6. (1/2)

Следующее собрание банды прошло в очередном неуютном месте. Они смогли собраться только под вечер, погода стояла холодная и ветреная, поэтому по тёмному залу гулял завывающий свист. Лиза с Сашей переговаривались о будничных вещах, сидя на перевёрнутом деревянном ящике. Лёша петлял вокруг, рассматривая местность. Они уже успели дважды обойти заброшенный склад, чтобы убедиться, что никого сюда случайно не занесло. Не нашлось ни любопытных школьников, ни спящих на бетонном полу бомжей. Только они сновали туда-сюда — Дима тоже ходил из стороны в сторону, не роняя притом ни слова в разговоры между ребятами. Собрав в кучу какой-то мусор, Лёша привлёк к себе Диму, чтобы тот помог ему разжечь костры в бочках и немного отогреть помещение. Дима нехотя приобщился к делу. Увидев это, Лиза с Сашей вызвались помочь.

Фейс изловчился и умело взобрался на сваленные в кучу бочки и ящики, чтобы выглядеть более презентабельно перед своей бандой. На нём была бандана, закрывающая нижнюю половину лица, и тёмные очки, что выглядело довольно бунтарски. По крайней мере, Ваня находил это внушительным. Элджей, приготовившись слушать, завалился на холодный пол и прижался плечом к ящику, на котором вновь поместились Лиза с Сашей. Дима просто подошёл поближе, не рискнув разместиться в этом злачном местечке. Он занял место возле одной из бочек, где разгоралось пламя, и протянул замёрзшие руки к самодельному отоплению.

— «Беспредел», завтра мы выходим на охоту! — вскинув руки к потолку, под которым тянулись железные балки и букеты проводов, заявил Фейс.

По тёмному длинному залу разнёсся торжественный клич. Несомненно, они все этого ждали. Всё, что они делали до этого, казалось незначительной и бесполезной прелюдией. Скоро в венах снова закипит кровь, вернётся родной адреналин, появится возможность разрушить, уничтожить, ограбить, заявить о себе.

— Наш клиент — чиновник и меценат. Мирон Фёдоров. Сотрудничает с местной ОПГ, берёт взятки и за счёт этого держится наплаву, — расхаживая вдоль выстроенных в ряд бочек, вещал Фейс. — Грубо говоря, он — сорока, которая тащит в своё гнездо всё, что ему не принадлежит. Кто-то должен осадить его.

Фейс резко притормозил на пошатнувшейся бочке и цепко схватился за железные прутья, позволил бочке с грохотом опрокинуться и покатиться по полу. Задержавшись на прутьях, он дал себе время найти новую точку, на которую сможет перебраться. Дима с Лёшей обменялись негромкими смешками, наблюдая за тем, как Ваня тихо матерится в своих попытках выглядеть брутально. В конце концов Дрёмин взгромоздился на бетонную перекладину и свесил ноги, не постеснявшись запачкаться в пыли.

— Так о чём я? Фладда его отследил. — как ни в чём не бывало продолжил Фейс. — Завтра Мирон Янович покидает свой особняк и выезжает в город на какую-то мегаважную встречу. Семьи у него нет, но по дому снуёт персонал, с которым нужно будет разобраться.

— Если я правильно сосчитал, то в доме будет находить кухарка и служанка, — дополнил Фладда, скрестив ноги. — Кстати, небольшой интересный факт: встреча, на которую собирается Фёдоров, будет проходить в клубе Будапешта.

— Жаль, что у нас нет времени заняться этим, — прокатив глаза над верхним веком, вздохнул Ваня. — Нужно обговорить, как мы избавляемся от потенциальных свидетелей.

— Клофелин? — радостно хлопнув в ладоши, спросила Лиззка.

— Я готов взять биту, — предложил Лёша, с упоением представляя, как будет колотить людей, и тут же осёкся: — Хотя, если речь идёт о женщинах, то вариант с битой не подходит…

— Давайте всё подожжём к чёртовой матери? — неожиданно выпалил Дима, собрав на себе недоумённые взгляды всех присутствующих. — Ну а что… У нас будет своеобразный челлендж: как можно быстрее вынести из дома всё, что дорого стоит.

— Значит так, — проигнорировав все вышеперечисленные предложения, начал Ваня. — План действий такой…

***</p>

Слава с Улансом провели весь день вместе. Второй, по понятным причинам, сегодня не работал. Сначала они посетили больницу, где Познакса даже не стали особенно допрашивать насчёт того, что привело к такой травме. Женщина лет пятидесяти в белом халате по обязательству задала лишь один вопрос, и услышав криво слепленную историю о том, это произошло совершенно случайно во время какой-то то ли тренировки, то ли игры, не стала допытываться. Здесь всем, откровенно говоря, было плевать и не хотелось брать на себя лишнюю ответственность.

Рана оказалась не самой безобидной: как оказалось, этот ублюдок задел какие-то важные мышцы, поэтому в больнице Уланс провёл почти полдня. Слава сначала слонялся по коридорам в ожидании друга, но через пару часов ему надоело, и он решил занять себя чем-то полезным, а именно обнести пару-тройку магазинов на продукты питания, чтобы хоть что-то принести в дом, в котором ему разрешили остаться. Поэтому поздним вечером, возвратившемуся домой Роберту, они гордо поведали о том, что благодаря Славе холодильник забит всякой разной едой и почти десятью бутылками пива.

К тому времени, как Роберт, злой и уставший, пришёл домой, парни весело играли в приставку, распивая ворованное пиво. Они пригласили Берта присоединиться, и тот с радостью согласился бы, но чувствовал себя слишком паршиво, и единственное, чего ему бы хотелось — утопиться во время вечернего душа.

Окинув взглядом холодильник, что в самом деле был наполнен самой разной ерундой, Роберт выбрал себе ужин — принесённые Славой замороженные наггетсы, которые требовалось пожарить. Берт, конечно, не стал этого делать и просто разогрел их в микроволновке. Разницы он не почувствовал от слова совсем. Наггетсы у него во рту были как резиновые, но этому виной было не только сомнительное качество наскоро разогретого полуфабриката. У Роба совершенно не было аппетита, и оказавшись в душе, он уже реально подумывал утопиться.

Закрывшись в ванной от всего мира и скинув с себя одежду, Роберт встал под горячие струи воды и прижался лбом к холодной плитке. Он плотно сомкнул глаза, но тут же открыл, увидев перед собой зелёные кафельные квадратики. Закрывая глаза, он не мог перестать видеть вчерашнюю ситуацию здесь же, в ванной, когда перед ним оказался вид Уланса с порезанной рукой.

Как же ему всё надоело. Вода непроизвольно нагрелась, став совсем горячей, и Роберт зашипел от боли, бросившись к крану, чтобы сделать похолоднее. Эта ситуация его окончательно добила. Он сел посреди ванны, и по щекам покатились слёзы бессилия. Роберт прижал к себе колени и нырнул в них лицом, позволив себе расплакаться как последняя тряпка.

— Ну всё, мне надоело, — откинув джойстик, заявил Уланс. — Ты выигрываешь шестой раз подряд и всё только потому, что я не могу нормально пользоваться рукой!

— Не знаю, меня всё устраивает. — самодовольно посмеялся Слава, но по случаю перерыва тоже отложил джойстик в сторону.

— Это я должен пользоваться своей травмой, а не ты, — хмуро сообщил Уланс, пихая в магнитофон диск группы Nirvana. — Послушаем хоть музыку, пока Робчик там купается.

— Что он вечно так долго делает в душе? — заинтересованно спросил Слава и перекатился по дивану, обняв подушку.

— Кто его знает, — задумчиво бросил Уланс, параллельно воюя с дисководом. — Может, дрочит? В конце концов, где ему ещё этим заниматься, мы же человеку даже выспаться не даём, не говоря уже о восполнении других потребностей…

— Тёлку ему надо найти, — вынес Слава свой вердикт, наблюдая за тем, как Ланс смешно борется с заедающим механизмом магнитофона. — А тебе купить хорошую колонку для компа и слушать музыку через страничку Вконтакте, уже две тысячи десятый, в конце концов.

— Говорит человек, у которого вся музыка закачана в плеер, — Уланс ещё больше нахмурился и с усилием хлопнул по магнитофону, отчего-то тот, видимо, забоялся и сделал всё как надо. — И вообще, если он не ищет себе девушку, значит она ему не нужна…

— У меня телефон дерьмовый и интернет на нём не ловит, — парировал Слава на его первую реплику. — А насчёт Роберта, он, мне кажется, ни за что своей жизнью не займётся. Надо ему помочь.

Уланс недовольно пожевал губы и не нашёл, что ответить. Почему-то ему очень не хотелось, чтобы у Роберта появилась девушка, хоть он и понимал, что это неправильно. По его скромному мнению, им и вдвоём было замечательно. Познакс так вообще стал считать женщин переоценёнными после того, как у него появились деньги. Да, бывали всякие интрижки, когда он выбирался на квартиры к друзьям, но это не было какой-то важной частью его жизни.

Совершенно дурная мысль. Ланс прибавил звука, желая заглушить собственные размышления громкой музыкой, и вернулся к Славе на диван, где сразу отнял у него подушку. Чтобы неповадно было нести всякую ересь.

Роберт, вдоволь наплакавшись, вышел из ванны свежим и довольным. По крайней мере, с виду. Ночь для него началась очень быстро, в чём не было ничего удивительного: его организм сам отключился буквально за пару минут, не выдержав испытания беспокойным сном и слишком эмоционально затратными событиями.

Слава с Улансом уже по зародившейся традиции ушли на кухню, прихватив с собой пакетик мефедрона, чтобы не было скучно. Снюхали по дорожке и сильно разговорились. Спать легли с пробуждением рассвета. Слава, правда, долго не мог уснуть, устало переворачивался с бока на бок, пытаясь перебороть накинувшийся на него эмоциональный упадок, который последовал сразу за эйфорическим подъёмом. Он ненавидел отхода всей душой, но никогда не думал о них, раскидывая себе дороги на ночь. Кое-как всё же уснул.

Разбудил его Уланс в четвёртом часу вечера, и Славе совершенно не хотелось вставать. Откровенно говоря, если бы ему предложили проснуться или умереть, он бы выбрал второе. Настолько разбито он чувствовал себя после пробуждения. Но раскрыть глаза и подняться с постели всё же пришлось.

— Вставай давай, — настоял Уланс, стягивая с него тёплое уютное одеяло. — Меня твой курьер разбудил с утра пораньше, значит и ты спать не будешь. Понял меня? Поднимайся!

— Чё ты несёшь, — сквозь медленно сползающую пелену сна пробурчал Михайлов. — Какой ещё курьер?

— Ты мне лучше скажи кто тебе цветы присылает. — фыркнул Уланс, окинув сонного Славу подозрительным взглядом.

— Ты обкурился? — он прижал подушку поплотнее к себе, даже не пытаясь раскрыть веки и проснуться. Голос у Славы был сейчас низким и хриповатым, а слова слеплялись в нечто однородное. — Какие ещё цветы, придурок… Уже не знаешь, как бы меня поднять из вредности, что самому не спится…

Уланс украдкой прочистил горло на выдохе и удалился в прихожую, вернувшись откуда швырнул в Славу… Букетом? Михайлов не сразу понял, что произошло, когда в него прилетели цветы, тут же распространившие свой чарующий запах повсюду. Прошло секунды три или четыре, прежде чем парень резко распахнул глаза и чертыхнулся в сторону. Теперь рядом с ним, на постели, лежал завёрнутый в красивую бумажную упаковку пышный букет белых калл. Белые листья будто покрывало опутывали маленькие жёлтые цветочки, от которых исходил тонкий аромат ванили. Слава окинул это безобразие совершенно непонимающим взглядом.

— Вот этот веник мне передал курьер, который звонился в квартиру на протяжении семи с половиной минут. Думаешь, после этого я позволю тебе дальше сладко спать? — Уланс поставил руки в боки, и Слава встретился своим ничего не осознающим взглядом с его слегка раздражённым.

— Ты стебёшься? — не признал его Слава. — Я твои приколы просто не выкупаю. Ты нахуя ещё цветы купил поугарать надо мной?

— Вот уж нет, — фыркнул Ланс, опустившись на постель. — Тебе, наверно, виднее, кто это прислал. И мне теперь стало интересно. Тут в них какая-то записка валялась, но я не смог обнаглеть, чтобы без тебя её прочесть.

Слава тихо зашипел. В цветах записки не было, она валялась на полу — вылетела, когда Уланс швырнул букет через половину комнаты. До момента прочтения записки, Слава всё ещё был уверен, что это Познакс тронулся головой и решил очень остроумно пошутить. В бумажке он ожидал увидеть что-то вроде «попался, лох», но от содержания его чуть не дёрнуло.

«Наше знакомство не задалось, но я всё ещё надеюсь увидеть тебя в своей постели, поэтому прошу тебя принять эти цветы в качестве извинений. Долго думал, какой букет будет хорошо смотреться в твоих руках. Калла — на языке цветов символ чистоты и непорочности. Жду твоего сообщения или звонка. Гриша.»

Уланс был в замешательстве, но ещё больше его смутила Славина реакция на записку. Он смотрел на послание так, будто оно оскорбило его мать. Лицо его побледнело, затем покраснело. Он прикусил губу и тут же помял эту записку, после чего вскочил с постели и без объяснений умчался в ванную.

Вопреки своим словам о недостающей наглости, Ланс потянулся за скомканной запиской, намереваясь прочитать её содержимое. Как он себя не уговаривал этого не делать, любопытство взяло верх. Было слишком интересно чего же такого Слава там вычитал. Познакс развернул бумажку и воткнулся взглядом в неровный, но вполне разборчивый почерк. С каждой секундой брови его ползли вверх, а увидев имя пославшего эти цветы Уланс не смог удержать рот закрытым, и у него появилось ещё три миллиарда вопросов.

Пока Уланс испытывал себя в роли шпиона и вора чужих любовных посланий, Слава умывал лицо холодной водой в попытках остудить щёки. Символ чистоты и непорочности, видите ли. Он что, поиздеваться над ним решил? Да уж, это определённо было достаточно иронично, учитывая то, что Гриша предлагал ему переспать за ночлег. Совсем что ли оборзел?

Обливая лицо ледяной водой примерно в тридцатый раз, Слава думал о том, каким же изощренным способом ему избавиться от этих цветов. Выбросить в окно? Сжечь? Порвать и съесть?.. Помотав головой, он посмотрел на своё отражение в зеркале. Какая глупость — есть цветы.

Может, Гриша действительно хотел как-то сгладить углы, заострившиеся после их первой и пока что последней встречи, но это больше было похоже на оскорбление, чем на извинения. Славе было не очень-то приятно. Даже неясно, что именно такого оскорбительного было в этих строчках, но и нормальными их назвать язык не поворачивался.

Если опустить весь официоз послания, то оставался только голый смысл фразы, который можно было сформулировать как-то так: «это вот цветы, чтобы ты мне дал, кстати символизируют непорочность, смешно я придумал?».

— Придурок ёбаный. — не сдержавшись, Слава выругался вслух и со всей дури хлопнул дверью.

Конечно, Уланс это услышал и сразу выбежал на кухню, где Слава громыхал посудой и прочей кухонной утварью, пытаясь отыскать горячо любимую Робертом валерьянку. Познакс, глядя за всем этим, опустился на стул и сощурился. В голове было слишком много всего, и Уланс не знал, что именно он хочет сказать. Но что-то всё же надо было.

— Может, ты мне всё-таки объяснишь? — едва ли не надменно бросил Ланс, хотя не старался звучать грубым.

— Да забей ты, это… Ошиблись там просто и не туда прислали. — аляповато выкрутился Слава, ещё не знающий о том, что Уланс прочитал записку.

— Да? Что там такого написали? И кто? — выпытывал Уланс нетерпеливо, надеясь остаться незамеченным в уличении чужих переписок и добиться от Славы откровений.

Но Слава твёрдо был настроен не обсуждать это ни с кем и никогда. И конечно, не собирался всё как на духу выкладывать своему другу.

— Какая разница? С чего такая куча вопросов? — стараясь звучать непринуждённо, бросил Михайлов.

— Даже не знаю. А что тебе, давненько Будапешт букетики дарит с такими пикантными посланиями? — не сдержавшись, хмыкнул Уланс.

— Ты прочитал записку, козлина? — дёрнувшись, Слава обернулся и метнул в него липкий неудовлетворённый взгляд.

Конечно, он не был рад тому, что это вскрылось. Это же какой стыд, когда кто-то знает о существовании таких предложений в Славин адрес. С одной стороны, он-то что? Можно подумать, сам является автором таких записок и рассылает их кому не попадя. С него все взятки гладки: он не ответственен за то, что кто-то там дрочит на смазливых мальчиков. Но с другой стороны… Славе почему-то всё же становилось стыдно. Настолько, будто он нарочно сам добивался от Буды внимания и был всё-таки виноват в том, что тот присылал ему такие подарки. А может и от того, что Слава допускал возможность своего согласия и даже где-то внутри радовался этому знаку внимания вопреки всему, что было на поверхности.

— А что я должен был думать и делать? Ты прочитал записку, и тебя чуть прямо на постель не вырвало. По крайней мере, мне так показалось по твоему виду. — пожав плечами, оправдался Уланс. — И всё же я хотел бы знать… Всё. Во-первых, что у тебя с ним? Во-вторых, как так вышло?

— Ничего у меня с ним нет! — сразу же рявкнул Слава, отчаянно стараясь из себя состроить что-то внушительное. — Он просто… Начал катить ко мне шары. Сразу после того, как сказал, что отбирает нашу квартиру в счёт карточного долга. И визитку он не выронил, а специально мне оставил.

Лицом Познакса в этот момент можно было припугивать маленьких детей, настолько оно изменилось от изумления после услышанного. Пожалуй, он действительно не ожидал чего-то такого. Как вот Слава вечно умудряется влезать в такие нестандартные ситуации? Видите ли, на данный момент времени за ним приударил Будапешт — глава местного ОПГ во втором поколении и владелец известного дорогущего клуба. Но это так, где-то между выходом из реабилитационного центра и новостью о том, что отчим неудачно сыграл в покер на свою квартиру. И ведь главное, Михайлов ни словом не обмолвился о том, что за ним ухаживает криминальный авторитет.

— Почему ты… Сразу не рассказал об этом? Как ты вообще мог о таком умолчать? — выбрав из перечня всех своих вопросов самый актуальный, произнёс Ланс.

— А-то вы бы мне поверили охотно, — буркнул Слава обиженно, въехав бедром в кухонную тумбу. — Вы в целом назвали меня пиздаболом, когда я сказал, что Будапешт сам лично пришёл разобраться с долгом отчима, а тут я бы ещё ко всей картине добавил, что он меня на свидание позвал! Да вы бы в ответ спросили у меня: «Что это? Клей или спайс?».

— Ну да, — согласился он вынужденно, вспомнив, что к рассказам Славы они действительно отнеслись довольно скептично. — Ну уж теперь я верю. Ахуеть, конечно, не встать. Его все зовут Григорий Алексеевич, а тебе он записку как Гриша подписал.

Слава ничего отвечать не стал. Где-то внутренне он успел почувствовать какую-то гордость, но тут же подумал о том, что это достижение ему не к чему. Подумаешь. Будь он каким бандитом, сильно бы гордился честью звать этого человека короткой формой его имени, но до всей этой ситуации Михайлов о существовании Буды даже не догадывался. Уланс же не унимался с вопросами.

— И что ты? — требовательно спросил он.

— А что я? — глупо переспросил Слава, уколов Уланса непонятливым прищуром.

— Ну… Ты типа… Отшить его хочешь? — деликатно уточнил парень.

— Конечно же блять! Я ещё в прошлый раз это сделал, — старательно преувеличил Слава, чтобы про него ничего такого нельзя было подумать. — Я даже понять не могу, как он узнал, где я живу сейчас, я ему не говорил ничего! Ты почему вообще спрашиваешь такое? Думаешь, я бы согласился с ним переспать?

— Почему бы и нет? — неожиданно отколол Познакс, чем сильно огорошил Славу. — Ну это если тебе хоть немного нравятся парни. Вообще-то, ты не представляешь, сколько возможностей упускаешь, если уж ты ему настолько понравился, что он тебе букеты присылает и даже нарочно для этого выясняет где ты теперь живёшь. Не думаю, конечно, что для него это сложно, но будь ему это ненужно… И цветы ведь главное какие-то заебатые, какие-то символичные. Это тебе не роза в целлофане.

— Ты сейчас серьёзно это всё говоришь? — голос Славы всколыхнулся совсем тихо.

— Сам подумай, — немного стушевавшись от реакции друга, всё же продолжил Уланс. — Он богатый и влиятельный. И к тому же симпатичный, а это понятие с первыми двумя очень редко сочетается.

— Я реально не понимаю, ты сейчас выступаешь в роли моего сутенёра что ли? — недоумённо, но с толикой естественного любопытства спросил Михайлов.

— Нет, я же не Яникс, — встретившись с потерянным взглядом младшего, Ланс трагически вздохнул. — Ты же не знаешь, кто это, точно. Не суть. Я тебя не заставляю, но ты мог бы очень хорошо устроиться. Даже если ему это интересно только на пару раз, — что скорее всего, — ты можешь извлечь из этого свою выгоду, и мне лично кажется, что в этом нет ничего такого. Он вот тебе нравится?

Слава незначительно промолчал. Он размышлял о том, что вообще можно на это ответить. Помимо всего прочего, нужно было вернуть себя на место, потому что он сейчас пребывал в огромной растерянности, какую даже словами описать было сложно.