Секреты и признания (1/2)

— Ты неубедительно каешься! – Лера начала «возмущаться» с порога.

— Прости, мой фюрер, за кирпичное лицо и неумение играть! – так же притворно извинился Лебедев.

Девушка сразу потащила его в комнату. Он пытался скрыть напряжение за шутками, но проницательная Лера показала, что ей не до кокетства.

Она закрыла дверь, села на кровать и спросила:

— Что с тобой происходит? То как в воду опущенный, то счастливый; со мной не говоришь, уходишь куда-то. У тебя что-то случилось?

— Спасательница Лера в своём репертуаре. Сейчас-то что не так?

— Я тебя хорошо знаю. Ты становишься таким, когда волнуешься. А ещё отвратительно шутишь.

Рома не смог возразить. Стыд прожигал его насквозь, не позволяя даже поднять на подругу глаза. Враньё было ему противно, но и правду он выдать не мог – просто не имел права. Лебедев лихорадочно соображал, как успокоить совесть и не солгать, сохранив при этом их с Тёмой секрет. Он ощущал себя тараканом, прижатым ботинком к полу, и боялся открыть рот. Слишком много всего навалилось: внезапное открытие своей сексуальности, влюблённость, необходимость скрываться, хранить не только свои тайны, но и тайны возлюбленного. И, ко всему прочему, грызущее чувство вины за обман близкого человека. Рома смотрел на подругу, готовую в любой момент выслушать и помочь, и отвращение к себе угнетало его.

В один момент нервы не выдержали. Он набрал воздух, решительно взглянул на подругу и выдал:

— Я понял, что бисексуал. Вот.

То, что он не сказал ей сразу, действовало на нервы. Признаваясь ей так неожиданно, он надеялся скинуть с души часть груза и хоть в чём-то быть с ней честным. Да, Рома не мог и не хотел посвящать подругу в свои дела с Тёмой, но в своей личной тайне полностью открылся ей, мысленно готовясь к непредсказуемой реакции.

— Ром, – протянула девушка. – ты давно знал?

— Не совсем. Догадывался, но понял меньше года назад.

Он старался не вдаваться в подробности, понимая, что Лера далеко не глупа и легко сложит два плюс два, уточни он время.

— Я давно хотел сказать, но боялся. А сейчас понял, что время заканчивается и нам скоро разъезжаться, а я так и не признался.

Девушка тут же притянула его к себе. Тёплые объятия расслабили Рому, и он с готовностью принял их исцеляющую помощь.

— Как ты это понял?

— Наверное, как и все, – он пожал плечами. – Почувствовал тягу к… парню. Вот.

Лера видела, что друг и так нервничает, и решила не давить лишними вопросами. Она сосредоточилась на эмоциях Ромы и старалась сделать всё, чтоб он не пожалел о своей откровенности.

— Если после этого ты перестанешь со мной общаться, я пойму.

Он сказал это как бы «для приличия», подсознательно не сомневаясь в лояльности Леры, и тут же получил звонкую затрещину.

— Ром, ты совсем дурак, да? Мне всё равно, кого ты любишь: девочек, мальчиков, и тех и других – наплевать, лишь бы ты был счастлив. Мне очень приятно, что ты решил рассказать. Я всегда тебя поддержу, и не вздумай в этом сомневаться.

Роме немного полегчало. Было столько недосказанного, скрытого и постыдного, чему ещё предстояло всплыть – случайно или намеренно, но он хотя бы успокоил подругу.

— Кто-то кроме меня знает?

— Нет.

Опять враньё и новый укол вины.

— Расскажешь родителям?

— Да ты с ума сошла! Чтобы они окончательно во мне разочаровались?

— Они в тебе не разочарованы, что за глупость?

— Не начинай. Мать всем видом это показывает.

— Ой, она ждёт от тебя чуть ли не полётов в космос. Что теперь, тебе переехать на орбиту?

— Нет, Питера будет достаточно.

Рома виновато улыбался и молча кусал губы. Девушка не нарушала тишины, давая ему возможность собраться с мыслями. Когда губа начала кровоточить, он оставил её, продолжив разговор:

— Знаешь, я чувствовал себя больным, пока не почитал статьи про ориентации. Помнишь, я брал твой комп? Жалко, что русскоязычных историй было кратно меньше зарубежных, а те русские, что делились опытом, обязательно сталкивались с травлей. Бесит, что люди делают вид, что нас не существует. В других странах про это снимают фильмы, артисты не скрывают своих ориентаций, и ребятам там проще. А что у нас? Шарахаются от геев и лесбиянок, как от прокажённых, называют нас извращенцами, публично порицают и раздувают ненависть. Потом подростки не могут нормально себя определить и боятся кому-нибудь довериться. Я до сих пор в сомнениях: страшно даже думать о своих чувствах, не то что кому-то про них рассказывать – как и тысячам ребят моего возраста.

Лера ответила тихо, смотря перед собой и пытаясь поспеть за своими мыслями.

— Когда-нибудь мир станет другим. Ведь станет же? Должен же он перестать быть таким жестоким. Должны же подростки чувствовать себя комфортно, ощущать от кого-то поддержку, понимать свои проблемы, знать, что не одиноки в них. Должны же быть люди, искренне сопереживающие нам, готовые помочь разобраться. Нам не повезло – мы не живём в таком обществе. Но к нему обязательно придут, я уверена. Не мы, так наши младшие сёстры и братья, те, кто только сейчас родились. Почему есть сериалы и книги про бандитов, про ментов, про императоров и крестьян, но нет ничего, например, про другие ориентации?

— Почему же, на западе есть.

— Я о России. Здесь живёт столько людей, не могут же они быть одинаковыми! – она возмущённо развела руки. – Эх, надеюсь, мы доживём до момента, когда ситуация поменяется.

Добавить ему было нечего.

— Какие у нас планы на вечер?

— Ребята придут к нам, будем смотреть фильм.