7. (1/2)

Лесной массив на закате был поистине живописным: солнце, спускаясь с неба к горизонту, дарило деревьям золотистый свет, и небо расплывалось во всех оттенках розового. Однако, в темноте чаща леса уже не выглядела такой завораживающей, а скорее производила на всякого посетителя обратный эффект. Ветви будто частично оживали и становились похожими на когтистые лапы голодных существ, желающих забрать в свои тёмные покои любую живую душу.

— Блять, давайте побыстрее, время не резиновое! — рявкнул Фейс, застывший с упёртыми в бока кулаками возле бампера массивного фургона.

Рокет и Элджей сильно раздражали. Первый своей нерасторопностью, а второй просто смешной неуклюжестью. Они никак не могли сделать элементарную на взгляд Дрёмина вещь — подменить номера на машине. Чего ему стоило только достать их! Ваня со сделки вернулся такой злой, что все тут же подхватили совершенно идиотскую шутку про то, что ему, видимо, пришлось отсосать несколько немытых членов, чтобы раздобыть левые номера. С фургоном-то дело обстояло явно проще, а всех этих торговцев-нелегалов Ваня на дух не переносил, и это касалось покупки любой вещи, входящей в ассортимент чёрного рынка.

Фладда с Лиззкой сидели на передних сидениях, распивали ароматный чай из термоса и тоже раздражали Ваню своей бесполезностью, но им предъявить было нечего — они своё уже сделали, и к сожалению, имели полное право прохлаждаться.

— Мне фары прямо в ебло светят! — возмутился Дима на претензию босса.

— Мы можем их выключить, если тебе комфортнее в полной темноте. — высунувшись в окно едва ли не наполовину, хмыкнула Лиззка, и с неё аж чуть не слетела кепка от элегантности собственного замечания.

— Я предупреждал вас, что надо сделать это до заката, но у вас двоих же всегда времени вагон и маленькая тележка! — размахивая руками, ворчал над ними Дрёмин.

— Закончили! — победно загалдел Лёша и с кряхтением поднялся, отряхивая руки. — Это ли не повод перекурить?

— Согласен. — безоговорочно поддержал Рокет, крепко пожав чужую ладонь.

— Хуй там! — воскликнул Фейс, разбив их рукопожатие так, будто они спорили. — Во-первых, вы уже курили после смены задних номеров, во-вторых, у нас нет времени на это. Залезайте в фургон и поехали. И номера снятые взять не забудьте.

— Ну Ваня… — почти с детским разочарованием затянул Элджей.

— Я столько же лет Ваня, сколько вы двое абсолютно бесполезны. Хватит выёбываться. Или тебе так хочется посмотреть, что будет, если чиновник вернётся домой прямо в разгар ограбления?

Спорить с ним никто не стал, хотя все понимали, что это маловероятно. Время было рассчитано идеально: даже если бы Мирон на полпути решил вернуться домой по любой совершенно идиотской причине, они бы не пересеклись. Но Дрёмин предпочитал перестраховаться настолько, насколько это вообще возможно. Он любил, когда всё идеально, и потерянные полчаса времени выводили его из себя так сильно, что он мог и заплакать, если не сделать так, как ему хочется.

Затащив снятые с машины номера в фургон, Лёша приземлил их на пол и занял своё место. Ваня согнал Лизу с переднего сидения и устроился на нём сам, отняв у неё вдобавок ещё и термос. Мотор заревел сильнее прежнего, и они косо тронулись вперёд по кочкам и ухабам. Саша сосредоточенно объезжал деревья, вспоминая наиболее удобный маршрут до проезжей части, но выглядел совершенно беспечно. Он умудрялся подпевать тихо играющей по радио поп-композиции и пританцовывать.

— Все внимательно изучили план дома? — спросил Фейс тоном строгого учителя.

— Вполне, — расслабленно ответил Дима, разглядывая проплывающий за окном залесок. — Откуда вы вообще его взяли в такие короткие сроки?

— В интернете есть один сайт… — затянул было Фладда.

— Я даже не сомневался, что ты начнёшь рассказ именно с этих слов. — усмехнулся Рокет.

— Что поделать? За всемирной паутиной будущее! — вдохновлённо улыбнулся Саша. — Так вот. Я узнал, что у Мирона Фёдорова есть хороший друг архитектор, довольно известный, и вот у него имеется свой сайт с планировками спроектированных им зданий. Шикарная резиденция Фёдорова точно не была возведена без руки талантливого проектировщика, ну зачем ему далеко ходить, когда приятель архитектор?

— Это всё, конечно, хорошо, но ты уверен, что нашёл конкретно нужную нам планировку? — уточнила Лиза неравнодушно.

— Да почему вы мне вечно не доверяете? Зачем позвали в банду программиста, если сомневаетесь, что в сети можно делать вещи? — буркнул Саша расстроенно и сконцентрировал взгляд на дороге, чтобы без приключений выехать на шоссе.

— Не то что бы сомневаемся, — начал Дима скептически. — Но всё, что я вижу в интернете — это троллфейс, порно и бесполезные сообщения Вконтакте с просьбой переслать что-то там десяти друзьям, чтобы не быть проклятым следующие десять лет.

— Кто что ищет, тот то и находит, — переспорил его Смирнов. — Я подробно изучал всё, что связано с нашим клиентом и обнаружил анонимную статью, пытавшуюся разоблачить его взяточничество. Автор, спасибо ему, кем бы он ни был, умудрился приложить фотографии дома. Не очень качественные и понятные, но мне этого хватило.

— Чела, наверное, уже либо грохнули, либо посадили, — посмеялся Ваня, вальяжно разваливаясь на сидении. — В крайнем случае, нам не привыкать импровизировать. Но учти, Саша, если ты ошибся, то твоя доля будет меньше.

Саша на это лишь недовольно фыркнул: чем больше приводишь им аргументов, тем больше они не верят! А главное почему? Разве он подводил их когда-то?

Дорога заняла не больше десяти минут, и вот они затормозили возле высокого каменно-металлического забора с задней стороны дома. Фундамент и колонны были сделаны из крупного красного камня, сам забор был выкован из элегантного чёрного металла.

— Сразу предупреждаю: ворота и калитка на сигнализации, к ней у нас доступа нет, — влезая в радужную балаклаву, сообщил Фладда. — Видите металлическую ковку на ограждении? Придётся по старинке.

— Предоставьте это мне. — гордо плюнул Дима, облачаясь в чёрную лыжную маску.

Пока он сквозь окна жадно разглядывал ограждение и представлял, как попортит его к чертям собачьим, Лиза надела перчатки и вынула из бардачка небольшую закрытую ёмкость. Согласно плану, она должна была выйти первой, перемахнуть через забор и пустить по вентиляции сонный газ, чтобы персонал, находящийся в доме, лишился сознания. Поэтому у всех с собой были респираторы.

Перебраться через ограду для неё не составило никакого труда. Хоть она и была высокой, всё было построено так, что взобраться на забор и попасть на участок не было слишком сложной задачей. К тому же, Лизу не пугало абсолютно ничего после того, как ей пришлось лезть к колючую проволоку, убегая от сторожевых собак. Есть и более осторожные и предусмотрительные люди, чем Мирон Фёдоров. Единственное, за что она волновалась — взрывоопасность изготовленного ей вещества при контакте с воздухом, но согласно расчётам, всё должно было пройти спокойно.

Как только всё было готово, банда двинулась следом. Рокет вооружился сабельной пилой и со смаком разрезал прутья забора, Фладда своевременно хватал каждое из них, чтобы не наделать ещё больше шума — время было не такое уж позднее, люди, живущие по соседству, вряд ли уже спали. Когда проход был освобождён, парни поочерёдно перепрыгнули через каменное основание ограждения и строем направились к чёрному входу. По пути внимательно оглядывались, пытаясь приметить что-нибудь, что можно умыкнуть с заднего двора.

Масштабы постройки в самом деле впечатляли: перед ними вырос трёхэтажный кирпичный особняк, пестрящий балконами и колоннами. По пути им также встретился громадный подсвеченный белыми фонарями бассейн, возле которого ютилась просторная беседка с грилем и уличным баром. Рядышком, видимо, была пристроена баня.

— Ничего такой домик, сжёг бы его нахуй. — процедил Дима и метко запустил в один из фонарей ножом-бабочкой.

Тот моментально погас, послышались звуки разбитого стекла. Ваня шумно посмеялся, совсем не пытаясь быть осторожным. Дима, чуть отстав от друзей, подобрал с ухоженного газона свой любимый нож и поспешил догнать остальных. Задняя дверь оказалась не заперта — какой же самоуверенный и беспечный человек владеет этим жильём.

Они попали в большую светлую кухню. Каждый тут же натянул поверх маски висевший на шее респиратор — на полу, возле плиты с дымящимся ужином, без сознания лежала одетая по униформе кухарка лет сорока пяти. На мраморной тумбе стояло включённое радио, из которого вопил развесёлый ведущий, рассказывающий об очередном конкурсе для «первого дозвонившегося».

Элджей невозмутимо переступил через кухарку и устремился к небольшому стоящему на полке плазменному телевизору, поспешив вытащить его из розетки.

— В гостиной плазма побольше будет. — усмехнулся Дима, едва услышав самого себя через маску и респиратор.

Он указал пальцем на виднеющийся из широкой круглой арки зал, где разместился громадный широкоугольный телевизор — дорогостоящая новинка, наверняка последняя модель, которой не больше полугода.

— В последнюю очередь, — гаркнул Фейс в напоминание. — Расходимся, как договаривались.

Элджей и Рокет должны были обойти первый этаж, Лизу Фейс взял с собой на второй, а Фладде, как самому ловкому и быстрому, предстояло в одиночку отправиться на третий. Собственно, он был самым маленьким, и предположительно, там находились в основном гостевые комнаты. На такой случай Фладда должен был спуститься на первый этаж и помочь парням, потому что именно на первом этаже находились самые важные комнаты, кроме кабинета, в который метнулись Лиза с Ваней.

Как только они оказались на месте, книги полетели на пол, повылетали ящики и раскрылись все шкафы. Лиза сноровисто обходила густо обставленную комнату, сметая всё на своём пути. Ваня же бросился к письменному столу из тёмного дуба и очень обрадовался, обнаружив в шкафчике стола сейф. Пока мешок Лиззки наполнялся увесистыми статуэтками и кубками, Фейс кропотливо работал над взломом сейфа.

Он был открыт с поразительной скоростью — подошедшим кодом оказалась нехитро перевёрнутая дата рождения чиновника, даже не пришлось использовать специальную технику. Эти украшения и ржавые пачки оказались слишком простыми. Ваня в одно движение смёл со стола бумажки и письменные принадлежности, грубо выдернул из розеток компьютер и взял его в свободную руку, ойкнув от тяжести дорогой железки. Лиза прихватила с собой монитор, и они ветром покинули комнату, оставив после себя такой беспорядок, будто по помещению прошёлся страшный ураган. На выходе им встретился разочарованный Фладда.

— Вот это улов! — воскликнул он, принимая из рук босса компьютер. — Наверху ничего, кроме парочки изысканных ваз. Даже картины там дешёвые, для гостей всё самое дерьмовое.

— Отнеси это к фургону. — наказал Ваня, кивнув на крупную компьютерную коробку.

С расхищением драгоценностей и мелкой техники они справились максимум за пять минут. Когда Фейс со своей напарницей спустился вниз, от прежнего интерьера осталось только короткое воспоминание: Дима с Лёшей перевернули дом вверх дном за считанные минуты, что заставило Фейса сыто улыбнуться.

Он не мог налюбоваться на то, с каким рвением Рокет наводил кругом бардак. В повседневной жизни он был флегматичным размеренным человеком, который лишний раз бы не пошевелился без надобности, но в делах он показывал себя с совершенно другой стороны. Это был не Дима Королёв, это был Рокет — шумный, неуправляемый, злой, хаотичный, он уничтожал всё, что было ему не по душе.

Со стен исчезли все картины, полки, полнившиеся золотой посудой и дорогими вазами, опустели и в большинстве своём попадали на пол, с камина исчезли винтажные подсвечники, даже шторы были оборваны вместе с карнизами.

— Это «Беспредел», детка! — скандировал Рокет, швырнув через весь зал стул, который ударился о стену и развалился надвое.

— «Беспредел!» — воодушевлённо поддержал Элджей, прыгнув на этот несчастный стул ногами, чтобы доломать его окончательно.

— «Беспредел!» — подхватил Фейс, яростно пнув подлетевшую к его ботинкам ножку стула.

— «Беспредел!» — присоединилась Лиззка и подобрала эту самую ножку, швырнув её в окно, которое разлетелось вдребезги.

— «Беспредел»! Парни, ловите! — воскликнул Фладда, влетев в комнату, и поочерёдно разбросал в воздух баллончики для граффити.

Традиционно они оставляли в каждом посещённом доме свою фирменную метку: выбирали самую привлекательную стену и украшали её росписью. Обыкновенно в краске были не только стены, но и остальная мебель.

Расхватав баллончики, они определили лучшую стену; белую, без рисунков и теперь без картин. Все вместе собрались возле неё. Ваня размашисто написал на поверхности слово «БЕСПРЕДЕЛ» ядерно-зелёной краской, не забыв добавить в конце восклицательный знак. Вместе они нарисовали круг и торчащие из центра восемь стрел — знак хаоса. Украсили комнату и другими рисунками: знаком анархии, неприличными словами, абстрактными линиями, Фладда умудрился нарисовать на дымоходной трубе камина розового единорога.

На всё это ушло около пятнадцати минут, и завершилось долгожданное ограбление снятием той самой широкоугольной плазмы, которую пришлось тащить до фургона чуть ли не всем вместе.

***</p>

Гриша сидел на чёрном кожаном диване, напряжённо обняв ладонями стакан с «Чёрным русским». День у него явно не задался. С утра очередные разборки, полдня ушло на бумажную волокиту, а теперь встреча с Фёдоровым проходила совсем не так, как хотелось бы. Разговор длился неимоверно долго, кроме того, строился он очень натянуто, и всё случалось не в Гришину пользу.

— Ещё раз повторяю: я не собираюсь вкладывать деньги в Титаник. — безапелляционно возразил Мирон уже раз в пятнадцатый.

— А я ещё раз повторяю: моя звукозаписывающая студия — не Титаник. — настоял Гриша на своём, пытаясь потянуть время в надежде, что Мирон напьётся, и его станет легче уломать на необходимое студии спонсирование.

— Если только потому, что говно не тонет, — вздохнул Мирон устало и разочарованно посмотрел на Ляхова. — Гриш, ты, похоже, не совсем понимаешь, что такое меценатство. Я даю деньги на развитие искусства, а не на любые прихоти всех желающих.

— Во-первых, я не в числе каких-то никому ненужных нищебродов, — оскорблённо поправил Гриша и сильно нахмурился. — Во-вторых, музыка — чем не искусство? У молодых талантов должен быть шанс проявить себя.

— Ты мне ровно то же самое говорил, когда выпрашивал деньги на открытие этой несчастной студии, и будь я проклят за то, что согласился, — Мирон на пару секунд напряжённо прикрыл глаза, со снисхождением выдохнул и продолжил. — Я понять не могу, нахрена тебе этот убыточный недобизнес? Ты же видишь, что ничего не выходит. Клуб и казино процветают, а студия несёт одни только ущербы. Ты меня уверяешь, что начального капитала было недостаточного и просишь финансы на развитие. Скажи, в развитие чего предлагаешь мне вложить свои средства? В развитие деградации или в развитие бесполезных трат?

— Не будьте так негативно настроены, Мирон Янович, — вдохновляюще изъяснялся Буда. — Я не рассчитал все аспекты маркетинга на этом поприще, но учёл и исправил все ошибки, взгляните на план ещё раз.

— Убери ты от меня свой вшивый план! — цокнув языком, Фёдоров открестился от подвинутого к нему файла с бумагами. — Гриш, убери, реально. У тебя в документе пять ошибок, и это только первые три строчки. Не унижайся так ради этой ерунды, только теряешь свой авторитет в моих глазах. И видел бы это твой отец — тоже бы посмеялся. Тебе тридцать лет почти, а ты какой-то хернёй страдаешь, вместо того, чтобы заниматься нормальными делами.

Гриша в задетых чувствах заскрипел зубами. Конечно, он любил свой клуб, и казино уважал не меньше, но звукозаписывающая студия была его нежной мечтой. Как дань его детскому желанию стать музыкантом. Отрицать было сложно — это здесь было нужно только ему одному, и никто из людей, пользовавшихся у самого Гриши авторитетом, эту идею не оценил. И как назло, что-то не срослось, бизнес не пошёл — и вот уже все, кто не поддержал его на старте, поспешили уколоть его своей правотой. Только теперь к ним присоединилось и подавляющее большинство тех, кто изначально занимал нейтральную позицию.

— Слова про отца были лишними, — прошипел Ляхов недовольно и крепче вцепился в стакан. — Этот бизнес точно пойдёт в гору. Видели, как сейчас популярно становиться музыкантами?

— Настолько популярно, что все твои клиенты — обрыганные малолетки и шлюхи, которые не хотят нормально работать и не имеют ни мозгов, ни таланта, — выплюнул Мирон с неприязнью. — Если так уверен в своём успехе, то трать свои неходовые деньги, которые ты отложил на проституток и новый BMW, а не расхищай мой кошелёк.

— Но… — не успел начать Ляхов.

— Не позорься, Григорий. Я не получил ничего из того, что ты мне обещал за это вложение, а теперь тебе хватает наглости просить меня ещё раз потратить финансы на пустой лотерейный билетик, — откровенно раздражаясь, нагрубил Фёдоров. — Я всё ещё тебя уважаю, но начинаю сомневаться в том, что ты по-прежнему держишь хватку. Ни копейки моей не будет выделено на этот бред, я всё сказал. Позвони мне в следующий раз, пожалуйста, с более выгодным предложением.

— Ладно, — униженно хмыкнул Ляхов, осознав, что это бесполезно. — Но Вы ещё пожалеете о своих словах, Мирон Янович. Крупно пожалеете.

Не дожидаясь развития этого неприятного диалога, Гриша поднялся и стремительно покинул вип-зону своего клуба. У него было одно намерение — исчезнуть отсюда. Время уже поджимало, он должен был встретиться со Славой, и это было единственной радостью в сложившихся обстоятельствах. Если эта маленькая проблема умудрится что-нибудь вытворить, Ляхов просто выкопает себе могилу, ляжет в неё и будет дожидаться своего конца, потому что всё это порядком ему надоело.

Не может же всё складываться настолько печально. Он вынужден продолжать дело своего отца и не может даже создать в этом океане грязи и дерьма маленький островок, который бы радовал его самого, а не кого-то другого. Судьбу Гриши выбрали за него. Если бы он не стал тем, кем он стал, его бы сделали изгоем. Наверняка, даже мама бы разочаровалась, несмотря на то, что она хотела бы своему сыну безопасной судьбы.

Нельзя было сказать, что Ляхов не чувствует себя важным на своём месте. Он уважает своего покойного отца, уважает правила, по которым должен жить из-за своего происхождения, и в конце концов, он просто привык. Устал, отчаялся, смирился, убедил себя в том, что являться главной деталью этого механизма — уважаемо и нужно. Но это не отменяло того факта, что сердце лежало к другому.

Он всё ещё был в душе беспечным мальчиком, который хочет заниматься любимым делом, веселиться и спокойно проживать свою молодость, но не было совсем никакой возможности дать этому какой-то выход, как-то освободить свои желания. Студия звукозаписи вызывала у него внутри тот самый детский трепет, несмотря на то, что сам Гриша не записал ни одной песни в её стенах (да и в своей жизни) — слишком несолидно и позорно, его бы засмеяли ещё громче. Народным артистом ему не стать, кроме того, в его кругу считалось, что петь песни — женское развлечение. Гламурные жёны некоторых взрослых друзей Ляхова ходили в эту студию и записывали там глупые попсовые песни своими отвратительными голосами, но дальше баловства это не зашло. А уж представить Гришу, криминального авторитета, вечно сурового и безжалостного, в дружеской компании надутых блондинок с собачками — самому так смешно, что рыдать хочется.

***</p>

— Чтобы я ещё хоть раз тебя послушал… — ворчал Слава нервно, расхаживая по комнате.

— Ещё скажи, что я тебя заставил. — хмыкнул Уланс, наблюдая за этим с довольной рожей.

— Так и было! — воскликнул Михайлов эмоционально. — Нахуя я это сделал… Теперь, если я не выйду к нему, то можно будет вообще не выходить больше никуда, и то это меня не спасёт.

— Ты преувеличиваешь, — скосив взгляд в сторону, сообщил Познакс. — Лучше, конечно, не рисковать, но я не думаю, что он до старости будет носиться за тобой. У этого человека больше дел, чем ты думаешь.

— То есть мне ничего не будет, если я сольюсь? — резко затормозив, Слава с надеждой в глазах уставился на друга, который в ответ на это только неловко поджал губы.

— Я этого не говорил, — неуверенно промямлил Ланс, но после в одну секунду сделался беспечным и улыбнулся. — Да ладно тебе, попытка — не пытка. Вдруг у него член больше его пистолета? Мы должны это выяснить, и ты мне потом всё расскажешь.

«Пиздец» — подумал Слава, сильно смутившись. Только подумать, в какую историю он влез. Он был уже абсолютно трезвым, как ему и наказали. И голову не покидала мысль о том, что Уланс отлично понимает, что сегодня будут делать с его другом. Славе становилось от этого некомфортно, он всё не мог принять тот факт, что кто-то знает. И ведь вполне очевидно, что не Слава будет сверху, что ещё более стыдно.

Ко всему прочему, отрезвев, он сам был к этому не готов и совершенно не представлял, как переживёт это. Получится ли у него чувствовать себя нормально? И окончательно добивало то, что Уланс, конечно же, хочет знать во всех подробностях детали этой встречи. От мысли о том, как Славе придётся об этом рассказывать, ему захотелось броситься под трамвай. Это вроде лучше, чем во всех красках описывать, как тебя трахнули.

— Давай распустим твои волосы, — предложил Уланс заботливо, будто собирает дочку на утренник. — Ты когда убираешь волосы за уши, а передние пряди выпускаешь вперёд, выглядишь как очень хорошенькая десятиклассница.

— Нет уж, — фыркнул Слава, оскорбившись. — Обойдётся.

— Ну ты переделай хвост тогда хотя бы, а то растрёпанный весь. — пожал плечами парень и придвинул Славу к зеркалу, чтобы показать, что это никуда не годится.

— Отстань. — бросил Михайлов устало и завалился на постель, спрятав лицо в подушке.

Не успел Познакс ещё что-либо добавить, как раздался звук домофона. Он готовенький побежал открывать дверь и едва не запищал, увидев усталое лицо Гришиного водителя, который держал в руках чехол с элегантным костюмом.

— Что-то к нам зачастили с подарками, — зайдя в комнату, Уланс уже как будто по родившейся с утра традиции кинул чехол с костюмом на лежащего в постели Славу. — Посмотри, какая красота. У Григория Алексеевича есть чувство стиля.

Слава неохотно перевернулся на спину, едва не уронив с кровати костюм, и взглянул на него украдкой, стараясь показать свою незаинтересованность. Он не носил такие вещи, но стоило отдать должное: костюм в самом деле был прелестным и не выглядел слишком официально или вычурно.

Одевшись с максимально недовольным лицом, Михайлов остановился возле зеркала. Теперь на нём была белая рубашка, клетчатый бежевый пиджак и аналогичные ему брюки с дорогим кожаным ремнём. Учитывая то, что до этого Слава был в растянутом чёрном худи и домашних штанах, выглядело даже более эффектно, чем должно было. К тому же, одежда оказалась на удивление удобной, хотя Михайлов по-прежнему чувствовал себя так, будто это не он. Последний раз костюм он надевал на школьный выпускной год назад, но и тот выглядел куда проще, а пиджак Слава вообще потерял где-то по пьяни, за что дома хорошо так получил.

— Ну и чем тебя не устраивает такая жизнь? — непонимающе спросил Уланс, вертясь возле Славы с деревянной зубчатой расчёской. — Волосы собрать, да?

— Да. — лаконично бросил Слава, полностью проигнорировав первый вопрос.

— Ну всё, иди давай, покоряй сердце бандита. — усмехнулся Уланс, в считанные секунды справившись с тем, чтобы завязать русые волосы друга в аккуратный хвостик.

— Как-то криво, нет? — придирчиво спросил Слава, щурясь.

— Нет. — исчерпывающе заявил Уланс, всеми силами пытаясь выпроводить младшего за порог комнаты.

— Посидим на дорожку? — ухватившись за дверной косяк, он застыл в проходе.

— Хватит с тебя на сегодня дорожек, — закатив глаза, Ланс цокнул языком и всё же вытолкнул Славу в коридор. — Не тяни время, иди давай и сделай ебало попроще, а то выглядишь так, будто тебе не брендовый костюм подогнали, а ростовую куклу сосиски с кетчупом. Да куда ты в кроссовки лезешь, вот же тебе туфли оставлены!

— Они мне велики! — возмутился Слава, померив обувь.

— А в кроссовках тебя в ресторан не пустят. — пнув их подальше от Славиных рук, парировал Уланс.

— Ну и чудно! — заявил Михайлов и снова попытался дотянуться до своих потёртых кроссов.

— Слава, тебе пять? — раздражённо выкинул Уланс и навалился на него боком, чтобы не позволить неприятности случиться. — Иди ты уже отсюда, подумай, чем будешь скидываться на квартплату и возвращать долги за меф, если сейчас никуда не поедешь.

— За квартплату?! — удивился Михайлов, оказавшись на лестничной клетке.

— А ты думал бесплатно тут жить будешь? Я не позволю тебе сливаться от папиков! — то ли пошутил, то ли совершенно серьёзно сказал Познакс, сразу после захлопнув перед парнем входную дверь.

«Пиздец» — снова красноречиво изъяснился Слава у себя в голове и с тяжёлыми вздохом начал преодолевать ступени. Он не спешил спускаться и выходить на улицу, ему хотелось как можно сильнее оттянуть этот момент, который всё же наступил. Водитель галантно раскрыл перед ним дверь блестящей чёрной иномарки, и Михайлов тут же почувствовал себя куртизанкой.

Около подъезда на него с завистью и удивлением посмотрели соседи: видишь какой он, прилизанный весь, в костюмчике, с личным водителем на дорогой импортной машине. Славе показалось, что все всё поняли, и ему стало ужасно дискомфортно. Даже сильнее, чем прежде.

Улицы знакомого района быстро сменились центральными. Слава наивно надеялся, что водитель случайно забудет дорогу и увезёт его куда-нибудь в Псков, а оттуда через границу в родную Украину, в которой Слава последний раз был лет десять назад ещё до смерти бабушки, но этого не случилось. Автомобиль мягко притормозил возле торжественного входа в ресторан, название которого Михайлов слышал не впервые. Это было заведение с хорошей репутацией и высокими ценниками, Слава не раз думал о том, что было бы здорово посмотреть, как он выглядит изнутри с таким-то парадным входом, но сейчас он не то что бы был безмерно счастлив исполнению своей маленькой мечты.

Буда терпеливо ждал его снаружи, неподалёку от входа в ресторан, и увидев знакомую машину, направился к ней. Слава вылез не сразу: только тогда, когда понял, что водитель может съездить не только от его дома до ресторана, но и ему по лицу, если он сейчас же не выйдет из машины.

— Задерживаешься как настоящая леди. — обаятельно улыбнувшись, подметил Ляхов.

— Очень смешное приветствие, долго выдумывал? — съязвил Слава, состроив почти сучье выражение лица.

— Благодаря тебе у меня было время, — сложив руки за спиной, сказал Буда. — Выглядишь хорошо, но вижу, что костюм немного великоват. Ничего страшного, он в основном для того, чтобы тебя приятно было раздевать. Пойдём.

Слава сделал вид, что ничего этого не слышал, потому что для очередного хамства у него смелости не хватило. Заходя в ресторан, он неприятно волновался и почувствовал себя очень странно, оказавшись в окружении светлых украшенных колоннами стен и низко развешенных хрустальных люстр причудливой формы. Ресторан был сделан в достаточно современном стиле — зеркальные столы, велюровые мягкие стулья, один из которых Гриша по-джентльменски отодвинул для Славы.

Он всё смотрел по сторонам, разглядывал белые розы, которыми были украшены столы, неловко мялся, когда переводил взгляд на Гришу. Тот шепнул что-то официанту в выбеленной рубашке, и он, кивнув, забрал у Славы меню, к которому тот даже не успел притронуться. Почти моментально он поменял меню на другое, которое выглядело буквально точно также. Михайлов совсем не понял ради чего это было сделано, даже не обратил внимание на то, что в его новом меню не было ценников — Грише не хотелось, чтобы его спутник считал, сколько будет стоить этот ужин.

— Ты пьёшь вино? — спросил Ляхов, разглядывая барную карту.

— Я всё пью… — неловко бросил Слава и закинул локти на стол, сложив ладони в замочек.

— Хорошо, — едва заметно улыбнувшись этой непосредственности, Гриша сразу определил, что угостит его своим любимым французским вином. — Что есть будешь?

— Не знаю… А что бы ты предложил? Ты был здесь уже? — растерянно спросил Михайлов, листая меню с разбегающимися глазами. — Сибас — это что?

— Я не знаю, что ты любишь, малыш, но я был тут много раз и у них всё очень вкусное, — Гриша украдкой посмотрел на парня и уже не стал таить своей улыбки. — Это рыба такая. Морской окунь.