Глава 13. (2/2)
В каком-то далеком и неважном уголке сознания перепуганной птицей билась мысль о том, что нужно очнуться, сбросить с себя уже опутавшую смертельную истому, ну или хотя бы попытаться, но этом лениво-мертвом состоянии казалось, что если не видит прямо своих ран, густых темно-багровых капель, сбегающих по превратившейся в рубище одежде, то их и опасности нет... Но несмотря на это детское, упрямое отрицание евнух отдавал себе отчет, что жизнь вытекает из него, словно вода из разбитого кувшина, без единого шанса ее остановить. В какое-то мгновение Нергиз, словно убаюканный покачиванием на волнах подступающей темноты, потерял способность чувствовать и понимать, погрузился в блаженное забытье, в глубокий сон, потушивший бушевавший в горле пожар.
В болезненное сознание его привели не то сердитые голоса, не то чужие попытки его растормошить. Совершенно растерянный, опустошенный и обескровленный узник с трудом открыл глаза и не смог сдержать стона, когда сзади в него впились цепкой хваткой.
— Живой… Да, похоже Всевышний особо благоволит, раз сохранил тебя, парень… Эй! Помогите мне его поднять! — распластанный, больше походящий на сломанную игрушку, не видел дежурившего стражника, широкого детину в плечах, потому что перед глазами все пошло черными кругами, но голос его узнал.
Нергиз очень хотел возразить, сказать, что он сам поднимется и ему нужна лишь небольшая помощь, даже дернулся, но рухнул на пол, и глухо рассмеялся, скалясь, впрочем в запечатанном жаждой горле вышло скорее шипение, однако, сейчас он был слаб, как слепой котенок.
Ломота в костях донимала, мысли путались. Но все же сквозь резь в глазах он различил, когда заколебались тени, бывший хранитель султанских покоев поднял голову и столкнулся с пристальным взором, глубоким и темным, как бездна. Из мрака, казалось, на него смотрел сам Шайтан. Молодое, мясистое, не слишком породистое лицо источало ум и едва различимый оттенок свирепости, которая, впрочем, успешно подавлялась, пока это было выгодно принцу Мехмеду. Борода была расчесана надвое, а длинные усы, напомаженные и завитые книзу, подчеркивали надменную складку тонких губ. За ним смутно маячила высокая фигура янычара в белом тюрбане. Юный Лев османов медлит, рассматривая в ответ Нергиза, что находился в какой-то паре сантиметров, играя, как кошка играет с мышкой.
— Да, ты действительно интересен. Ты не оставляешь попыток, хотя знаешь, что проиграешь, что уже проиграл… Полагаю, ты знаешь, кто я, ага ?
— Шех…заде… — легкая тень прошла по горлу, изгнанный слуга тяжело сглотнул, и слово получилось тихим и скрежещущим, и только его он и смог из себя выдавить, с трудом ворочая непослушным, словно распухшим языком.
Евнух попытался приподняться, извиваясь в путах, – в голове сразу стрельнула боль, все вокруг поплыло, а живот скрутило от сильнейшего спазма. Едва он сумел повернуться на бок, как его мучительно вырвало. По совершенно неожиданному знаку принца двое крепких янычар ослабили цепь, стягивающие руки. Несчастный даже сжал зубы, чтобы не застонать, настолько резкую боль вызвал прилив крови к онемевшим запястьям. Его даже расковали, позволили напиться. И при этом Мехмед остается неподалеку, лениво откидывается на ворох услужливо принесенных в тесную клетку подушек за своей спиной, сгибает ногу в колене.
Он смотрел на Нергиза и вроде бы широко улыбался, но улыбка была недоброй, да и темные глаза светились колючим блеском.
— Признаться, я долго терялся в догадках, кто предупредил меня и моих людей о нападении тогда на золото, да и сейчас теряюсь в догадках, зачем тебе это надо было, правда обставлено ловко и изящно. Не скрою, я желал бы получить такого дельца, не подкупленного еще моей драгоценной матушкой, того, чье положение дозволяло бы войти в гарем. Но что было, то прошло, люди говорят, что ты обнажил клыки и стал убивать, за что, естественно, должно последовать равное воздаяние… ну если правда виновен, старый главный евнух мог заболеть и преставиться сам по себе.
Мехмед, как будто совсем отвлекшись, достает из ножен саблю, пробуя лезвие пальцем, но потом быстро поворачивается. И в его взгляде – сущий намек. Практически преступный.
— Тебе необязательно умирать, ага. Да, конечно, понесешь заслуженное наказание за хранение яда, изобьют плетьми, но умирают пешки, а те, кто может принести пользу нашему делу… — по указке с явным намеком бостанжи почти вдавили плечо евнуха в стену… – живут!
Сердце скопца замерло, пропустив пару ударов. Как это было жестоко со стороны искушать его, когда уже почти распрощался с этим миром! Искушать, когда каждый божий день душа его противостояла и боролась, билась, словно заключенная в клетку, а в рабском пресмыкании и повиновении рождалось что-то другое. Глубокая складка пролегла от носа до аскетически впалой щеки, образовав морщину. И, тем не менее, внутренне собрался. Сейчас он не должен ошибиться, если не желает сгнить в подземелье. Он попробует сыграть с шехзаде в его же игру, игру в притворство, но малейшая промашка — и он погиб.
Кажется, Мехмед был удовлетворен, потому как выпустил нового слугу, резко поднялся и прошелся по камере. Его тень достигала самого свода, прямая и бесконечная, как у настоящего Повелителя, чье место так давно старался занять.
Правду говоря, немногим отличался от мертвеца, когда после какого-то удара палач остановился, и его стащили с помоста. Сам Неригиз ничего об этом не помнил. Обещанные плети содрали кожу и мышцы, синяки и ссадины он не считал, сколько крови потерял — не имел понятия. Прошла неделя, прежде чем еда наконец-то стала задерживаться у него в желудке, еще одна, прежде чем он смог сесть, и еще одна, пока он смог выползти из отведенного ему угла. Впрочем, грех было жаловаться, после холодных камней, почти могилы, куда еще, возможно, вернется, если поведет себя неосторожно, если вызовет у принца хотя бы малейшее подозрение.
По волшебному приказу его перестали заковывать, позволяя отдохнуть, вымыли в хамаме и принесли новую одежду. Тело сплошь было корками ран и следами от укусов крыс, но у османов всегда были хорошие лекари, так что новой хвори не приключилось. Словом, худой, как полудохлая бродячая кошка, второй раз шагнул под своды Топкапы.