйстве красок.
Дамблдор вел их по центральному проходу – самому широкому, между столами Гриффиндора и Пуффендуя. И взгляды совершенно всех в зале были прикованы к новичкам, испуганно плетущимися за профессором.
Джин чувствовала как щеки заливает краска. Бонэм торчала из толпы первокурсников, словно белый гриб из травы. И, конечно, это обеспечило ее особенным вниманием. И лишь грохот оркестра не давали ей стушеваться окончательно, заглушая перешептывания и возгласы. А они точно были, она уверена.
“Ты слишком много на себя берешь, Джински”
Чертова голоса в голове только и не хватало. Он посещал ее в последнее время все чаще. Хоть и был небольшой перерыв после провала на экзаменах. Они крепко поругались – насколько вообще можно поругаться с самим собой? – голос назвал ее ”маленькой тупицей”, а она отправила его ко всем морским чертям.
Но потом он вернулся. А Джин... Джин уже от него порядком устала.
У самого учительского стола, стоящего на возвышении во главе залы, Альбус Дамблдор остановился. Повернувшись к первокурсникам, он коротко велел им выстроиться в шеренгу. Лицом к будущим факультетам. И Бонэм едва не застонала – еще один акт представления. Его команда, впрочем, была выполнена спешно и беспрекословно.
Протиснувшись затем вперед, профессор взмахнул палочкой, и перед перепуганной малышней возник табурет. А на нем – та самая старая, усеянная заплатами шляпа из директорского кабинета. По толпе первокурсников прокатился изумленный шепоток. Бонэм едва не возвела глаза к потолку. Она, в отличие от первокурсников, удивлена не была. Ни когда шляпа появилась из ниоткуда, ни даже когда складки ее сложились в рот.
Но ни когда из него раздалось скрипучее громкое пение.
Она пела.
”Мерлин, для чего все это?”
Шляпа пела – кто бы мог подумать, что это старье станет петь? Что-то о дружбе, сотрудничестве и факультетах. Джин не стала вслушиваться.
Вместо того скользила взглядом по лицам старшекурсников, все как один повернувшихся к новеньким.
Девочки и мальчики разных возрастов. Глядящие на шеренгу первокурсников с вежливым любопытством. Курносые и тонконосые, конопатые, смуглые и совсем бледнолицые. Такие же как и в магазинчиках в Косом переулке. Такие же, как в коридорах Мунго. Такие же как везде. Обычные. И... по-прежнему довольно угрюмые.
Война – хоть и не так ощутимо, как в магическом Лондоне – а все же присутствовала и здесь. Война с Грин-да-Вальдом. Война между магглами.
– Когда я назову ваше имя, наденьте шляпу и сядьте на табурет, – сказал Дамблдор сразу, как странная песня закончилась. В руках его тут же материализовался свиток. – Акли, Вероника!
Джин оторвалась от изучения старшекурсников и проводила взглядом темноволосую девочку, чьи кудри были такими буйными, что делали голову до смешного огромной.
Вероника Акли три раза споткнулась прежде чем упасть на табурет. Шляпа, оказавшись на ней, съехала на глаза.
Бонэм вдруг задумалась о том, что та побывала на всех в этом зале – студентах и, наверняка, профессорах. Еще одна маленькая деталь, что объединяла всех британских волшебников. Признак их... равенства друг перед другом.
– Слизерин! – выкрикнула Шляпа, и Джин вынырнула из своих мыслей.
За крайним справа столом вежливо зааплодировали. Девочка сняла шляпу и с кислым видом отправилась к своему факультету. Хлопки слизеринцев смолкли сразу, стоило ей сделать шаг от табурета.
– Аллбриттон, Клариса!
Первокурсница, что особенно пялилась на Джин, когда той сделалось дурно, засеменила к Дамблдору.
“Надеюсь вас с подружкой отправят за разные столы” – подумала Бонэм, не сводя глаз с ее темной косы.
Клариса Аллбриттон отправилась в Когтевран. Который встретил ее куда приветливее, чем слизеринцы Веронику Акли.
То, что старшекурсником начало надоедать распределение, стало заметно уже на третьем первокурснике – Иеремии Блишвике, который был отправлен также в Когтевран. Столы потихоньку начинали гудеть, все больше сидевших за ними стали поворачиваться к новеньким затылками.
Джин могла их понять. Каждый год одно и то же, а рядом ведь однокурсники, друзья, новости, сплетни…
– Бонэм, Джин!
Она вздрогнула. И разозлилась сама на себя. К чему ей надо было так реагировать? Она ведь знала, ее вызовут в самом начале. Теперь все подумают, будто совсем шуганная.
”Мало того, что из Мунго...”
К ее огромному неудовольствию, один за одним старшекурсники стали вновь поворачиваться. Макушки сменялись лицами, все быстрее и быстрее. Как костяшки домино.
Джин шагнула вперед. По залу прокатился шепоток. Разобрать было невозможно, но она знала, о чем они говорили.
“О, наконец Бонэм” “Это ведь та самая?” “Почему она, кстати, не в Мунго?”.
Табурет скрипнул под ней, когда она заставила себя сесть. Шляпа съехала на глаза.
“Тем лучше. Не буду их видеть…” – подумала Джин.
От залы Шляпа действительно оградила ее, словно черный занавес сцену. Вот только шорох шепотков она слышать не перестала. Бонэм рвано выдохнула.
– Снова ты! – недовольно пробурчал голос в самое ее ухо. – Что ж, понятнее не стало. В голове кавардак, как это может не быть воспоминаний?
“Мерлин...”
– Итак, на чем мы остановились? Я все не могла определиться. Ты наглая, – сообщила Шляпа. – Но ума хватает, я заметила и в прошлый раз, да-а. Но ты… будто пергамент с потекшими чернилами. В тебе так много всего, но ничего толком не разобрать… Хм-м.
“Все пялятся...”
– Хочешь поторопить меня, а? Не выйдет. В этот раз дослушаешь до конца. Итак, Когтевран или Слизерин? Тебе подходят оба, знаешь? Я вижу хорошие мозги и славную хитрость. Ты словно лисица. А еще любишь секретики! – Шляпа вдруг хихикнула. – У тебя много секретиков! Даже слишком много для девчонки, которая и о себе-то ничего не ведает. И... этот собеседник у тебя в голове. Дамблдор знает, о твоем жульничестве на экзаменах? Что, думала укроешь его от меня? Не нужно на меня злиться, девчонка! И чем, кстати, перед тобой так провинилась бедняжка Аллбриттон? Вы даже и не знакомы…
“Мы правда будем просто сидеть и трепаться?” – раздраженно поинтересовалась Джин.
– Поменьше фамильярности, дорогуша. Так что у нас тут еще? О, какой сюрприз, надо же – саркастично произнесла Шляпа – ты хорошая лгунья… Думаю, я зна-аю...
“Мерлин, пусть все это кончится. Хуже пытки…”
– Слизерин!
Последнее слово она выплюнула как полагается – не только в ухо Бонэм – но и на весь зал. Джин сорвала Шляпу с себя и механически помассировала пальцами мочки. От вопля “Слизерин” у нее звенело в голове с добрые пару секунд.
Крайний стол, утопающий в холодном зеленом, аплодировал вяло. Еще менее приветливо, чем кучерявой Акли. Лица студентов были не слишком довольными. И Джин остро ощутила... что-то противное, мерзкое.
Обиду?
Было совсем неприятно – чувствовать вот это. Она им не по нраву? Не к месту здесь? Она не могла взять в толк, отчего же. Ей не хотелось себе в том признаваться, но она рассчитывала на... иной прием. Потому что она ведь... что-то сродни знаменитости, нет? Она ведь была во всех газетах, Мордред их подери. И не единожды!
Она была одета с иголочки. Никаких рюш и заплат. Мантия – чернее ночи, туфли блестят новизной. И все равно...
“Слизеринцев явно не было в числе моих поклонников” – тоскливо подумала Бонэм, усаживаясь на скамью рядом с Вероникой.
– Вы та самая пациентка Бонэм? – тут же спросила девочка. – Вы раньше не учились в Хогвартсе? ВЫ будете учиться на первом курсе? Почему Вы не остались в Му…
– Отвянь, – бросила Джин, довольная тем не менее, что, наконец, смогла хоть на кого-то сорваться.
На душе и вправду стало полегче. Но совсем на чуть-чуть.
Вероника Акли надула губы, а Бонэм отвернулась от нее.
Тарелки и кубки на столах были пусты. Свечи то ли притухли, то ли Бонэм уже к ним привыкла. Желтый свет больше не бил по глазам.
Она думала, что бы чувствовала, будь она первокурсницей – нормальной первокурсницей, без проблем с памятью, без истории с Мунго. Одиннадцатилеткой. Мерлин, она ведь не знает толком, сколько ей лет!
Радовалась бы она, что приехала в сказочный замок и присоединилась к факультету чистокровок? Исходя из того, что она успела вычитать в ”Истории Хогвартса”, Слизерин был чем-то вроде клуба для избранных. Только богачи и выходцы из древних родов. Говоря честно, она надеялась оказаться не здесь. В Когтевране предпочтительнее всего.
И все же было безумно обидно от их реакции.
Мордред подери, она ведь потеряла память! Она ожидала чего угодно – сочувствия, хоть и изрядно раздражающего, желание подружиться со знаменитостью. Но...
Она получила лишь гримасы неодобрения и... все.
Джин чувствовала на себе чужие взгляды. На нее косились, конечно, и с соседних столов. Но больше всего внимания получила от – теперь уже – своего.
Ей было так неуютно.
– Мартинс, Виолетта!
К табурету подплыла подружка Аллбриттон. И через минуту была отправлена в Гриффиндор. Джин едва удержалась от ядовитой улыбки.
“Какое тебе дело, милая? Оглядись вокруг, сейчас это поважнее”
Дернувшиеся было уголки губ поползли вниз. Голос, с такой жадностью ею ожидаемый ранее, когда-то давно, теперь казался наказанием. Проклятьем. И все же был прав. Всегда.
Джин покосилась на сидящих поблизости слизеринцев. И едва не вздрогнула тут же столкнувшись с ледяным взглядом белобрысой старшекурсницы.
Бонэм не могла решить, отвести глаза или нет. Посчитают ли здесь это слабостью? Но смотреть было неприятно.
Той было лет шестнадцать-семнадцать. Светлые, седые будто, волосы подвязаны зеленой шелковой лентой, галстук затянутый так, что еще немного и точно задушит. И ужасно-блеклые глаза – из-за практически сливающихся с кожей бровей – они казались особенно жуткими.
“Как у инфернала” – подумала Джин.
Слизеринка смотрела на Бонэм в упор. И во взгляде этом не было совершенно ничего хорошего.
“На инферналов преславно действует Адское пламя...”
“Осторожнее. Она староста, Джинкси”
Джин резко опустила глаза и действительно увидела значок префекта на сером, вязаном жилете. Едва не скрипнула зубами.
”Старостам разве не полагается проявлять дружелюбие?”
Но как назло в этот раз голос остался безмолвен.