Глава 1. Месть Джинни (2/2)

Вот взять их расставание с Поттером. Для влюбленной в него дурочки Патил это хорошо. Для Риты Скитер – хорошо. Для Рона хорошо – его всегда отчего-то нервировали их отношения, кто знает, быть может он знал что-то такое... А для Джинни – плохо.

Или убийство Беллатрисы Лестрейндж. Для всего мира, за исключением шибко лояльных Волан-де-Морту, это было хорошо. Но вот для Молли Уизли – это было плохо. Это ее подкосило. Сломало. Как бы она не пыталась храбриться. Она ведь была теперь убийцей. А с этим смириться совсем не так просто, чтобы там не писали в “Пророке” о том, будто Пожирателей смерти и за людей нельзя считать.

“Ликвидировать Пожирателя смерти – что ядовитого паука раздавить” – едко сообщали черные печатные буквы.

“Вот только так уж много людей сумеют растоптать паука, если можно просто его прогнать?”

Лгать, по общепринятым законам, – плохо. А лгать “во спасение” – хорошо. Убивать – плохо. А убивать врагов – хорошо. Везде есть это “а”, “а”, “а” – исключения, которые “служат лишь доказательством правила”. Но иной раз их настолько много, будто бы на деле это правило является “исключением” из исключений. А не наоборот.

Джинни, замучившая саму себя мыслями, едва не задремала, прижавшись лбом к стеклу. Но первые рассветные лучи ободрили ее.

Мягко соскочив с подоконника, она призвала из шкафа черную длинную мантию. Сунула ноги в тяжелые Фредовы старые ботинки. И стянула волосы в хвост.

Облачившись в мантию и опустив на глаза капюшон, она бесшумно выскользнула из комнаты. Заперла заклинанием дверь – чтобы раньше времени ее исчезновение случайно не обнаружил кто-то перепутавший с похмелья спальни. И вышла на задний двор.

Кинув взволнованный взгляд на родительское окно, Джинни надела перчатки. Покрепче перехватила палочку в правой руке. Отошла подальше от дома.

И аппарировала.

Лютный переулок был последним местом, где Джинни Уизли стоило бы находиться. Тесная улица, мощеная булыжником, до скользкой гладкости отполированным временем. Темная и мрачная. Жуткая, как и само название.

Джинни ступила в него, вся внутренне трепеща. Еще никогда раньше ей не приходилось бывать тут.

“Что ты забыла здесь, Джинкси?”

Уизли сглотнула.

Рассветные лучи едва попадали сюда. Словно на переулок было наложено заклинание, заставляющее солнечный свет обходить его стороной.

Невысокие здания темно-серого кирпича неприветливо нависали над ее тощей фигуркой. Джинни шла торопливо, стараясь не сильно глазеть по сторонам. Не привлекать внимания. Не вызывать любопытства у пока еще редких, но подозрительно-безмолвных прохожих. Они скользили мимо нее будто тени. Бесшумно, молча.

Полы мантии Джинни шелестели по неровным рядам гладких камней. Едва слышно, в любом другом месте уловить этих звуков не удалось бы. Но не здесь. Тишина Лютного переулка была кладбищенской.

“Я все еще могу вернуться…”

Джинни спешно отогнала ненужные мысли. Нет, она не станет. Не с медальоном уж точно. С новой мантией, купленной у “Мадам Малкин” – возможно. Джинни никогда не покупали мантий у “Мадам Малкин”. Нет, все ее мантии ей достались от братьев. Или и вовсе от благотворительных фондов, как было с платьем для Святочного бала.

Быть может она заглянет и в магазин метел… Не ради метлы, конечно. Такую обновку объяснить будет слишком уж сложно. Но быть может…компас для метлы? Или новый набор для полировки? Их-то она сможет как-нибудь утаить от матери.

Но, конечно, главное что она прихватит с собой в “Ракушку”– это ключик от новенькой банковской ячейки. Все же ей теперь семнадцать, нет надобности прятать галеоны под матрас или в наволочку. Нет. Она откроет счет в Гринготтсе. Она заимеет свои собственные, личные деньги. И не мало. Начальный капитал. Она отыщет способ его преумножить.

И об этом никто не узнает.

“Не только месть Поттеру, но и выгода для себя, помнишь?”

Свободной от палочки рукой она нащупала под мантией медальон Дамблдора и сжала его для уверенности. Не только месть Поттеру, но и выгода для себя.

“Горбин и Бэркес” нашелся быстро. Слава Мерлину, лавка расположилась не особенно далеко от выхода из переулка.

Нырнув в узкую арку под переходом, соединяющим паб “Белая виверна” с тату-салоном “Маркуса Скаррса” – если верить выцветшим табличкам, Джинни оказалась аккурат перед входом в лавку темно-магических артефактов. И на мгновение застыла в смятении. Мерлин, что она делает?

“Хватит, Джинни! Соберись.”

Она протянула руку. Пальцы коснулись латунной ручки. Спасительной прохлады, придавшей ей сил.

Она толкнула дверь. Глиняные цилиндрики глухо звякнули над головой. Первый шаг был сделан. Но отступить все еще не поздно.

Джинни обвела быстрым взглядом внутреннее убранство лавки. Аскетичный прилавок. За ним – длинные ряды стеллажей, касающихся потолочных сводов, уходящих двумя рядами далеко в темноту.

“Еще не поздно” – предательски шепнул внутренний голос. Не Фред и не Реддл. А тоненький, дрожащий голосок самой Джинни. Прежней. Джинни, еще не побывавшей в Хогвартсе, еще не встречавшейся с проклятым дневником. Не подвергавшей пыткам первокурсников. Не участвующей в сражениях. Не терявшей брата.

С пыльных полок на нее взирали высушенные головы гоблинов. Подернутые чернотой зеркала. Шкатулки, посеревшие, оскверненные темной магией. Изумрудные, рубиновые, жемчужные броши – не блестевшие на скудном свету, как полагается драгоценностям. Гребни, статуэтки, фарфоровые и деревянные, африканские маски…

Запах подгнившего дерева, ржавчины, сырости окружили ее. У Джинни поплыло перед глазами. Казалось ее затягивало в водоворот чего-то мерзкого, низменного, неизбежного… Еще немного и она захлебнется в его тягучих зловонных водах.

Чьи-то голоса зашептались у нее в голове.

“Мерлин…” – на глаза навернулись слезы. В висках стучало.

Джинни отступила назад, на улицу.

“Что же я делаю?”

Легкий ветерок мягко коснулся ее волос. Уличная свежесть немного отрезвила ее.

“Отступись”

Она уже собралась отпустить ручку. Покинуть это место. Сбежать.

– Мисс?

Голос, окликнувший ее, показался таким далеким, что Уизли не сразу сообразила, что тот звучит на яву. Не у нее в голове.

– Вам плохо, мисс? – человек, все то время, как оказалось, находящийся там – прямо напротив входа, отделился от темноты и вышел из-за прилавка.

Джинни моргнула. И голоса в голове исчезли. Шагнула обратно в лавку. И дверь мягко закрылась за ее спиной. Глиняные цилиндрики снова ненавязчиво звякнули где-то там, в высоте свода дверного проема.

– Мисс? – человек, мужчина лет шестидесяти, с седыми бакенбардами и кустистыми бровями, оказался прямо перед ней.

– Нет, – голос сорвался на почти писк, и Джинни прочистила горло. – О, нет, мистер…

– Горбин, мисс.

“Владелец!” – живот скрутило от паники.

– Д-да, – промямлила она. И разозлилась на себя. Резко распрямила спину. Представила себя Пэнси Паркинсон. Драко Малфоем. Теодором Ноттом. Всеми вместе взятыми. – Да, разумеется, – на этот раз голос звучал увереннее, надменнее.

“Отлично. Так и продолжай!”

– Что привело юную мисс в мою скромную лавку? Да и в час такой ранний…

Джинни заставила себя задрать подбородок и быстро обошла Горбина. Его близость была неприятна.

Она подошла к прилавку.

Без лишних вопросов за прилавок вернулся и торговец. Его хитрые глазки сверлили гостью из-под густых бровей.

– Мне бы хотелось продать кое-что, – сообщила Джинни, тоном настолько деловитым, на какой только была способна. Теперь она воображала себя собственной матерью, выбивающей скидку у мерзкой торговки на барахолке.

– Что-то интересное, мисс?

– Думаю, вам понравится.

Джинни быстро запустила свободную от палочки руку за ворот блузки. И завозилась с замком.

Горбин стоял неподвижно, скрестив на груди руки. Он едва слышно мычал какую-то одному ему известную мелодию. Довольно веселую. На его прилавке в узкой банке, за засаленным стеклом плавали чьи-то глаза.

Одной рукой у Джинни расстегнуть цепочку не получилось и, как бы она того не избегала, ей пришлось ненадолго оставить владельца лавки без незаметного прицела.

Освободившись от медальона, Уизли, не выпуская краев цепочки из кулака, положила тот на прилавок.

Капюшон мешал обзору. Джинни не могла видеть глаз Горбина. Но по морщинам, разрезавшим его подбородок, по тишине, повисшей между ними, поняла – она не прогадала. Дамблдорова безделушка была ценной. Очень ценной.

– Позволит ли, мисс, поинтересоваться, – протянул Горбин. “До чего неприятный, скрипучий у него голос. Будто стонут его древние полки под всем этим мерзким темномагическим хламом”. – Откуда у юной мисс столь… забавная мелочь?

– Не позволит, – отрезала Джинни.

И Горбин усмехнулся.

– И сколько мисс хочет за эту безделицу?

“Сколько?”

О, Джинни надеялась, что это он ей скажет. В конце-концов, мордред его раздери, это он здесь знаток артефактов!

Джинни понятия не имела сколько может стоить подобная вещь? Сто галеонов? А может быть тысячу?

– Пятьсот галеонов, – выпалила она, не подумав.

– Пятьсот? – Горбин расхохотался. Нехорошо совершенно. От его смеха спина Джинни покрылась гусиной кожей. – Милая моя, я не дам вам за него больше двадцати.

“Двадцать?!” – Джинни была так огорошена, что даже не заметила, как резко изменился его тон.

Его “милая моя” звучало почти как угроза. Но Джинни не обратила и на то внимание.

Она была в ярости.

И что куда хуже, она была в панике.

Он что, решил обмануть ее? Не слишком ли нагло для начала торгов?

Может ли Дамблдорова игрушка ничего не стоить?

“Да нет же, лицо Горбина было красноречиво. Весьма”

– Пятьсот галеонов, – упрямо повторила она.

И куда делась вся ее уверенность? Отчего голос едва не дрожит?

– Это барахло не стоит и двадцати, дорогуша, – оскалился Горбин. – Но Горбин щедрый… не злоупотребляй его добротой.

– Пятьсот, – процедила она.

– Бери двадцатку или проваливай ко всем чертям! – он стремительно подался вперед.

Джинни отшатнулась было, но ладонь торговца, вмиг с хлопком накрывшая медальон, не дала ей далеко отстраниться. Цепочка между ними угрожающе натянулась.

– Отлично, – рявкнула Джинни, резко дергая за цепочку и вскинув палочку прямо мужчине в лицо. – Значит я ухожу!

Но тот не спешил отпускать. Уизли подалась вперед и дернула снова, торговец же в тот же миг рванул медальон на себя. От их недолгой борьбы, капюшон слетел с ее головы, подставляя бледное, в едва заметных веснушках лицо тусклому магазинному свету.

Мгновение, и медальон безжизненно повис в пальцах Уизли.

– О, прошу вас, не горячитесь, милая мисс, – глаза торговца хищно вцепились в ее лицо. Горбин поднял вверх обе ладони в примирительном жесте. – Быть может старик сплоховал. Прошу, не уходите-с. Сейчас… – он медленно, спиной, отступил к стеллажам за прилавком. – Мне нужно свериться кое-с-какими… записями. Быть может, мой вердикт…м-м.. изменится...

– Неужели? – прошипела Джинни, резко натягивая капюшон обратно. Теперь тот снова падал на глаза.

– О, милая мисс, откуда же старику было знать, что вы не любите-с торговаться… – Горбин скользнул в темноту.

Сердце Джинни стучало где-то высоко в горле. Она ощутила вкус желчи на языке.

“Он видел твое лицо!” – пронеслось в голове. – “Уходи!”

Нет, Джинни никуда не уйдет без своих пятиста галеонов. Видел и видел. Забудет. Мало что ли проходит через него покупателей и продавцов?

“Сейчас же!”

На кону пятьсот галеонов. В банковской ячейке ее семьи не было и ста.

Еще мгновение, и ее занимали совсем иные мысли.

“Не продешевила ли ты?”

Что если назвать цену повыше?

Джинни крепче сжала палочку, все еще направленную в темноту, надежно укрывающую владельца.

– Я первый раз в таких местах, сэр, – ледяным тоном, подражая всем известным ей слизеринцам, пояснила она. – Обыкновенно такими вещами занимается мой отец.

“Полуправда – вот секрет идеальной лжи” – учили ее идеально-овальные с легкими засечками буквы, выведенные невидимой рукой призрака-Реддла.

Дневник Тома Реддла вообще многому сумел ее обучить. Потихоньку день за днем вытягивая жизнь из глупого тощего тельца.

– О, разумеется, – голос торговца раздался откуда-то из глубины магазина. Он был дальше, чем Джинни думала. – Тогда мне все ясно. А кто же у мисс, – ей, показалось или она слышит в его тоне веселье? – Отец?

Он сделал акцент на последнем слове, и Джинни вдруг стало отчаянно зябко в этой душной, пропитанной множеством мерзких запахов лавке.

– Не ваше дело! – выплюнула она.

Горбин затих. Затихла будто бы вся его лавка. Перестали даже тикать часы на стене, покрытые слоем пыли, размером в палец.

Сделалось совсем душно. Чужие голоса вновь невнятным хором зашептались у нее в голове.

Запахи стали острее. Ржавчина, сырость. И гниль.

Глаза из банки, стоящей на краю прилавка, медленно повернули к ней свои зрачки.

Девушку замутило.

Все внутри Джинни буквально кричало, о том, что здесь что-то не так. Но она упорно продолжала стоять посреди магазина, нацелив палочку в темноту, поглотившую его владельца.

Где-то вдалеке раздались хлопки. Джинни резко обернулась и напряженно уставилась сквозь почерневшую от грязи витрину на улицу. Но та оставалась пустой.

– Вы правы, мисс, – раздался над самым ее ухом голос торговца. Джинни вздрогнула и повернулась. Он стоял так близко… Так близко, что она могла разглядеть торчащие из родинки на подбородке мелкие волоски! – Старина Горбин чуть не заставил вас продешевить.

Она отшатнулась, вновь наставляя на него палочку.

– О, мисс, я бы вас попросил. – Поморщился Горбин, нисколько, впрочем, ее выпада не испугавшись. – Вот. Я сверился с записями моего многоуважаемого приятеля Бэркеса…

Только сейчас Джинни заметила толстенный фолиант, зажатый между его локтем и грудью.

Уизли ощутила, как пот собрался над верхней губой. Она спешно стерла его рукавом мантии. Рука с палочкой предательски дрожала.

– Да, пятьсот галеонов, отличная цена, мисс, – Горбин обнажил неровный ряд желтых, как глаза саламандры зубов.

– От… – Джинни попыталась сглотнуть неприятный комок, встрявший поперек горла. – Отлично. Деньги вперед.

– Как будет угодно моей милой мисс, – мужчина неспешно вернулся к прилавку.

Джинни шагнула следом, стараясь не замечать какой хищной сделалась его ухмылка.

– Мисс хочет с разменом или же нет?

– Нет! И попрошу вас поторопиться.

Она, вдруг запоздало обнаружив, что медальон все еще безвольно болтается на зажатой в пальцах цепочке, резко намотала ее на руку. Стиснула золотой кругляшок в кулаке. Она не расстанется с ним, пока деньги не окажутся в поясной сумке!

Гермиона научила ее заклятию незримого расширения – туда поместится хоть пятьсот галеонов, хоть десять тысяч.

“Не продешевила ли ты?”

С громким стуком Горбин поставил на прилавок небольшой черный сундук. И когда откинул крышку, петли противно скрипнули. Одним резким движением торговец перевернул сундук на бок. Золотые монеты со звоном покатились по прилавку.

Глаза Джинни расширились.

О, их было так много. Целая гора золота – прямо здесь, перед ней. Доводилось ли ей когда-нибудь видеть его столько и сразу?

Торговец собрал рассыпавшиеся монеты в кучу. Сдвинул ее на край прилавка и принялся… отсчитывать.

Глаза Джинни опасно сощурились.

– Вы… – она с такой силой сжала медальон, что он больно впечатался в кожу ладони. – Не могли бы… быстрее?

Горбин строил башенки из отсчитанных монет. Клал по одной. Медленно. Невероятно медленно. И молчал.

– Я прошу прощения, – напомнила о себе Джинни. Ее голос дрожал. От нетерпения ли? От страха? От злости?

Она сама не знала ответа.

– Милая мисс должна простить старика, – промурлыкал торговец. – Глаза совсем подводят меня. Не хочу вас обсчитать ненароком, прошу прощения.

Джинни стиснула зубы, не найдя что ему возразить. Как заставить треклятого старика хотя бы двигаться побыстрее. То с какой скоростью он перекладывал монеты из одной кучи в другую, заставляло ее скрежетать зубами. Это выводило из себя.

Медальон врезался в ладонь, едва не поранив кожу.

За спиной тихо звякнули глиняные цилиндрики. Свежий ветерок всколыхнул полы мантии Джинни.

“Мерлин, только этого не хватало” – со злостю подумала девушка.

Она хотела было обернуться, поглядеть кого еще принесла нелегкая к Горбину в такую рань, как вдруг…

Резким движением зачерпнув приличную горсть монет, торговец швырнул их прямо Джинни в лицо. Со всей силы.

Галлеоны ударились об ее скулы и нос, рассекли бровь и губы. От внезапной боли перед глазами взорвался сноп белых искр. От неожиданности Джинни, неуклюже попятившись, запнулась о собственные ноги и с грохотом повалилась на пол.

Кровь из рассеченной брови застлала глаза. От резкой боли Уизли на несколько мгновений потеряла способность соображать. Ударившись лопатками об пол, Джинни непроизвольно разжала пальцы. Палочка вылетела из ее руки и с тихим хрустом покатилась по половому сору.

– Это и вправду она, – грубые руки, затянутые в черную кожу перчаток, рванули Уизли вверх за капюшон.

Шнурок мантии врезался в горло. Джинни поперхнулась воздухом.

Девушка попыталась сморгнуть кровь. Осмотреться. Попыталась вывернуться из затянутых в перчатки рук.

С грохотом закрылись створками витрины “Горбин и Бэркес”. Лавка погрузилась во мрак.

“Дьявол!”

Джинни вскинула голову.

И не увидела ничего.

Кроме сияющих в темноте серебристых масок Пожирателей смерти.

“Что?!”

– Можете забирать ее, – бросил откуда из глубин мрака Горбин. – Но не раньше, чем я получу Печать Нивелита!

– Где она? – Пожиратель так сильно потянул на себя ее капюшон, что шнурок мантии перекрыл Джинни кислород.

Она захрипела.

– Давай, мелкая поттеровская шалава, – просипел голос прямо ей в ухо. – Будь хорошей девочкой, отдай старику, что он просит!

Джинни забилась в его руках. И получила сильный удар в висок. И будь в помещении не так темно, она бы заметила как сильно почернело в глазах.

– Ты оглохла?! Где сраная печать?

Собрав последние силы, Уизли рванула шнурок мантии. Тот легко поддался и она бросилась в сторону, ощутив что тяжесть накидки оставляет плечи.

– Сука! Люмос!

Джинни на четвереньках поползла вперед, шаря свободной рукой по полу. Второй, с зажатым в ней медальоном, она стерла кровь с глаз. И позолоченный кругляшок больно царапнул кожу щеки.

– Аларте Аскендаре!

– Диффиндо!

– Арресто моментум!

Проклятия, посыпавшиеся с разных сторон заставили ее откатиться в сторону. Ударивший в прилавок золотой луч выбил из него щепки. Джинни едва успела закрыть локтем лицо.

– Бомбарда!

– Остолбеней! Вспыхни!

”Где моя палочка?!”

– Секо!

– Инкарцеро!

Грохот взорвавшегося стеллажа оглушил ее. Она, уворачиваясь от заклинаний, быстро-быстро перебирала ногами и руками. Словно крыса, бегущая от тяжелый ботинок хозяина дома.

– Дьявол, мой магазин! – раздался откуда-то сзади вопль Горбина. – Немедленно прекратите!

– Редукто! Конфундус!

– Круцио!

Она едва успела увернуться от ярко-алого луча. Тот угодил в полку прямо над ней. Огромный стеклянный шар, отскочив, покатился вниз и в следующий миг разбился об голову все еще ползающей на четвереньках Джинни.

Боль. Она ослепила ее. Оглушила ее.

Но лишь на долю секунды.

Джинни не поняла, когда рухнула на пол, а плохо-ошкуренные паркетные доски стесали кожу на подбородке. Но поняла, что крик, сотрясающий сейчас лавку, вырывается из собственной глотки. А сама она скользит на животе по грязным паркетным доскам.

А в следующий миг она врезалась головой в очередной стеллаж. И крик оборвался.

Медальон вылетел из ладони – сверкнувший желтым золотой кругляшок, заляпанный ее кровью. Но хватаясь за последние осколки сознания, она успела сжать кончик цепочки и дернуть ее на себя.

В глазах совсем почернело. И Джинни Уизли не сумела увидеть, как, прошкрябав по полу, медальон распахнулся.

И невозможной яркости белая вспышка врезала по глазам.

Уизли завизжала от боли. Будто два огромных лезвия проткнули ее зрачки.

В нос ударил металлический запах. Из легких выбило остатки воздуха.

И голос Фреда едва различимо прошелестел в голове:

“Что же ты наделала, Джинкси…”