2.11 (2/2)

— Ты с ума сошёл?! — выкрикивает настолько громко, что, кажется, каждый во дворце вздрогнул, не зависимо от того, где находится. Но не Тэхëн.

Продолжая смотреть, как хрупкое тело сдавливает собственное горло и задыхается в ничтожной капле воздуха, всё же проходящей сквозь стянутые пальцы, Чонгук хмурится, не понимая, что творит этот омега и к чему хочет прийти. Альфа быстро подходит ближе, пока внимание не привлекает плотно сжавшиеся веки и бледные губы, хватающие кислород, тогда он ненадолго замирает, словно прибывая в каком-то забвении, беспорядочном хаосе собственных мыслей. Руки ложатся сверху прохладных омежьих, стараясь оторвать хоть один пальчик. Но альфу настораживает совершенно другая вещь, то, что Тэхëн ни одного раза не посмотрел на него, не открыл крепко зажмуренные веки.

— Прекрати, отпусти уже, — срывается на рык, стараясь добиться реакции, всё впустую.

— Пока этот мальчишка не убьёт тебя, он будет терпеть своё наказание, — подает свой низкий голос из неоткуда, однако так и не привлекает к себе желаемого внимания.

— Прошу, очнись, — впервые Король склонился до того, чтобы просить быть услышанным.

— Ты поможешь ему только своей смертью, — продолжает, заставляя куклу в своём владении сильнее сжать нежную кожу на и так израненной шеи.

— Да кто ты такой? — срывается, отрываясь от омеги и резко поворачиваясь назад, на тот самый незнакомый голос.

— Не узнаешь? — задаёт интригующий вопрос, заставляя злобного альфу, чуть ли не метающего молнии от безысходности, более подробно рассмотреть каждую деталь.

Черные пряди, как беззвездная ночь, светлый оттенок кожи, подтянутая фигура и эти чёрные омуты завораживающих глаз. Каждый в детстве говорил о сходстве, и только характер был исключением во всем.

Так похоже.

— Ты не мой отец, — утверждает, водя головой в отрицании, уверяя самого себя в ужасе затуманенного прошлого.

— Ошибаешься, — скалится, ощущая лёгкое дуновение страха со стороны.

Чонгук тяжело сглатывает и отворачивается назад, пряча свои эмоции и вновь встречаясь с мучениями невиновного омеги, продолжающего извиваться в собственных руках. В сердце что-то покалывает, ещё чуть-чуть и жуткая картинка перед глазами возникает сама, затмевая происходящее вокруг. Веки плотно сжимаются, альфа ни на шутку вздрагивает от увиденного воспоминания, полного боли и лужи бесконечной крови.

Так же умирал и отец, только быстрее. Один надрез — и больше маленький мальчик не смог услышать и слова от любимого родителя. Да, он был жесток и заслуживал такой смерти как никто другой, но Чонгук ценил каждый момент, проведённый вместе, каждую секунду, в который слышал голос отца. В уголках глаз скапливаются небольшие капельки слез, моментально исчезающие после одного быстрого взмаха ресниц. Альфа крепко сжимает кулаки, затем спокойно разжимает, запирая прошлые воспоминания на стальной замок, а ключ... ключа никогда и не было, Чонгук привык ломать цепи голыми руками, а после вешать новые и запирать... раз за разом... на стальной замок. Жить с чистого листа. В отличие от Тэхёна ему это не впервой.

— Хватит играться, — поворачиваясь лицом к своему подсознательному кошмару. — Кто тебя вызвал? — заинтересованно, Чонгук делает несколько шагов вперёд, останавливаясь ровно перед зеркалом.

— Ну вот, испортил всё веселье, — упрекает, наслаждаясь присутствием нового гостя, разбавившего краску обыденности. — Разве Королей не учат, что лезть не в своë дело бывает опасно?

— Ты не мог появиться просто так, но можешь с легкостью уйти, — пропускает вопрос вскользь, вспоминая о своих считанных секундах, истекающих, словно мгновение.

— Не хочу, — твёрдо проговаривает на улыбке, замечая, как альфа слегка напрягается от таких слов, но ненадолго.

Взволнованность резко заменяется маской из усмешки и ответного оскала. Пальцы прикасаются к рамке вокруг зеркала, подушечки оглаживают боковой край, а ноги делают ещё один шаг вперёд, вплотную вставая к призраку закрытому внутри. Чонгук с какой-то игривой интригой засматривается в глаза, пугающе похожие на отцовские, но всё же отличные от запомнившихся. Секунда. И кулак со всей силой ударяет в когда-то родное отражение, заставляя со звоном посыпаться бесконечное множество осколков на каменный пол, а на костяшках выступить капли яркой крови, быстро перерастающие в тонкую струйку, стремящуюся туда же — вниз. Чёрные омуты переходят следом, замечая, как из миллиардов осколков виднеется что-то странное, но до боли знакомое. Рука, до этой секунды продолжавшая придерживать металлический край, выдергивает, немного надламывая, оставшийся рядом большой обломок поблескивающего зеркала.

— А они постарались на славу, — ухмыляется, опускаясь на корточки и крепче сжимая кусок стекла в своей ладони, заставляя пронзить кожу от злости и упасть капли густой крови. — Корень адамовой головы, — чётко проговаривает каждое слово, как будто читая сквозь несчастные буквы, рассматривая вещицу на полу и резко вгоняя в неё осколок, разрезая на две разные, ни в чем не похожие друг на друга части. — Кто же осмелился повторить такое? — звонко откидывая окровавленный обломок блестящий в лёгкой тьме на пол.

Вопрос так и остаётся открытым. Взгляд чёрных, словно смоль глаз, привлекает приподнявшаяся каштановая макушка, растрёпанные по сторонам пряди которой свисают на лицо. Чонгук за считанные секунды оказывается рядом, садясь на постель и взволнованно прикасаясь одной рукой к плечу омеги.

— Тэхëн, — облегченно выдыхает, ощущая нотку прежнего аромат рядом с собой.

Омега дышит рвано, вздрагивает от касания со стороны и обнимает сам себя, боясь вновь почувствовать уязвимость... эти пальцы на своей шеи, забирающие последний вздох. Чонгук кладет здоровую ладонь на немного отклонившийся назад от страха омежий лоб, замечая, что он неимоверно замёрз, словно лёд. Даже воздух вокруг более тёплый, чем маленькое трясущиеся тело, которое как никогда хочется согреть. Альфа замечает растерянный взгляд на своё присутствие, никак не ожидающий, что всё снова не является сном. Слышится лёгкий звук стука зубов друг об друга, чёрные омуты переводят взгляд на виднеющиеся в полумраке бледные губы омеги, трясущегося, словно в лихорадке, и сразу же обратно в медовые глаза, впервые не зная, почему так тянет прикоснуться к наверняка ледяным губам и согреть их своими.