Жаркий день (1/2)
Несколько следующих дней подростки были максимально загружены. Приятная прохлада испарилась как спирт с гладкой поверхности – быстро и безвозвратно, и началась череда жарких, невыносимых дней. Рома с подругой проводили много времени в огороде, помогая бабушке спасать опаленные солнцем растения, а по вечерам нежились у бассейна. Физическая работа не давала лениться, а присутствие рядом Леры отвлекало от грустных мыслей. С Тёмой они виделись только в компании и сильно друг по другу скучали. Стена из предрассудков и комплексов потихоньку рушилась, и им катастрофически не хватало времени: то Рома помогал родным Леры, то Тёма не мог вырваться на встречу. Болтали они только по телефону или изредка – у озера, и то перед сном, а в компании, с кучей глаз вокруг, насладиться общением было невозможно – казалось, ребята отвлекают и совсем тут не нужны.
* * * </p>
Рома закончил с поливом растений. Занять себя ему было нечем, и он ушёл проявлять фотографии с речки. Увидел своё сощуренное лицо и рассмеялся – хоть бы раз получиться на общем фото, затем рассмотрел улыбающегося Тёму – и почему он такой красивый? Стоило ему подумать о молчаливом парне в олимпийке, как на телефон пришло смс:
«Придешь? Я сейчас не занят».
Рома закончил с фотографиями и побежал к Артёму. Он брёл по знакомой дороге, радостный настолько, что смотрел на привычные пейзажи как на что-то необыкновенное. Казалось, на месте пушистых деревьев раньше была пустота, солнце никогда не светило так ярко, а трава не щекотала так сильно.
Дойдя до гаража, он постучал в железную дверь с определенным интервалом и сам же её открыл – это вошло в привычку и каждый раз вызывало в кончиках пальцев приятную дрожь.
Тёма ждал у стеллажей.
— Привет! – воскликнул он. – У меня для тебя подарок!
— Решил ошарашить меня с порога?
— Да.
Он протянул Роме книжицу в мягкой белой обложке с выцветшим рисунком музыкального автомата.
— Это Воннегут на английском. Повезло, нашёл как раз «Механическое пианино».
Лебедев перевел взгляд с книги на Тёму, пытаясь понять, шутит он или нет. Происходящее казалось ему сном, но Анненский настойчиво протягивал ему в руки небольшой томик.
— Бери, это из дядиной библиотеки. Несколько дней искал. Кстати, ты знал, что раньше Воннегута считали бульварщиной?
— Я… ого… в смысле, блин, спасибо! – одной рукой Рома схватил подарок, другой обнял Анненского. – Это ж какого года издания?!
— 1967. Не знаю, где дядя это взял и сколько за неё отвалил, но ему она явно больше не нужна.
— Нет, погоди, – Рома обеспокоенно покрутил книгу в руках. – Она же дико старая и наверняка будет дорожать. Я не могу её взять.
— Да не кипишуй, а. Бери и радуйся.
— А если дядя приедет…
— В крайнем случае вернёшь мне её обратно.
Он подарил Тёме благодарный взгляд и прижал Воннегута к груди.
— Кстати, вы с ним общаетесь?
— Нет, даже не созваниваемся.
— Почему? Ты же знаешь, где он живёт. Можно найти телефон в справочнике…
— Мне немного стыдно, – он потёр глаза и улыбнулся. – Да какой там – очень стыдно. Придется рассказать ему про своё «хорошее поведение» и «успехи в учёбе», а мне бы не хотелось его разочаровывать. Да и он не горит желанием меня слышать, раз не звонит и не приезжает. Видимо, мама его сильно взбесила.
— И я правда могу её взять?
— Чёрт возьми, да! Будешь читать и вспоминать меня.
Рома начал бродить по гаражу.
— А это что? – он кивнул в сторону тумбочки, стоявшей рядом с диваном. Там лежал очень знакомый томик с лицом Набокова.
— «Лекции по русской литературе». Помнишь, ты рекомендовал?
— Одобряю. Обложка прям как у меня, – он взял книгу в свободную руку и любовно провёл большим пальцем по Владимиру Владимировичу, – Погоди, – Лебедев пролистнул пару страниц. – Она шестого года издания. Ты где её взял?
— В библиотеке.
— Ты был в библиотеке?!
— Мы получали учебники, и я… ну, решил позаимствовать ещё и это.
Лебедев напрягся.
— Позаимствовать?
— Ну да – позаимствовать.
— Ты что, украл книгу?!
— Я же верну! Не мог ведь я взять её на глазах у всех одноклассников!
— Боже, Тём, как ты додумался? – жалобно простонал он.
— Я и не думал. Заметил, взял, пока никто не видит. Но я обещаю – верну, как только пойдём в школу!
Рома задержал на друге испытывающий взгляд, но увидев напротив себя виноватую улыбку и такие же улыбающиеся глаза, растаял и спросил:
— Вечером придёшь к бассейну? Сергей Дмитриевич обещал растопить баньку.
— Конечно, обожаю баню.
— Тогда до вечера?
Лебедев потянулся за объятиями, но друг неловко отпрянул.
«Да когда ж он наконец уже созреет?» Рома был готов разораться, но вовремя себя сдержал. Артём спросил:
— Не останешься ещё на часик?
— Извини – обещал Лере порепетировать с ней этюд.
— Ладно, до вечера.
Рома спрятал книгу под рубашку – не мог же он показать её Елисеевой – и пошел домой.
Тёма тоже не стал задерживаться в гараже – вернулся к себе, чтобы отставить полученные в школе учебники.
* * *</p>
Едва войдя домой, он услышал всхлипы. «Неужели батя так рано вернулся?» – подумалось ему. – «Нет, я бы слышал». И вправду, его отца нигде не оказалось, и на сей раз не он был причиной жалобного скуления домашних.
Тёма застал плачущую мать на кухне. Она сидела на табуретке у крошечного стола и роняла слёзы на старый фотоальбом. Парень вошёл так тихо, что она даже не подняла на сына глаза. За её спиной он остановился; посмотрел на фотографии – там мать: совсем ещё юная, в короткой клетчатой юбке, с длинными волосами. Вокруг неё – такая же молодёжь. Девчонки – с пышными укладками, парни – в рубашках и джинсах-клёш. Женщина водила рукой по изображению, где она сидит рядом с гитаристом. Он наигрывал что-то на простенькой акустике, а она внимательно слушала. Женщина всхлипнула, перевернула страницу. На следующем развороте покоились её фото со свадьбы: она такая же красивая, всё ещё молодая, в простеньком белом платье и с нелепой шляпой на голове. Рядом – высокий мужчина с очаровательной улыбкой. Тёма с трудом узнал в нём отца. Женщина скривилась и вернулась к прошлому развороту. Там опять эта фотография с гитаристом, и опять она вызвала у женщины жалобный всхлип. Интервал между снимками был явно не большой – может, чуть больше года. На фотографиях из компании женщина выглядела органично, как и подобает семнадцатилетнему подростку, в отличие от кадров со свадьбы. Подвенечное платье смотрелось на ней как-то неестественно, хоть и красиво. Оно подчеркивало её не до конца оформленные черты, и рядом с мужем она казалась абсолютным ребёнком.
Женщина почувствовала чьё-то присутствие и с ужасом оглянулась назад. Увидев Артёма, облегченно вздохнула и поспешно вытерла слёзы.
— Ты уже пришёл?
— Ага, – он кивнул на альбом. – ностальгируешь?
Она шмыгнула носом и тихо прошептала:
— Не упускай возможностей, сынок, и всегда себя слушай. Иначе будешь жалеть.
Женщина не стала ждать ответа сына и молча отвернулась к альбому. Его передернуло, и он удалился к себе; заперся в комнате и рухнул на кровать. Неожиданно ему стало очень жалко маму: некогда красивая – а Тёма был на неё похож – веселая и компанейская девочка теперь сидела на старой кухне с кучей бутылок пива, оплакивая безвозвратно ушедшую молодость. Она так рано оступилась, сделав неправильный выбор, и сейчас – в самый пик зрелости – была тенью самой себя. На её усталом лице отпечатались все тяготы жизни, и она с дрожью в голосе просила сына не повторять её ошибок.
* * *</p>
Вечером ребята собрались у бассейна. Лера вытащила во двор магнитофон, и подростки нещадно отрывались под хиты девяностых. Все были утомлены жарой и не отходили далеко от бассейна. Митя так вообще не вылезал из воды и танцевал прямо там, пока Рома фотографировал его на полученную от Сергея Дмитриевича плёнку. Музыка гремела на всю улицу, и Марина Петровна уже успела накричать на ребят за шум.
Тёма опоздал. Несколько раз ему звонили, но он не брал телефон. Столкновение с мамой вывело Анненского из равновесия, и он долго мешкал перед тем, как выйти из дома. Её слова врезались в голову и без остановки крутились там, как крутится флюгер в ветреную погоду.
Пришёл он уже на закате; сразу скинул футболку и собирался прыгать в бассейн.
— О, здарова, – поприветствовал его Вадим. – Где был?
— В школе.
— До вечера?
— Почти.
Раздался щелчок фотоаппарата.
— Эй! Я не был готов!
Рома застал его врасплох.
— Так даже лучше. Живые кадры ценнее всего.
— Не жалко на него плёнку тратить? – спросил Витя.
— У меня её много. Хочешь, тебя щёлкну?
Этого предложения он, видимо, и ждал, потому что сразу начал позировать.
Из магнитофона заиграла группа «Демо». Даня и Вадим тут же скривились, а Рома звонко рассмеялся.
— О, не переключаем! – скомандовала Елисеева. – Тётя обожает эти песни. Всё детство их слушала. Помнишь, Вадик?
— Женщина, пощади наши уши! Мало того, что мать это включает, так ещё и ты!
— Ничего не знаю – слушаем это!
И, не говоря больше ни слова, девушка начала плясать под попсовый шлягер. К ней присоединился Рома. Оказалось, он знает припев, и когда Александра Зверева на пару с Лерой стали петь про солнышко в руках, парень подключился, разбавляя женское сопрано своим тенором. Вдвоём с подругой они закружились в безумном танце. Вадик недовольно хмурился, глядя на их телодвижения, и сразу после окончания песни поменял дорожку.
— Всё! Давайте включим что-нибудь нормальное.
Он вытащил диск и не глядя вставил другой, в надежде услышать что-то менее попсовое. Ему не повезло – следующий диск принадлежал певице Максим.
— Ё моё, Лерка! Я как будто на дискотеку в ДК попал! Есть у тебя хоть что-то приличное?
— Можешь пойти и поискать «Тату».
— Хоть так.
Он скрылся в доме, оставляя друзей отрываться под «Трудный возраст». Вернувшись на улицу, Вадим с ужасом застал всех ребят танцующими – даже Данил качал головой в такт музыке. Витя и Митя, плавая в бассейне, выныривали из воды и махали руками, Рома с Лерой кружили в медленном танце и подпевали, а Тёма стоял в обнимку с граблями. Ребята с него смеялись, и он сам понимал, насколько комично выглядит, но продолжал с нежностью сжимать садовую утварь.
— Лерка, что ты с ними сделала?
— Я ничего – это всё музыка!
Она повернулась к Анненскому и разразилась громким смехом. Рома оторвался от подруги, схватил фотоаппарат и сделал несколько компрометирующих кадров, на что Тёма улыбнулся, посмотрел в объектив и стал ещё комичней изображать танцующего влюблённого.
— Я всякое видел, но чтобы Анненский танцевал?! – удивился Витя. – На дискачах он всегда стоит у стенки как гусь и даже головой не мотает.