Глава 5. (2/2)
—… но неужели тебе бы не хотелось подняться выше ? Глаза Нилюфер полыхали, она была очень возбуждена беседой. Взяв гранат, она с силой раскрыла его, сок потек у нее по ладоням. — Скажем ведать казной или управлять вакфом, какие твои годы! Мы могли бы помочь друг другу… — тут султанша сделала знак бывшим тут прислужницам оставить комнату, перейдя на шепот. — Ты видел эту новенькую, полячку ? О, я сама вижу, как гладкая белая кожа, пышные волосы, мерцающие золотом, мелькают передо мной, и тогда кажется, что меня дразнит сам Шайтан… Избавься от нее, избавься!
На мгновение красивое и довольное воскуриваниями гашиша лицо горянки исказилось болью, и она провела рукой по своей шее.
Почувствовав, что на него смотрят, стиснул зубы, просчитывая варианты развития событий. Если сейчас он примет предложение, то обречёт девчонку на неминуемую погибель, а если примет сторону Жемчужины, то они погибнут вдвоём.
Нергиз задыхается, отчаянно пытаясь нащупать границу между сном и явью. Темная прядь волос влипла в раскаленный висок. Это действительно похоже на болезнь, доказательство слабости разума перед богомерзким колдовством, как полагал еще недавно. Стало бы значительно легче, находись под темным заклятием — увы! — оставалось признать, из них двоих не в порядке именно он… Вопрос разрезает тишину и смыкает лед, несчастный молчит, подбирая слова покоя, а слов нет, есть глухая растерянность и ощущение немощности — физической и моральной. Но что бы то ни было, больше всего на свете ему хочется сумасбродную девицу из своей головы. Клещами палача, если потребуется. Избавиться от ее присутствия в мыслях, исторгнуть из себя отвратительный образ. Но вокруг был лишь воздух.
Сколько бы дерьма ни вылилось на голову, он всё так же остается спокоен. Только крошатся не зубы, а раздавленные сердца. Всё так просто. Уста размыкаются в странной судороге:
— Я обещаю, что Айше-хатун не встанет на Вашем пути, но заклинаю, не пытайтесь действовать самостоятельно... Вокруг полно соглядатаев, которые только и занимаются тем, что подслушивают и потом докладывают куда надо. Одно неосторожное слово, и Ваша участь будет печальна: мешок на голову, камень к ногам — и в море.
К счастью запугать Нилюфер оказалось делом не сложным. Ломая руки, она металась тигрицей, спрашивая, неужели ей суждено стать еще одной высохшей рабыней, которая сможет вести беседу лишь со своей памятью.
Появление княжны было действительно нестерпимо зудящей занозой, что портила кое-как устоявшийся быт. Не удержавшись от искушения, тихо заглянул в комнату девушек. Айше все еще спала, подложив под щечку ладошки и подтянув колени к животу. Приступы хандры прекратились, и она стала проявлять больше интереса к новой жизни и усердия в занятиях, вроде бы неплохо работала на кухне, но прочие обительницы ее сторонились и потребовали поселить отдельно.
Нергиз впервые видел ее такой: беззащитной, открытой, по-детски невинной, скорбная морщинка над переносицей не разгладилась даже во сне, отчего гордячка казалась старше своего возраста, точно ей одной была известна некая горестная тайна. Ему редко удается глядеть на девушку так близко, поэтому пытался уловить всякую мелочь в ее лике, дабы пополнить ее прекрасные образы в своей памяти.
Глаза сами на миг дрогнули на маленькие девичьи губы; немного припухшие от дурной привычки из прикусывать, они приобрели более отчетливый коралловый оттенок, напоминая напитанные солнечным светом плоды абрикоса. В голове Нергиза проскользнула шаловливая, неконтролируемая и неясно как возникшая догадка, были ли ее губы такими же сладкими, как тот фрукт, однако он тотчас же смутился своим же мыслям. А еще вдруг понял, что он счастлив. В этот миг, когда она спит, а он может просто смотреть на нее и забыть ярость отверженного, неистовство отчаявшегося, гнев, порожденного вечным неудовлетворением и несоответствием реальности мечтам.
В эту секунду можно позволить себе передохнуть, не пытаться ненавидеть этот несгибаемый и так глупо устроенный мир. Это не проклятие, не приворот — это часть его самого, которую для начала нужно просто принять, как данность, а потом уже решать, что делать. Он сражался с внешним врагом, обвиняя во всех смертных грехах, но не мог одержать победу. Потому что враг был внутри, а смириться с этим было трудно, невозможно. Какие-либо страсти скопца — жестокая шутка, насмешка над природой и Богом, абсурд!..
Он чуть склонился, и вдруг ощутил холод лезвия у самого горла. Нет, Айше не спала, готовясь нанести удар, неизвестно где и как добыв оружие. Замер, вперив взгляд расширившихся глаз в застывшую напротив красавицу. Она ударит непременно — подумал, но не пошевелился, отпрянув.
— Что ж.. давай, бей… — отозвался хрипло, ведя с ней диалог. Впрочем, привык, что они словно понимают друг друга без слов.
Наверное, попытайся отнять нож или попробовать бежать, маленькая фурия и впрямь нанесла бы роковой удар — слишком многое было поставлено на карту, слишком сильно натянулась нить их судеб, готовая в любую секунду со звоном лопнуть от невыносимого напряжения. Однако, Нергиз лишь молча смотрел на нее, и не было в эту минуту в его взгляде ни вожделения, ни злости, ни мольбы, ни страха, ни удивления – только бесконечная усталость и смирение. Он словно одновременно просил прощения и прощал, проклинал и благословлял, навеки прощался и обещал до конца времен оставаться рядом незримой тенью. Что же значит этот его странный взор?..
Лезвие прошло совсем близко от места, где под тонкой, почти синюшней кожей, бьется голубая венка. И этот шепот, почти индульгенция на убийство, пробирает до самых костей. Ресницы девушки неуловимо дрогнули, и в ту же секунду служитель гарема перехватил тонкое запястье, осторожно разжимая холодные пальчики и отбирая нехитрое оружие.
Она позволила ему это: момент был упущен. Отстранившись, Жемчужина упала на свое низкое ложе и какое-то время лежала, точно мертвая, вперив невидящий взгляд в стену. Вскоре по щекам заструились горячие, безмолвные слезы, которые она не замечала. Нергиз откидывается на спину, выплёвывая кровавый металлический привкус царапины.
Комментарии :
1) Султан Мурад III, сын Селима и Нурбану, мало занимался государственными делами, предпочитая гаремные наслаждения. Увеличилась коррупция, стали нормой взяточничество и кумовство. Мурад имел примерно 24 сыновей, 19 (или 21) выживших из которых были убиты согласно традиции. Старший принц – Мехмед III, сын Сафие, при восшествии на трон приказал казнить всех своих братьев, а также беременных наложниц отца.
2) В целом, по хроникам, Мехмед III отличался высокой жестокостью. Короткий султанат Мехмеда был периодом кризиса в прямом смысле этого слова в том смысле, что он прошел с множеством войн, социальными беспорядками, военными восстаниями, финансовыми трудностями и сильной враждой династии. Султан Мехмед унаследовал от своего покойного отца империю, которая два года участвовала в войне против Габсбургов в Венгрии. В последующие годы эта война только усилилась, и не один год не прошел без военного конфликта между двумя имперскими соперниками. Также, Мехмед столкнулся с новой и гораздо более серьезной проблемой: эта проблема была вызвана с регулярными восстаниями и мятежами в Анатолии. Мехмед постоянно находился в состоянии свержения сипахами, янычарами и визирями. Против него постоянно устраивались бунты. Солдаты объясняли это необходимостью устранить от власти Сафие и её команду. Вечно подозрительный, Мехмед нашел причины уличить сына Махмуда в желании занять трон, свергнув отца и казнил его.
3) Нилюфер. действительно, была фавориткой, и, возможно, родила султану Мураду сыновей. Но разобраться, сколько всего сыновей было у султана Мурада и кто их матери, не представляется возможным. Образ султанши здесь художественный и не опирается на исторически источники.
4) Школа, о которой говорит Нергиз, Эндерун — дворцовый центр подготовки управленческих кадров, существовавший в Османской империи с середины XV по начало XIX века. Располагался на третьем дворе султанского дворца Топкапы в Стамбуле, во внутренних покоях (Эндерун). Юноши последовательно проходили семь ступеней обучения, одновременно исполняя обязанности в дворцовых службах. Не сумевшие пройти все ступени поступали в определённые войсковые части, прошедшие получали назначение на важные должности. Для выпускников существовали строго соблюдавшиеся правила распределения и продвижения по службе. Глава Эндеруна – «белый» евнух. Именно он мог встречаться с султаном в любое время. Управитель этой школы по рангу уступал только великому визирю и главному судье империи.