Глава 10. (1/2)
В своих первых комнатах раздраженная, усталая Маргарита села на матрас и попыталась собраться с мыслями. Ее нарядили как османскую принцессу в сказочном костюме цвета зари, полностью расшитом золотом, к которому добавили щедрые подарки султана — пояс, колье и серьги с жемчугом. Для молодой княжны прошлое имело ценность, только продолжаясь в настоящей жизни и угрозах, которыми оно отягчало ее будущее. То будущее, туманное, трудноразличимое, но к которому противилось все ее естество.
Свисавшую с потолка лампу, заботливо потушенную, чтобы избранница Повелителя могла лучше отдохнуть, заменила масляная лампада, стоявшая на низком столике возле дивана. Ее небольшое пламя, вокруг которого уже роились ночные насекомые, гипнотизировало девушку. После возращения из самого пекла, того Ада, устроенного янычарами, окружившие её другие наложницы, начали активно, вернее даже наперебой, расспрашивать обо всём, не желая никак угоманиваться и ложиться спать, что дошло до слуха калф и аг, принявшихся, активно их успокаивать, что далось им с немалым трудом, но всё-таки рабыни, наконец-то и постепенно, угомонились и улёгшись поудобнее, заснули.
Несчастная Маргаритка с ужасом представляла, что значит теперь ее положение, каково это — познать впервые любовь, но в объятиях старца? Быть обрученной под громкие крики толпы, сулящие столько счастья, ждать это счастье — да , пусть они с Янушем Калиновским почти не знали друг друга и вряд ли, ели бы не были сговорены, сошлись сами — и … оказаться в клетке, стать жертвой внимания презренных евнухов и ненависти и тупости целой армии женщин с рабскими душами, оставаться на шелковых подушках в уединенной комнате, откуда тебя иногда извлекают, чтобы отдать существу слишком старому, чтобы пародия не была мучительной?.. И это на протяжении многих лет, убийственных, печальных лет! Тех, которые могли стать богатыми чувствами, лихорадкой юности, потребностью не только брать самому, но и давать целый мир взамен.
Позже, когда Фатима стала ее уговаривать, напомнив, что их участь не так уж и плоха, по крайней мере они заперты не в портовом борделе и не заняты на тяжелых работах, полячка беззвучно рассмеялась. Нервно, почти истерически. Да, ей приходится где-то уступать, но все же она воспитана не так, как покорные мусульманские рабыни, она просто не сможет так жить… Она или настоит на своем, или погибнет. Впрочем, погибнуть здесь оказалось досточно легко. После того случая она засыпала только положив рядом с собой на изголовье кинжал, Нергиз — панночка поежилась, назвав в своих мыслях его прозвище, ныне она не воспринимала его как обезличенного слугу варварского государя и жестокого тюремщика, оттого и задумалась, какое истинное имя имеет ага — сам вернул нехитрое, но действенное оружие, прося не навредить себе.
Ей не стоит так печься о Нергизе. Не стоит думать о том, что он видел и знает. Не стоит с тихим, удушающим страхом взирать на рану в его плече. Уже промытую, перевязанную, очищенную от гнили и гноя. Не стоит. Но гордо вздернутая голова и расправленные покатые плечи не исправят положения. Создадут лишь фикцию, химеру, лживый морок. Другие поверят. А ты сама?
Это глупо. Это неразумно. Это как-то не так. Он ей чужой. Но она помнит, как сердце вздрогнуло в ее груди при первом звуке его голоса, когда обнаружила скопца под своей дверью, как возликовало что-то внутри, такое чисто женское, природой заложенное – то ли ощущение слабости, то ли ощущение силы. Но все, что он сделал, он сделал ради нее. Она-то думала, что все это враки, что так не бывает. Ошиблась.
Не могла понять, что чувствует, узнав о произошедшем с королевой Нилюфер. Одни говорили, что ее вызывали к главному евнуху, другие — к самому султану, ее пришлось тащить волоком, и это было связано с разбойниками, напавшими на караван с золотом. В любом случае, дальше сплетни снова сходились — мать троих детей и бывшая фаворитка как-то неудачно отступилась, задев светильник, и платье на ней вспыхнуло за минуту.
Что-то горше чем желчь, подступило к горлу. Задыхаясь, Жемчужина выскочила из постели, подбежала к двери и поскорей вдохнула полной грудью влажный воздух. Через несколько минут ночная свежесть, прохлада земли под босыми ногами успокоили девушку. «Ложь, тайны, домыслы. Мы поглощены этим потому, что здесь не существует настоящей жизни!» — подумала она.
— Запомни, во дворце произошло что-то важное.
— Что важное? — русинка встревоженно взглянула на подругу. — Почему? С чего ты взяла?
— Я… Сама не знаю. Но у меня такое предчувствие. — Маргаритка не сразу нашлась с ответом, глаза ее невольно рыскали по сторонам, с целью узнать, не подслушивают ли их. — И не забудь, пожалуйста, то, что я тебе только что сказала. Это лучшее, что ты можешь сделать.
Пару голубей, примостившихся в дворике у самых дверей в комнату, внезапно что-то вспугнуло, их крылья зашумели в воздухе. Чьи-то башмаки отчетливо застучали по каменным плитам двора.
— Айше-хатун, моя госпожа приглашает Вас в свои покои….
Маргарита поднялась на ноги, загораживая собой подругу. По выражению то ли приказывающей, то ли вопрошающей она в первый раз осознала силу своего нового положения. Хоть она еще не стала настоящей любимицей султана, но все же была им как-то выбрана. В таком случае она попытается нарушить заведенный порядок, в этот раз по крайней мере. Эта мысль придала ей смелости.
— И кто же твоя госпожа ? Отвечай – иначе никак не пойду!
— Нилюфер-султан... — Она беспокойно задвигалась, понимая, наверное, что есть вещи, о которых не стоит кричать во всеуслышание.
— Говорили, что бедняжка нехорошо себя чувствует. Я имею в виду твою хозяйку…— На память пришла освещенная пламенем свечи спальня и фигурка, припавшая к ногам жестокого монарха. Жестокого ? А как еще назвать изувера, который сотворил такое ? Даже если несчастная выживет, ее доля будет страшнее, чем мгновенная смерть — гниющий полутруп, не способный подняться с кровати. Она медленно покачала головой, звеня серьгами.
— Да? — посланница на шаг отступила и оглядела обеих девушек. На лице ее отразилось колебание. Голос зазвучал грустно. — Здесь много о чем говорят.
Пока ее вели, быстрые глаза гостьи обежали выложенные зелеными изразцами стены, ажурной работы решетку над дверью, которая вела во дворик валиде. Освещенная лампой комната была довольно большой и обставлена так, как полагалось покоям особы весьма высокого положения. Роскошно украшенные стены напоминали стены апартаментов государя: тюльпаны, гирлянды гвоздик на изразцах казались почти живыми. Кафтан нарядного желтого шелка, подбитый мехом, свисал с крючка, меховые покрывала, узорчатые парчовые ткани небрежно укрывали подушки дивана. Как раз напротив входа, из которого появилась Маргарита, располагался глубокий альков, обычно используемый для устройства в нем ложа. Именно оттуда и доносились сейчас хриплые стоны. Смесь отчаяния, полная безнадежность заставили дрогнуть, и она заколебалась. Привстав на цыпочки, осторожно заглянула сквозь ажурный орнамент деревянной резьбы.
Смутная тень приподнялась на ложе, и полячка, к своему трепету, увидела, что у недавней соперницы нет больше лица. Вместо него оставалось что-то, обернутое тканью. Обведенные сурьмой, глаза были широко открыты, но казались такими безжизненными, что легко усомниться в том, что султанша вообще сколько-нибудь внимает.
— Что они с вами сделали? Ваше Величество… Вы меня понимаете ? — Маргарита опустилась на предложенный ей ковер, потом легонько потрясла ее за плечо, оно было костлявым, как у скелета, покрывало соскользнуло вниз, и до омерзения противный запах — одновременно сладкий и гнилостный, напоминающий вонь старой мышиной норы, — ударил в нос с такой силой, что красавица едва не отшатнулась.
— Никто со мной ничего не делал… — в отразилось мимолетное удивление, будто она ухитрилась забыть о том, где находится. — Мне сказали, что я упала, не знаю… Я что-то не припомню.
При этих словах пальцы женщины метнулись к предплечью другой руки и принялись яростно раздирать его. Панночка с содроганием увидела, что на этом месте зияет открытая почерневшая рана.
— Да, ты действительно хороша… и ты победила. — Она наклонилась, почти приблизив губы к уху княжны. Та почувствовала аромат лекарственных трав, заглушающих вонь, исходящую от ее волос и плоти. — Но твой ангел, посланный Всевышним, должен быть сильнее и хитрее десятка джинов. Стать хасеки еще не значит обрести защиту от них.
— О ком вы? — девушка была безмерно озадачена.