2.12 (1/2)

— Всё в порядке, он ушёл, слышишь? — шепчет, стараясь донести свои слова и не напугать сильнее. — Он ушёл и больше никогда не придёт, так что дыши, — повторяет, стараясь успокоить не только дрожащее тело, но и отчасти себя самого.

— Т-так больно, — озвучивает на одном дыхании хриплым голосом с капелькой дрожи, задыхаясь в каждом новом и таком режущем глотке желанного кислорода.

Холодные ладошки прикасаются к рубашке на груди альфы, сжимая пальчиками кусочки ткани, но не настаивая, всего лишь держась за ниточку спокойствия. Почему-то так не хочется упускать этот шанс, не хочется убирать эти замёрзшие руки с себя, а наоборот — придвинуть ближе и успокаивать столько, сколько будет нужно для хрупкого сердечка. Чонгук не отталкивает и не прогоняет, стараясь спрятать от прошлого кошмара… И аккуратно обнимает одной рукой, забывая о том, что когда-то мечтал о смерти последнего врага, его, кажется, уже прошлой жизни. С этого момента она определённо дала сбой в своих обыденных правилах, на этот раз окончательно.

— Скоро станет лучше, — тихо обещает, неторопливо проводя рукой по напряжённой спине, скрытой под шёлковой рубашкой, давно выпущенной из штанов.

Где-то внутри начинает скапливаться комок подступающих слез и даже ласковые прикосновения, которые омега не получал все эти года, не спасают от чувства, разъедающего изнутри. Тэхëн утыкается носиком куда-то в разгоряченную грудь альфы, продолжая плотно сжимать ткань в своих кулачках. Слышится небольшой всхлип, возрастающий в количестве каждую секунду. До Чонгука не сразу доходит, что из карих глаз безостановочно начинают литься горькие слезы, а как только понимает, то удивляется тому, с какой силой его притягивают к себе и насколько больно становится внутри от этих звуков плача, отчасти по его вине. Руки переходят со спины на плечи, медленно, стараясь не лишать возможности спрятаться, оттягивая от себя. Но Тэхëн продолжает плакать чуть громче и крепко-накрепко держаться за альфу, словно боясь отпустить. Чёрные омуты привлекает опущенный взгляд и хлюпающий носик, до которых так хочется дотронуться.

— Ну что такое? Слезы тебе не к лицу, — ласково проговаривает, слегка приподнимая уголки своих губ, пытаясь успокоить так, как никого ещё не успокаивал.

Омега медленно поднимает голову, не до конца воспринимая, из-за собственных терзаний внутри, то, что только что было сказано в его сторону, в испуге сразу же отпуская скомканную рубашку. Подушечки пальцев осторожно прикасаются к стекающим капелькам, стирая и замечая, как стеклянные медовые глаза безотрывно следят за его действиями, а всхлипы резко заменяются кристально чистой тишиной. Чонгук с каждой секундой всё медленней и медленней убирает слезинки, уделяя своё внимание затихшему омеге, замирая окончательно в прикосновении на его лице. Покрасневшие щеки становятся более тёплыми, покрываясь лёгким румянцем, а бледно-розовые губы приобретают свой прежний оттенок спелой вишни. Капля спокойствия возвращается к альфе, даря небольшую надежду на то, что он сможет справиться без помощи лекарей. Большой палец, слегка мокрый от солёных капель, невольно дотрагивается до мягкой, но одновременно сухой кожи манящих к себе губ, получая тихий всхлип — продолжение прошлой минутной боли.

Вновь дыхание резко становится более учащённым, в лёгком освещении от света позади можно разглядеть увеличенные в несколько раз от испуга зрачки карих глаз. Чонгук, не отводя взгляда, кажется, даже не моргая, оттягивает свою руку на несколько миллиметров от покрасневшего лица и замирает, давая себе время понять, какое же влияние постоянно оказывает на омегу. Но так хочется пойти против, почувствовать эти мягкие губы не в мимолетном касании, а на своих губах, чтобы они с искренним желанием целовали в ответ и просили большего, а не дрожали от страха в каждом прикосновении. Чувство, которое желало вонзить меч и услышать последний вздох умирающего тела исчезло настолько быстро, что сложно представить, как из убить теперь хочется защитить.

Альфа от чувства несправедливости сжимает второй рукой постель под собой, попадая тканью в открытую рану, морщась и опуская взгляд вниз, неожиданно вспоминая о том, что с ним приключилось не так давно. Тэхëн глубоко выдыхает, успокаиваясь, и хмурится, не понимая, почему с ним так поступают, но что-то подсказывает, что лучше держаться подальше от этих цепких рук, постоянно вовлекающих его во всю эту неразбериху. Карие глаза более внимательно всматриваются в поднятую руку перед собой, которая до сих пор находится в небезопасной близости. Язычок быстро проходит по покрасневшим губам, смачивая, омега нервно сглатывает, вспоминая прошлое прикосновение к ним, такое же мгновенное, как и сейчас, только вот до этого касание было совсем нетаким безобидным и исходило от альфы, запутанного, словно головоломка. Тэхëн ненадолго задумывается над этим, а затем, осознавая то, что не один, переводит взгляд с раскрытой ладони на альфу. Чонгук, слегка приподняв щиплющую руку, осторожно проводит пальцами по краям раны, стараясь узнать насколько всё серьёзно. Насколько больно было тогда, но вот только уже не ему.

— У Вас к-кровь, — взволнованно оповещает, слегка шмыгая носиком, неожиданно для альфы и самого себя, прикасаясь к запястью, по которому стекает кровавая дорожка дальше, до локтя.

Усмешка возникает на губах Чонгука, ведь он и сам не тупой, видит и чувствует всё, просто иногда зацикливается на более важном, чем собственный организм. На нелогичных внутренних порывах прикоснуться к неизвестному. Альфа резко переводит взгляд обратно на Тэхëна, который так и продолжает безотрывно следить за тонкой дорожкой крови. Ещё одна соленая капелька срывается с длинных ресниц. Замершая до этой секунды ладошка вновь касается заплаканного лица, но даже это действие не может заставить омегу прекратить думать о чужих проблемах и задуматься о том, что альфа снова и снова, изо дня в день переходит черту.

— Не волнуйся слишком сильно, — нежно отмахивается, через силу опуская руку с румяной щеки.

Пальчики незаметно сжимаются крепче, прибавляя ещё одну руку, плотно оборачивая запястье и медленно придвигая чуть ближе до того момента, пока Чонгук не оттягивает её в другую сторону, на себя, мысленно запрещая смотреть на свой порез. Медовые глаза все равно скользят по раненой ладони, в полумраке ещё раз замечая ярко выраженную бордовую кровь. Чонгук с любопытством наблюдает за интересом слегка всхлипывающего омеги, больше не препятствуя его действиям, а лишь усмехаясь с того, как легко можно поменять такое непростое настроение и успокоить куда лучше, чем просто нежными прикосновениями.

— Эй, что ты… — не успевает договорить, как Тэхëн отпускает его запястье и начинает быстро разматывать свою ладонь, избавляясь от ненужной вещицы.

Длинные пальцы обратно хватаются за порезанную руку альфы и дёргают на себя, заставляя придвинуться ближе, чуть ли не упасть сверху и чудом удержаться от этого, поставив свободную руку с другой стороны от тонкой талии, пока вторая находится в полном владении наконец успокоившегося омеги. Безумно горячее дыхание опаляет одну сторону ключиц, но Чонгуку этого до безумия мало, он сокращает расстояние до того, что кончик носа мимолётно касается бархатной кожи возле израненной шеи, вынуждая слегка наклонить каштановую макушку на бок. Альфа с упоительным желанием раз за разом вдыхает ароматную клюкву, вновь уходя в неё с головой, задыхаясь настолько, что ещё немного и не захочет отпускать от себя этот сильно действующий наркотик.

Тэхëн, никак не реагируя, лишь безостановочно шмыгая носиком, принимается усердно наматывать свою тканевую тряпочку на открытую рану, при этом замечая разбитые костяшки. Слой за слоем, перекрывая порезы и пачкая пальчики в бордовой крови, омега аккуратно затягивает небольшой узелок. Уголки губ приподнимаются в лёгкой, еле заметной улыбке, пока карие глаза сквозь пелену от остатков слез старательно рассматривают свою проделанную работу. Чонгук крепко сжимает веки, вспоминая, что так быть не должно, что всё что сейчас происходит огромная ошибка. Достаточно секунды, чтобы отстраниться и заново всмотреться в поблескивающие глаза, достаточно секунды, чтобы понять, что омега ещё не успел заметить его нескончаемые порывы. Маленький носик шмыгает пару раз, уже не так часто, омега продолжает держать края ткани, пропитанные кровью на узелке, покусывая нижнюю губу, заставляя ненадолго зависнуть чёрные омуты на этом залипательном занятии.