Глава 12. (2/2)
Мрачный серый день тянулся бесконечно. Фигура ее тонкая, но сейчас словно на излом. Ей еще никогда не было так страшно за кого-то… чужого ? Одинокая свеча продолжает тихо тлеть на деревянной тумбе, а ветер колышет тонкие занавески. После долгих ожиданий действительно становилась безразлична его виновность — так холодно и деловито это прозвучало, но само допущение, что они больше никогда не свидятся, сама мысль, что Его просто не станет, закрадывается в нутро, обжигает — девушка попыталась помочь Нергизу и даже сходила в покои, где отдыхали младшие слуги, подкараулила и выловила оттуда юркого мальчишку, вчерашнего прислужника королевы Нилюфер, сама-то она заявиться в темницу не имела никакой возможности. Нужно было решить, как можно разузнать побольше нужных сведений, а затем использовать их в свою пользу.
— Простите госпожа, но разве вы с агой не ненавидите друг друга ? — мальчишка завертел кудрявой головой, словно выброшенная на берег рыбка, не понимая причин её хлопот.
— Много думаешь! — полячка стояла опустив ресницы, поджав губы, только брови ее были, по обыкновению, высоко, как бы презрительно, вскинуты, достала мешочек с акче и громко потрясла им, призывая к действию.
Выведать многое не особо удалось. Тот еще упрямец, герой, когда совсем не нужно, упорствовал, словно в привычной манере издевался, лишая власть имущих удовольствия устроить показательный суд, чем обеспечил себе зиндан, каменный мешок, оттуда редко кто выходит. О неугодном человеке забывают, и там просто умирает с голоду.
Маргарита отвернулась, будто надеясь стать меньше ростом, скрыться от своей внезапно одолевшей слабости, утёрлась рукавом платья, и, заслушав крик муэдзина, облегченно вздохнула, поняв, что этим вечером ее уже не побеспокоят. Она жестом отпустила вестника на молитву, сама же осталась сидеть в нише окна, обхватив колени и размышляя, медленно покручивая свой рубиновый перстень. Многие, конечно, позавидуют ее положению, однако, по сути, она нищая — у нее отняли ее собственную судьбу.
По сплетням девушек из гарема — трещать они не переставали — у тех, кто становится наложницами и, быть может, даже женами султана или тех, кто все же получает в свое ведение какую-то часть гарема, появляются огромные гардеробы, сундук с сокровищами, собственные рабыни и больше личной свободы. Они могут отправиться на пикник или покататься на лодках, поехать вместе с правителем в его летнюю резиденцию. Для княжны подобное обстоятельство многое меняло. Смешно, но из всех даров, которые мог положить к ногам великий султан, ее интересовал только один — какой пустяк для османов жизнь раба! — ну и еще возможность изредка выходить в город, пусть и под присмотром.
Можно быть гордой, независимой, можно восстать против целого света…пока это не коснется твоих болевых точек, пока не загонят в угол. Ранее, когда у нее оставалась надежда вернуться к своим, надежда, что сможет вырваться, сможет сообщить о себе единоверцам, сможет сбежать…она и мысли не допускала о подобном. Однако, шли месяцы, и никто из благородных шляхтичей не искал и не приходил на помощь. Она представляла себя отделенной от остального мира затворницей, и облекшая ее саваном тишина ничего доброго не предвещала, все, что ее поддерживало, на что она полагалась, оказалось ложью, а мир, где именно по ночам плетутся интриги, осуществляются заговоры, немые душат приговоренных, а плененные женщины получают право помечтать, мир, в котором была нужна всего лишь одному-единственному, пусть странному, жутковатому для многих, а на деле просто искалеченному, живому существу, вставал во всех своих красках.
Напротив ее скоромного убежища сверкал огромный звездный купол. Лунный свет пронизывал легкую дымку, тянувшуюся от моря и голубоватой вуалью окутывавшую все вокруг, придавая дымчатую призрачность даже тяжеловесному куполу ближайшей мечети. Ее высокий минарет выглядел прозрачным, проницаемым для лунных лучей и казался таким вытянутым, колеблющимся и легким, что от одного взгляда на него кружилась голова. Время от времени то тут, то там появлялся евнух-страж. Он делал обход, следуя по узким галерейкам, окаймлявшим крыши, и по закоулкам двориков. На высветленном луной небе выделялись эти медленно бредущие сумрачные фигуры, инспектирующие все потайные уголки, где мог бы спрятаться дерзкий возлюбленный, но совершенно равнодушные к переговорам и перешучиванию между соседствующими крышами.
На некоторых из них угадывались бледные силуэты. Нежась на подушках или диванах либо неслышно прогуливаясь, невольницы, могли, наконец, открыть лицо и без помех впивать легкое соленое дыхание моря. Разносился свежий запах мятного чая и пряностей. Сама Маргарита откинулась на спинку кресла, закрыла глаза. Привыкшая к восхвалениям рыцарей в танце и на охоте, где ей не было равных во всем Польском королевстве, на самом деле вовсе не представляла, чем ловить этого диковинного зверя — мужчину, ну или ей казалось, что не представляла – то, как донимала хранителя султанских жен, изводя его капризами и прихотями, не были ли эти шаги свидетелями обратного ?
Цветастые эмоции пляшут в ее зрачке, когда ловит высокую мужскую фигуру на балконе, за тем, как государь опирается о каменные перила. Все это были игры, но далеко не безобидные с ее стороны. Впрочем, после ужасной ночи восстания янычар, султан не уделял ей ни малейшего внимания, глубоко погрузившись в мужские свои разговоры и интересы. До недавнего времени ее устраивало создавшееся положение «не хочешь обжечься — не подходи к огню». Но при должной осторожности вполне можно погреться чуть в стороне от огня… Полячке предстояло еще очень многое узнать, но она обязательно научится. Она уже выучилась, что по утрам, чуть ли ни с самого ранья, Мурад совершает прогулки, отпуская иногда стражу, и однажды, когда превзойдет его в знании, то настанет ее черед выворачивать его наизнанку, и делать это она будет с легкостью.
Помощницы одели ее под запахнутым балдахином в голубое шерстяное платье, а на косы набросили вуаль из тонкого белого полотна, отделанного по краю крошечными жемчужинами. Прислужник, перешедший к ней от Нилюфер, издал неразборчивое мычание, призывая своего бога, затем поплелся сзади, клевая носом.
Журчащие водой узкие каналы с выложенным мрамором дном прокладывали свой путь среди апельсиновых и лимонных деревьев, зонтичные сосны и платаны укрывали в своей тени многочисленные кусты роз, над прудами звенели фонтаны и в рыбном пруду медленно пошевеливали плавниками ленивые и толстые карпы. Подол мужского платья за деревьями оставался неподвижным, но теперь под ним не было видно кончиков туфель, значит, монарх отвернулся и стоит спиной к ней. Вот он снова зашевелился, одежда его пришла в движение, и Маргарита потупилась. В траве поблескивала роса, и решившись, она сбросила башмачки и сделала шаг по прохладному дерну.
Нарушая все возможные традиции, она не хотела навлечь на себя гнев султана или поставить под удар несчастного скопца , нуждающегося в благосклонности своего повелителя. У османов зоркий глаз, и он безжалостен, когда посягают на его собственность. Грудь её волнительно подымается и опускается от каждого глубокого вдоха. Ловя на себе внимание попеременно ликовала и впадала в отчаяние, но батюшка ей всегда говорил, что упрямство и прямолинейность — это её второе имя, и она не намерена отступать назад.
Мурад не сводил с нее глаз. Княжна вела себя не как пленница: она не поклонилась, не пала ниц, как сделала бы осчастливленная вниманием господина восточная женщина, не так уж и много, но так резко констатировал с тем, что изведал прежде этот любвеобильный старик. Девушка искоса глянула на него, всматриваясь в глубокие складки у рта, своеобразные складки, образовавшиеся в следствие привычки редко улыбаться, в то, как наблюдал за ней с довольным выражением на лице.
Комментарии :
1) Судьба выстелила ровную, как скатерть, дорогу к престолу для нашего султана Мурада. Стараниями своей матери Нурбану-султан он сразу же был «анонсирован» как наследник престола, и принял штурвал власти в империи в период наступления «женского века» в ее истории. Мурад III вырос тихим, мягкохарактерным, крайне вежливым человеком, во многом зависимым от власти женщин. Сначала это был авторитет его матери. Позже ему подарят наложницу — Сафие. Эта девушка весьма преуспеет в науке управления султаном, зависящим от авторитета женщины, и привяжет его к себе. Чтобы освободить себе «личное пространство», Мурад III будет искренне и глубоко увлекаться каллиграфией и сложением стихов, в совершенстве изучит арабский и персидский языки, научится делать часы, много времени уделит изучению ислама и напишет ряд работ в области религиозных изысканий по вопросам суфизма.В область его интересов попадут астрономия, география и история, а также «постоянная занятость» в гареме. В общем, султан будет увлечен всем, кроме государственных дел.
2) История Едикуле началась сразу же после взятия города османами в 1453 году. Золотые ворота в течение веков были главной темой для всяких историко-политико-психоаналитических спекуляций: кто только не мечтал пройти сквозь них — на худой конец приколотить к ним свой щит, почему-то считалось, что именно через эти ворота в город когда-нибудь вступит очередной покоритель Константинополя. Поэтому суеверный Мехмед Завоеватель на всякий случай немедленно после взятия города их замуровал, оставив вместо огромного проема крошечную калитку. А затем и вовсе возвел в 1457-58 годах крепость, использовавшуюся как тюрьму для заключенных.