По ту сторону окон (1/2)

Впереди дверь в домашний отцовский кабинет, а позади — непроглядная темнота и, кажется, пустота. Выбор очевиден. Гермиона тянет за ручку, отделанную под старое золото, и заходит внутрь.

Здесь все как прежде. Вдоль стен тянутся массивные шкафы из темного дерева, заставленные книгами по медицине. Широкий стол, над ним на стене — десятки грамот и сертификатов по стоматологии. Два окна, за которыми, на удивление, бесшумный ночной ливень.

Очень тихо, и только в камине справа потрескивают поленья. В одном из кресел, обращенных к огню, кто-то сидит. Пока что виден лишь темный силуэт, так что Гермиона делает несколько осторожных шагов и присаживается в соседнее кресло.

Прямо на нее с противоположенного места смотрит Снейп.

Гермиона недоверчиво хмурится. Это какая-то глупость.

— Я должна оказаться в своем расслабляющем сценарии, — подняв голову к потолку, вполголоса заявляет Грейнджер, но сверху никто не отвечает.

Бывший и уже как год покойный профессор какое-то время незаинтересованно смотрит на нее. Потом тянется за кочергой и лениво поправляет отлетевшие слишком далеко щепки.

Точно! Необходимо сказать специальное слово.

— Просыпаюсь! — выдает Гермиона, но ничего не происходит.

— С кем вы говорите, мисс Грейнджер? — интересуется Снейп, возвращает кочергу на место и устаивает левую руку на подлокотнике.

— Явно не с вами, — огрызается Гермиона и по привычке добавляет: — Сэр.

Снейп традиционно во всем черном — брюки, рубашка, ботинки. Только на этот раз без мантии. Выглядит как никогда живым и полным сил. Раны на шее нет.

Гермиона точно не ожидала увидеть в собственном расслабляющем сценарии погибшего профессора зельеварения, который будет обращаться к ней «мисс Грейнджер». Видимо, новая разработка «Жига Мышьякоффа» и правда прошла слишком малое количество испытаний.

Дверь все еще на месте, и Гермиона поднимается с места с намерением в нее выйти.

— Ничего не выйдет, — предупреждает Снейп и оказывается прав.

Дверь не поддается.

Гермиона, не имея альтернативы, опять возвращается в кресло. Она чувствует себя не такой уставшей, как будучи в сознании, но это только на физическом уровне. На эмоциональном она как была, так и осталась в раздрае. Гермиона закрывает лицо руками.

Тяжкий вздох: последний шанс найти средство от бессонницы — провален.

Снейп, прищурившись, следит за ней, и девушка сквозь щелочку между пальцев это замечает.

— Вы можете исчезнуть? — ни на что не надеясь, просит она.

— Как будто я рад тут быть. Мог бы — ушел.

Гермиона вытирает заслезившиеся от сухости и жара камина глаз (антураж вокруг до самых тонких запахов и температур натурален) и откидывается на спинку, сетуя про себя, что и в собственном подсознании ее не оставляют в покое.

Нужно просто потерпеть, пока не закончится действие зелья, и она очнется от этого… Ну, не кошмара, но от очень, очень странного видения. Расслабляющий сценарий. Как же…

С пять минут бывшие профессор и студентка сидят в тишине, глядя на огонь. По окнам хлещет молчаливый дождь. Медленно, но верно мыслительный процесс затормаживается, и Гермиона ловит себя на том, что едва не клюет носом. Кресло становится очень мягким, и тело утопает в вельвете все глубже и глубже… Руки безвольно лежат вдоль подлокотников, и совсем не хочется шевелиться. Краем глаза Гермиона наблюдает за Снейпом. У него настолько спокойное выражение лица, что даже вечная глубокая морщинка меж бровей исчезает. Или ее не было изначально? Все-таки это не тот самый Снейп.

И тут Гермиона говорит:

— А с вами хорошо молчать. Не знаю, было ли так же с вами настоящим, но, думаю, вы вполне можете быть чьим-то расслабляющим сценарием. Убедили. Верю.

— Со мной настоящим? — Снейп беззлобно усмехается. Это как-то необычно и вполне… приятно. Грейнджер задерживает взгляд на точно не самом красивом мужском лице. Но кому нужны красивые лица? Это скучно. По крайней мере, так считает ее подсознание. — А сейчас я, по-вашему, какой?

— Вы плод моего воображения, — с полной уверенностью отвечает Гермиона.

— Вот уж спасибо. Тогда вы — плод моего.

Если это действительно воплощение ее подсознания и все вокруг — результат действия экспериментального зелья, то она и вправду непростой человек. Рон недавно прямо так ей и сказал: «Гермиона, ты непростой человек. Я тебя иногда совсем не понимаю». И вот, оказывается, в чем проблема: ее подсознание — это Снейп. Теперь ясно, почему все школьные годы Гермионе так хотелось выгородить профессора перед друзьями. Ведь она — это он, а он — это она. Если задуматься, не такая уж абсурдная мысль… Хотя, возможно, идея не кажется дикой лишь потому, что бессонница длится уже не первый месяц.

— Профессор, у вас тоже были проблемы со сном?

— С чего вы взяли?

— Вы отвратительно шутили. Знаете, только недавно я поняла, что вы, по сути, шутили. Для нас это звучало как оскорбление, а вам, наверное, было смешно. После того как я перестала спать, у меня возникли проблемы с чувством юмора. Иногда я звучу, прям как вы. Даже Гарри заметил сходство.

Повисает короткая пауза, во время которой Снейп проводит тонким пальцем по поджатым губам. Думает над ответом?

Поразительно, как же все естественно выглядит в этой игре воображения…

— Меня лишь раздражал человеческий идиотизм. А спал я нормально. Для легилимента это необходимый навык.

Гермиона хмыкает.

— Ну да, конечно. Идиотизм. И вы, такой мудрый и такой непо́нятый, среди толпы малолетних болванов, — патетично говорит она и с раздражением ведет плечом, вспоминая все, что слышала от зельевара за годы учебы. — Чего вы ожидали, преподавая в школе? Опустим ваши отношения конкретно с Гарри. Но всем известно, что дети в большинстве своем поступают глупо и опрометчиво. Это в их природе. А вы могли бы быть и помягче. Все-таки…

— Вы не поняли, мисс Грейнджер, — перебивает Снейп. — В первую очередь меня раздражал мой собственный идиотизм. И то, к чему он меня привел. Сожаления о неверных решениях портят характер похуже бессонницы.

Гермиона долго смотрит на профессора. В голове проносятся все последующие после войны месяцы, когда тема Снейпа особенно горячо обсуждалась и среди знакомых, и в газетах. Каждый считал своим долгом дать личную оценку его поступкам и словам. Наверняка, Гермиона где-то слышала и такую версию, раз ее подсознание в виде Снейпа решает выдать ей нечто подобное сейчас.

— Вы так сильно жалели о своей жизни? — тихо интересуется Гермиона.

Профессор, наконец, отрывается от созерцания огня и поворачивается к девушке.

— Я жалею о том, как прожил ту жизнь, что была мне дана. А о самой жизни… Как я могу о ней жалеть? Прописная истина, но мы не выбираем, кем родиться.

Они снова молчат. Гермиона сбрасывает туфли и забирается с ногами в кресло.

— Зато, насколько я знаю, вы умели по-настоящему любить. И при этом совершенно неважно, как вы жили. Настоящая любовь всегда все покрывает…

— Да, да, вы правы, мисс Грейнджер, настоящая. Но не выдумывайте мне драматичного оправдания. Я последний человек, о котором можно сказать, что я умел любить. Это было больше… А, неважно, — отмахивается профессор и закидывает ногу на ногу. — Позвольте узнать, почему мы вообще говорим обо мне? Это ведь ваш «расслабляющий сценарий», — он усмехается, оценивая всю иронию ситуации. — Вас расслабляют разговоры о моей неудачной судьбе?

Гермиона пожимает плечами.

— Скорее, отвлекают. Я устала думать о своих проблемах. А вы… вы интересный человек.

— Каково признание!

— Это не все, что я могу вам сказать, — с лукавой полуулыбкой отвечает Гермиона.

Почему-то становится по-доброму забавно. Впервые за долгое время.

— Что, к примеру? — Снейп вопросительно поднимает бровь, и от его проницательного взора тут же делается неловко.

Грейнджер спешит перевести тему.

— Кстати, а почему мы в кабинете моего отца? Вернее, я могу понять, почему именно это место, но причем тут вы — я до сих пор не понимаю.

— И кого вы бы хотели видеть вместо меня?

Гермиона глубоко задумывается. Думает, думает, глядя в черные и бездонные, как коридор за дверью, глаза, в которых играют оранжевые блики, и понимает, что либо кого-то незнакомого, либо, вот, Снейпа… Наверное, просто фантазии не хватает, да и выбор уже предрешен. Гермиона так и не отвечает на вопрос.

— Я провела в этой комнате большую часть своего детства. Читала книги по магловской медицине, справочники…

— А я нашел это.

Здесь нет палочек, и Гермиона не проверяет, но наверняка не работает и магия. Поэтому Снейп не призывает вещь, как сделал бы при жизни, вместо этого он встает с кресла и идет к одному из шкафов. Гермиона сосредоточенно следит за ним. Когда профессор возвращается на место, у него в руках маленькая книга в голубой обложке. «Алиса в стране чудес». Снейп показательно крутит ее в руках.

— Не пытайтесь обмануть, что читали только справочники. Может, в ваши школьные годы я бы еще повелся. В то время вы представляли собой ходячее учебное пособие. Но сейчас, как я вижу, вы более адекватны.