Глава 2. (2/2)
Приподнявшись на своем крайне неудобном ложе, она поняла, что за ней наблюдают. В тишине воздух гудит от напряжения, казалось, тронь — и лопнет, как струна. В зале было ужасно душно. Взгляд ее недавнего мучителя, этого скопца, обдаёт льдом, острые шипы словно пробираются под кожу, желая снять её живьем, только бы заставить панночку заткнуться. Выдавить из нее всю эту спесь, и некое наигранное превосходство.
Признаться, они с русинкой смеялись, что он выглядит так, будто вот-вот отдаст концы, или как будто недавно преставился — длинный, жилистый, не глазами, а пустыми углями взирает темнотой. И, да, он был сумасшедшим, если полагал, что станет откликаться на «Айше-хатун». Потихоньку на досуге она спросила у Фатимы, разве не запрещено мужчинам появляться в гареме султана ? Ее маленькая переводчица смутилась, чуть покраснела, а потом сделала характерный жест рукой, объясняя что-то про слуг, лишенных своего мужского естества и не имевших потребности в близости с женщинами. Такие жили и при дворе византийских царей, и в странах, где поклоняются Аллаху. Обслуживая покои гурий, они не вызывали опасений у хозяев, что возжелают своих подопечных.
Теперь Нергиз въедливо оглядел пленницу с головы до ног, прицениваясь к ее фигурке в мятом потрепанном наряде, покрасневшему от солнца лицу, плохо причесанным и растрепанным волосам, и его черты застыли бездушной маской. Маргарита догадалась, что он пришел из-за хитрой уловки.
Несколькими днями раньше уверяла, что она — не каждая, благородная княжна никогда не работала и не собиралась, а потом шаркала желтыми тапочками по деревянному полу и злобно смотрела, пока несносный тип вел ее через лестничный пролет и лабиринт коридоров к тяжелым инкрустированным дверям. Он толкнул дверь, и перед ними предстала группа девушек, сидевших скрестив ноги по кругу на полу: в центре круга стояла резная деревянная рама, на ней был натянут кусок темно-оранжевой ткани. Полячке вручили иголку и нить, у нее задрожали руки. Ее маленькие стежки, удостоившиеся похвалы от самых придирчивых матрон в вельможном Кракове, казались большими и неуклюжими по сравнению со стежками девушек из гарема. Ей дали обычную ткань, чтобы у нее была возможность поупражняться.
В ответ старательно трудилась над вышиванием и вынашивала свой план, как сбежать с этой работы. Маргарита знала — если обнаружится, что она все делает обдуманно, то ее сурово накажут. Право, вышивала так хорошо, что ее стежки рукоделие привлекало не один восхищенный взор. Однажды проткнула иголкой ткань не в том месте, но ошибку заметили только после дюжины последующих стежков. Она беспомощно взглянула на наставницу, но та лишь добродушно упрекнула ее. Вскоре иголкой уколола себе палец, и капля крови упала на ткань. Наставница сердито уставилась на нее и выругала уже в более резких тонах. Все открыли рты от изумления, когда иголка другой девушки скользнула и она сделала ошибку; зашевелились и стали отодвигаться. Кто-то шепнул, что ее сглазили.
Легким движением его тонкая фигура отделяется от колонны и он выходит из тени, делает шаг, действительно, больше похожий на кошачий, при его росте и нескладности, все его движения были отточены до превосходства, а сам верный раб султана излучал какое-то мертвое спокойствие. Так же, будто от любых своих чувств когда-то остыл и уже не согреется, приподняв ее за подбородок, знаком дал понять, чтобы заканчивала тешить себя несбыточными надеждами, иначе в следующий раз на ее шейке окажутся совсем не его отливающие смуглотой пальцы. Палач любит шелковый шнурок.
Жемчужина почувствовала, как ком подступает к горлу, но она не станет плакать, это выше её гордости, её воспитания и привычек. На удивление – его касание не столь противно, почему-то думала о нем, как о змее или лягушке, хотя змея подошла бы ему куда больше, но нет, персты просто холодные. Тихо застонала, вспоминая, что перед ней лишь тень, подобие мужчины, в жилах которого течет не кровь — вода. В богоспасаемой Речи Посполитой любой шляхтич, пусть самый худородный и нищий, счел бы своим первейшим долгом обнажить клинок ради Дамы вопреки любой опасности!
В купальне девушки могли свободно выговориться и часто сплетничали о падишахе. Красавицы резвились в комнате отдыха, в глазах у них играли озорные огоньки, когда они изображали, что будут выделывать, если он пришлет за ними. Но когда Маргарите рассказали, что правитель стар и развратен, та вздрогнула, подумав, что и с ней такое может случиться. Наедине с собой лишь пытается молиться, но только вновь и вновь сбивается, бормоча проклятья и семь казней египетских, что падут на головы нечестивого султана и его дьявольских слуг. Она тяжело сглатывает и вновь начинает читать Pater Noster, прося у Всевышнего спасения. Господь ведь не юная княжна — он добр и прощает тех, кто к нему возвращается. Только бедняжка чувствует, как с каждым мигом она только отдаляется без права вернуться назад.
Комментарии :
1) «Pater Noster…» — католическая молитва «Отче наш».
2) В Османской империи,действительно, самыми страшными людьми были… садовники. В Великолепной Порте не было отдельного корпуса палачей. Эти обязанности возлагались на придворных садовников, которые периодически рубили головы тем, кто не угодил султану. Интересно, что проливать кровь члена султанской семьи или высокопоставленного чиновника было запрещено. Их душили... Именно поэтому главный садовник всегда был сильным и мускулистым мужчиной. В конце XVIII века появился интересный обычай. У визиря был шанс избежать смерти. Он должен был убежать от садовника, который преследовал его с шелковым шнуром, через дворцовые сады. Если ему это удавалось, его просто отстраняли от дворцовых обязанностей и больше не преследовали. Загвоздка в том, что садовник зачастую был намного моложе любого из визирей. Правда, некоторым удавалось сбежать. А один сановник после этого даже сумел стать саджак-беем (что-то вроде губернатора провинции).
3) В гареме «лучшими друзьями» девушек были вовсе не бриллианты, а… евнухи. Именно с их помощью плели интриги, устраняли соперниц, попадали во внеурочные часы к султану и т.д.