Глава 10. Палата лордов. Часть II (2/2)

Казалось бы, все. Судьба ”Лорда Волдеморта” решена. На него ополчились все четыре имеющие влияние силы, так что возвращаться на остров — самоубийственное безумие. Однако нет. Спустя десять лет Том Реддл спокойно приезжает в Британию, и его тут не только не убивают, но и с уважением принимают в тех самых семьях, которые фактически и выперли его из страны. Поэтому я склонен рассматривать все случившееся не как настоящий конфликт, а, скорее, как некое испытание. Проверку, которую Том с блеском прошел. Ведь главы родов теперь позволяют ему немыслимое: вербовать в его организацию своих детей! И не просто своих детей, а наследников!

Вот только не было теперь уже никаких ”Вальпургиевых Рыцарей”, только — ”Пожиратели Смерти”. Да и чтобы Волдеморт интересовался кем-то в сексуальном плане, тоже нет никаких упоминаний.

Ну а дальше Темному Лорду немного повезло. Умирает большинство старых лордов, а новые, с которыми он ”когда-то сидел в Хогвартсе за одной партой”, с радостью присягают школьному другу. А затем приводят в Пожиратели своих детей, для которых он уже не ”выковавший себя сам полукровка, равный среди равных”, а ”повелитель судеб Лорд Волдеморт”. Старший, командир, сильный маг, наставник, судья и вообще очень и очень авторитетный волшебник. Для Пожирателей третьего поколения, к которому относились Винсент, Грегори, Драко, Тео и так далее, Волдеморт должен был стать непререкаемой истиной в последней инстанции. Богом, по сути, что отлично видно по трепу Драко.

А потом — война. С чего вообще она началась? О, тут тоже все весьма и весьма забавно. Вообще, конец девятнадцатого и начало двадцатого века оказались великолепной иллюстрацией к законам диалектики и наглядным уроком для тех, кто пытается с ними не считаться. Причем прекрасны в этой истории все. И два старых альянса, и молодой третий, и Министерство, и даже Волдеморт с Дамблдором.

”Третья сила” все так же продолжала свою евгеническую программу. В результате чего наибольший вес совершенно естественным образом приобретали те рода, которые были не только богатыми и боевитыми, но еще и крайне плодовитыми. Вроде Блэков и Пруэттов. А там, где есть что делить, рано или поздно не может не вспыхнуть конфликт из-за наследства. ”И вообще, почему это именно Блэки, Лестрейнджи или Малфои должны встать в итоге во главе, но никак не мы — Боунсы, Пруэтты или Уизли?” Недовольство крепло, и в тридцатые в альянсе произошел конфликт. Приблизительно треть фамилий (каких именно, можно легко узнать, ознакомившись со списком первого Ордена Феникса) решила, что они будут более равными среди прочих равных.

Однако не стоит думать, что это была великая схизма с взаимными проклятьями и кровной местью. Нет, тогда это был именно что политический конфликт внутри верхушки альянса, который в глобальном плане ничего не менял. Старые лорды могли смотреть друг на друга косо, но еще лет двадцать как минимум против внешних угроз (тех же рвущихся во власть молодых или полукровных семей) все еще вставали единым фронтом. А молодежь и вовсе могла относительно спокойно общаться друг с другом. Доказательством тому — пара весьма занятных колдографий. Первая: десятилетняя Молли, пока еще Пруэтт, с взаимным удовольствием тетешкается с непоседливым ребенком, в котором еще нет ничего от чопорной леди Малфой. Вторая: двое крупных молодых рыжеволосых мужчин кружатся в танце со смеющимися девушками — совсем еще молоденькой шатенкой и стильной, в будущем ставшей очень известной брюнеткой. На обратной стороне подпись: ”Блэк-мэнор. Бал в честь окончания Хогвартса. 1969 г. Гидеон и Фабиан Пруэтты. Беллатрикс и Андромеда Блэк”. Все же политика политикой, но при этом они оставались людьми одного класса и близкими родственниками. До кровавой братоубийственной бойни, когда все это будет забыто, оставалось еще много лет.

Между тем, вместо того чтобы упиваться собственной исключительностью, что есть, как показывает история, очень опасный для аристократических семей наркотик, руководителям ”третьей силы” следовало бы повнимательнее оглядеться по сторонам. Ведь с тех пор, как они приняли к исполнению свой ”великий план”, прошло достаточно времени для того, чтобы внутриполитическая ситуация кардинально изменилась.

Всем этим Блэкам, Малфоям, Лестрейнджам и всяким прочим не стоило забывать, что основывать стратегию победы на лавировании между полюсами силы можно только в том случае, если этих полюсов как минимум два и они антагонистичны друг другу. С этого все начиналось в восемнадцатом веке, так продолжалось в девятнадцатом, а вот к двадцатому ситуация стала меняться. Наметилась устойчивая тенденция по сближению двух ”великих кланов”.

Если подумать (и, особенно, посмотреть на нарисованные картинки), причины такого, вроде бы совершенно неожиданного, сближения были вполне себе очевидны. И социальные, и демографические, но основными все же были экономические и связанные с безопасностью. Дело в том, что медленно прогрессирующие лорды стали по всем показателям стремительно слабеть в сравнении с Министерством.

С полностью подконтрольным им Министерством? Да быть такого не может! Как такое могло произойти? А вполне естественным путем. И чтобы понять, каким именно, опять, в который уже раз, придется вернуться к ”гоблинским” войнам.

У понесших чудовищные потери на первоначальном этапе войны чистокровных родов не было иного выхода, как использовать министерские отряды в качестве прокладки между своими шкурами и клинками-палочками-клыками бунтовщиков. Но ДМП того времени был весьма и весьма невелик числом. Причем — строго согласно распоряжениям Палаты. Однако стоило ситуации измениться, как Палата тут же меняет категорический запрет на такой же категорический приказ: немедленно в десять раз увеличить число служащих.

Судя по запискам в дневнике Александра Крэбба, который боевиков Министерства того времени ласково именует не иначе как ”садовыми гномами”, а неласково — ”драконьим навозом”, новобранцы ни в какое сравнение не шли с опытными, ”от отца к сыну” годами обучаемыми тонкостям магии ”истинно чистокровными” волшебниками. Да и нанимали их не для учебы, а чтобы использовать как угодно. В смысле — как было угодно лордам и их боевикам. Вплоть до (я обнаружил и такой случай) принесения в качестве человеческой жертвы для ритуала!

Война закончилась, однако в первое время напряженность сохранилась, поэтому численность ДМП не сократили. Не сократили ее и потом, потому что, как выяснилось опытным путем, для лордов оказалась невероятно удобной и привлекательной схема: ”мы крепко держим за горло немногочисленных начальников силовых отделов — начальники управляют и контролируют своих подчиненных — рядовые служащие ДМП осуществляют контролируемое насилие с целью принудить обычных волшебников соблюдать законы и Статут”. Самим, как раньше, носиться по Британии и следить за тем, чтобы скорбный умом колдун не воровал у магглов или из-за дебильной тяги пошутить не подрывал им сортиры, желающих уже не было.

Сам собой напрашивается вопрос: ”Почему это никто из министерских шишек не возмущался таким жестким контролем?” Ответ на него прост: ”Как же не возмущались? Возмущались. Вот только тихо и в подушку, потому что сделать что-либо лордам они не могли”. Сила-то тогда (и еще долго, до начала двадцатого века) была на стороне старых семей, а они совсем не брезгали террором. Для примера. Живет себе слишком несговорчивая семейка полукровок или волшебников в первом-втором поколении. Мама-папа и пара-тройка детишек разного возраста, часть из них сквибы. Пусть даже у троих из них есть волшебные палочки и они что-то умеют колдовать. Что они сделают против даже одной сработанной четверки боевых магов? И чем им помогут сквибы? Огнестрелом? Так он в широком обиходе отсутствует. А даже если правдами-неправдами добыли пистолет или ружье, то что тогда? Унитарного патрона еще нет, пока пороха насыплешь, пока пулю забьешь, пока подожжешь и наведешь — волшебник с десяток авад и пару дюжин круциатусов наколдовать успеет. Ну ладно, пусть даже не успеет. Проспит. И что? Одна единственная пуля будет легко отражена магическим щитом. И второго выстрела, на подготовку которого нужно потрать секунд тридцать, колдун уж точно не допустит. В общем, если перевести все на мои цифры, то подразделение мощью в условные пятьдесят единиц спокойно подавит сопротивление условных пятнадцати. Но даже если вдруг по совокупным силам они окажутся равны друг другу, то у атакующих всегда будет преимущество выбора места и времени, а у атакуемого за спиной — слабая семья, на защиту которой придется так или иначе отвлекаться.

Помимо ”точечных” устранений лорды в конфликтах различной интенсивности превентивно регулярно ”выпалывали” целые сообщества проблемной молодой поросли. Грязную работу на себя охотно брала ”третья сила”, решая таким образом сразу целый спектр проблем: от накопления средств и тренировки своих боевиков ”на натуре” до обоснования полезности своего существования в глазах Пастонов и Милдфордов. Правда, заодно они снискали себе ”славу” магглоненавистников и колдунов чернее черного, но ”кого волнует мнение грязнокровок?”

Однако чем дальше, тем больше лордам, несмотря на все нежелание, с мнением ”грязнокровок” приходилось считаться. Слишком уж окрепли молодые. Особенно те, кто был поумнее и похитрее и старательно избегали конфликтов. Да, это был путь медленный, зато надежный. Некоторые вон, вроде Дэвисов, и вовсе пролезли в Палату. Да и ”молодыми” они были уже весьма относительно.

Теоретически Министерство могло с хорошими шансами на успех устроить ”буржуазную революцию” уже лет пятьдесят назад. Но не сделало это из-за… внутренних дрязг. Смешно, но то, что когда-то помогло Министерству подняться, теперь играло против него! Пока социум аристократов под давлением изменившегося мира переходил по спирали развития на следующий этап — от преобладания центробежных тенденций к преобладанию центростремительных, Министерство вступило в череду внутренней раздробленности. Да, гражданской войны внутри отдельно взятого Министерства не было, но непотизм расцвел пышным цветом, закрыв многие социальные лифты. Теперь уже в самом Министерстве появились ”настоящие” и ”истинные”, которые изо всех сил препятствовали новой поросли, топя ”выскочек”. Переиначивая известный анекдот: ”Может ли сын начальника отдела стать начальником департамента? Нет, потому что у начальника департамента есть свой сын”. Но даже с таким ярмом на шее Министерство бежало вперед по дороге развития намного быстрее, чем лорды, желающие оставить все свои ”священные права, без которых Британия бы не устояла” в состоянии двухвековой давности. Банально потому, что Министерство, объектами контроля и управления которого были и магглорожденные волшебники, и сквибы, и существа, и твари, и магглы, бывшие в курсе Статута, на порядки (!) превосходило Палату в людских ресурсах. А вследствие этого — и в науке, и в экономике и в военной силе. Казалось бы, такого не может быть, но именно так дела сейчас и обстояли.

Наука. ”Ах, ”Британия погрязла в средневековье и совсем не хочет развиваться!” Плюнуть бы самому себе в лицо или бросить в себя камень!” — думал я, вспоминая свои мысли после ”попадания”. Идеализм в форме ”если я чего-то не знаю, то этого не существует” непростителен для человека старше лет этак пятнадцати! Магическая Британия развивается. Еще как развивается! И каким бы парадоксальным это ни было, ”флагманом прогресса”, пусть и весьма специфическим, является именно Министерство.

Да, изначально старые семьи владели объемом информации, несопоставимым с министерским. Опыт, старые рецепты, наработки, секреты… Совершенно разумно лорды всеми силами сохраняли свою монополию на знания. Вот только беда для них состояла в том, что это именно не что иное, как знания! А у превосходства в знаниях есть одно такое неприятное (впрочем, это с какой стороны посмотреть) свойство: его очень просто лишиться. Информация очень легко утекает на сторону, а если даже не утекает, то что один человек изобрел, совершенно независимо может изобрести и другой. И третий. Плюс, это только в евклидовой геометрии между двумя точками можно провести лишь одну прямую. В мире науки к одному и тому же результату можно прийти разными способами. И далеко не всегда идти нужно и можно именно по кратчайшему пути. Отличным примером этого может послужить куча способов завязывания шнурков, которых я (интереса ради) в библиотеке Основателей насчитал аж порядка девяти сотен! Беспалочковые и нет; с длинной вербальной формулой и с короткой; рунные цепочки, артефакты и даже зелье, которым нужно пропитать шнурки, чтобы они сами завязывались. То есть примерно каждый десятый ученик изобрел что-то свое собственное! Ну а у кого банально больше волшебников, у того, чисто по закону больших чисел, окажется больше тех, кто способен разработать что-то новое.

Однако одним лишь желанием ученых творить причина продвижения вперед не исчерпывается. Установив заведомо отсекающие цены на некоторые ингредиенты, ”истинно чистокровные” буквально выдавили магический бизнес на инновационный путь развития. Если нужно зелье (артефакт, ритуал и прочее), но нет возможности достать нужный для него реагент, то… требуется просто изменить рецепт! Да, изготовленное по этому новому рецепту будет немного хуже по потребительским свойствам, заметно более долгим и трудоемким в производстве, но разница в стоимости реагентов окупит все!

Экономика. Да, от Министерства в сторону Палаты лордов шел серьезный денежный поток, подпитывающий экономическую стабильность старых семей. Однако, банк — в Лондоне. Мунго — в Лондоне. Свалка, Лютный и Косая аллея — тоже в Лондоне! Таким образом, жить волшебник мог где угодно, хоть на севере Хайленда, хоть на западе Корнуолла (и даже вынужден был там жить, если вспомнить ту отечественную лекцию), а вот тратить большую часть своих денег он приходил именно в Лондон. То есть тот, кто держал в своих руках Магический Лондон, тот держал в руках большую часть Магической Британии. А ”держало” Лондон Министерство. Много людей — много потребностей. Много новых людей — много новых потребностей, реагировать на которые первым успевало именно Министерство.

Плюс, ничто не стоит на месте, особенно окружающий мир. Из-за принятия Статута сократилась добыча многих ингредиентов: которые ”до” были широко распространены, ”после” — стали попадаться заметно реже (и, соответственно, дороже). В итоге потеря старыми семьями лидирующих позиций пошла удвоенными темпами. Например, кому сейчас нужны чешуя и яд василиска, если последнего убили двести лет назад? Нет, кому-то, конечно, нужны, но ценник будет совсем не впечатляющим, потому что спрос на них никакой. Иногда ”редкость” — синоним не ”уникального и дорогого товара”, а ”никому не нужного и дешевого хлама”.

Да, до сих пор по чистому капиталу старые семьи превосходили Министерство. Однако вот в чем тонкость: распределение типов в пакете я бы назвал весьма и весьма опасным для лордов. Процентов восемьдесят капиталов лордов было вложено в высоколиквидные активы, то есть золото, артефакты, редкие книги, дорогие ингредиенты, предметы роскоши и так далее. Но это ”мертвые деньги”, тогда как министерский капитал был ”живым”, ”производственным”. В этом сегменте оно превосходило лордов в двадцать (!) раз. И если золото лордов внезапно обесценится, как в немалой степени уже обесценились знания, то они мгновенно станут нищими. И беззащитными.

Да. Наконец, военная сила. Здесь на ослабление позиций Палаты тоже влияли сразу два процесса.

Первый — качественное развитие ДМП. Тут все очевидно. Во времена Александра Крэбба пушечное мясо нанимали не для того, чтобы учить. Да и кто будет делиться информацией, которая делает тебя хозяином положения? Однако хочешь — не хочешь, а ДМП в процессе ежедневного выполнения должностных обязанностей естественным образом прогрессировал. Нарабатывались методики отбора и обучения, составлялись маршруты патрулирования, опытным путем выявлялись оптимальные способы решения типовых задач, схемы и связки заклинаний, потребности в зельях и прочее, прочее, прочее. В общем, Палата спихнула головную боль линейного контроля на ДМП, благодаря чему аврорат, стража, патруль хотя и несли регулярные потери, но с каждым годом все сокращали и сокращали изначальный разрыв в знаниях и умениях. Да, министерские все еще были не чета боевикам старых семей, которые могли проводить в тренировках лет по сто (!), но это было уже далеко не пушечное мясо. А еще их было много. Много больше, чем ”истинно чистокровных”. И это — вторая причина.

Экономика — жадная и ревнивая девка, которая протягивает свои загребущие ручки абсолютно ко всем аспектам человеческого бытия. Благодаря занятому вовремя месту на вершине пирамиды власти волшебники старых семей обеспечили себе высочайший уровень жизни. Однако несмотря на ”помощь” Министерства ресурсы все так же остаются конечными. Дабы их и впредь хватало для сохранения привилегированного положения, от дробления ”феодов” и последующего обнищания волшебные семьи решили защититься традиционным образом — майоратной системой передачи наследства. При этом не следует смотреть на внутрисемейные отношения аристократии сквозь розовые очки. То, что они дружно (и то — не всегда) выступают против внешних угроз, отнюдь не означает, что внутри все благостно и лепо. И что не бывает такого, что младшие братья не завидуют первенцу-наследнику. Ведь это именно они с весьма ограниченными подъемными и отречением от притязаний на наследование вынуждены будут уехать куда-нибудь… м-м-м, нафиг, в общем. А зависть бывает очень острой, вплоть до того, что младшие пытаются естественным путем стать старше родившихся раньше. А если умножить это на заметно больший срок жизни волшебников, то получается, что выстроенная система просто требовала от лордов заводить не очень много детей. Два мальчика — основной и запасной наследники, две-три девочки — и все. Это за поколение, которое у волшебников может длиться как пятьдесят, так и двести лет.

И что из этого? А то, что можно сто лет тренироваться, превращаясь в машину убийства, но при этом все равно остаться смертным. ”Причем внезапно смертным”, как говорил Булгаков. Такими внезапно смертными оказались и старые волшебники. Причем так как они были приблизительно одного возраста и более-менее равны по уровню магической силы, то и умерли по историческим меркам практически одновременно.

А дальше, как это часто бывает в истории, когда надстройка перестает соответствовать базису, против нее все начинает складываться один к одному.

Относительно одновременная смерть старого поколения вроде бы не могла что-то кардинально изменить в политической жизни страны. Есть наследники, подхватившие знамя и кресло в Палате, то есть сменились только лица у власти. Система осталась неизменна. Однако в этот раз это было уже не так, потому как теперь у Палаты не стало даже призрачного преимущества в военной силе. Тонкость — у объединенной Палаты. А Палата никогда, даже на словах, не была единой, не говоря уже об общих боевых отрядах. То есть на самом деле там был не баланс, а разверзлась пропасть. Поэтому когда в ”третьей силе” случилась схизма, порожденные ею ”обломки” в поисках возможного защитника стали в первую очередь присматриваться к Министерству, а не к альянсам Пастонов и Милдфордов. Более того, присматривались не просто так, поскольку вскоре появились ”перебежчики”. И в Министерстве подарок судьбы — возможность взять поводок в свои руки — оценили по достоинству. Таких лордов разве что не облизывали: знания, артефакты, деньги, женщины, должности… Барти Крауча-старшего того же вспомнить для примера хотя бы. В общем, ”все для вас и… для нашей пропаганды”.

Большинство лордов, сейчас заправляющих в Палате, родилось в середине девятнадцатого века. Почти для всех них, воспитанных в духе еще более старых времен, было очень сложным хотя бы просто допустить, что у какого-то там министерского отребья могут быть свои, отличные от их интересы. Но, похоже, даже до самых упертых со временем дошло, что у них появилась ненулевая вероятность того, что, не нарушая принятых когда-то магических клятв, уже не Палата будет как хочешь вертеть Министерством, а Министерство будет через своих ”ручных” лордиков вертеть Палатой. Чего допустить никак нельзя, так как это означает автоматический смертный приговор для всех оставшихся ”лоялистами”. Перебьют в мгновение ока, и никакие защитные механизмы, вроде кооптирования новых, покорных ”парламентариев” в свой состав, не спасут — просто не успеют!

Меньшая же, самая мудрая часть, отдавала себе отчет в том, что мир меняется и нужно что-то менять. И меняла его. Судя по графикам, медленное, осторожное сближение и взаимопроникновение двух альянсов и Министерства (на низовом уровне) началось уже сто лет назад как. Вот только даже самые умные не осознавали, как именно и насколько быстро меняется ситуация. Реалистичному мышлению мешало то, что раньше, в ”благословенные времена” вопрос всегда решался просто и быстро. ”Есть проблемы с министерскими? Надо убить всех министерских и нанять новых!” Вот только сейчас, при неравенстве сил (даже если не брать во внимание другие последствия такого шага) лордам нападать на Министерство стало самоубийственным делом. Открытое объявление войны приведет к уничтожению большей части старой аристократии аристократией новой. Ведь право на самооборону им все же оставили.

А ведь еще не следовало забывать того факта, что хотя Магическая Британия и была островным государством, но остров этот не плавал на черепахе в безбрежной пустоте. Поэтому воевать приходилось с осторожностью, чтобы не оказаться с парой десятков бойцов перед очередной, от горизонта до горизонта волной иноземных захватчиков. Как это уже бывало не раз и не два в истории Британии.

В общем, для понимающего человека ситуация у лордов выглядела печально. Ничего не делать — медленно проиграть, сделать что-то — и ввязаться в войну, в которой ослабленного победителя растопчут чужаки. Оба варианта — безнадежные. А тут такой удобный раскол у ”третьей силы”. ”Это же совсем другое дело, если на Министерство нападет кто-то другой! А еще лучше, если этот третий не нападет на Министерство, а само Министерство нападет на него! В таком случае внутренние противоречия Министерства сыграют ослабляющую роль, а не сплотят, как в первом варианте”.

Так как в условиях возможного объединения третья сила из полезного и удобного инструмента превратится в прямого противника и возможного предателя, Пастоны и Милдфорды без всякого стеснения воспользовались расколом в ”молодом” альянсе. В итоге война вроде бы шла между Волдемортом и Дамблдором (вот уж кто настоящий гений, ”подобравший” сироток и направивший их сражаться за Высшее Благо), а страдали при этом в основном министерские. Весьма показательный ”парадокс”: несмотря на всю, хм, консервативную, назовем ее так, риторику, именно полукровки и магглорожденные сражались в рядах Волдеморта. А против были вполне себе чистокровные волшебники. Просто это были другие чистокровные волшебники. Те, кого, по мнению Палаты, можно и нужно было бить.

Собственно, именно негласной поддержкой Палаты и можно объяснить, что Волдеморта, несмотря на всю его харизму и личную силу, не удавили прямо ”в колыбели”. Информация, от магических ритуалов древности до ”кто есть кто в этом мире”, необходимая для нормального политического прогресса. Ею обладает хорошо если один из тысячи, и просто так ею не делятся. Связи на континенте. Деньги на наемников, вроде моего испанского крестного. Артефакты. Неприкасаемость от аврората, наконец, кто ее мог обеспечить?

Правда, тут не стоит обманываться. Поддержка эта была оказана не от доброты и невероятной широты душевной: ”брат, мы за тебя горой встанем!”, а предельно утилитарно: ”да, мистер, вы — враг, и помогаем мы вам только для того, чтобы вы сдохли попозже, унеся с собой побольше других наших врагов!” Схема была отработанная, вот только в этот раз Палата просчиталась.

Привычный способ решения проблем сработал не так, как всегда до этого. Да, сначала, как и раньше, Министерство спрятало голову в песок, позволив старым семьям с помощью Волдеморта и Дамблдора проводить ”прополку”. Однако очень скоро во главе встали совсем другие люди, и политика Министерства изменилась. На ”феодальную усобицу” оно отреагировало уже вполне естественным для централизованного государства образом: увеличением аппарата принуждения и чистками, направленными на то, чтобы сделать этот аппарат преданным именно Министерству. Тем более, что во все века все ”неудобные” потери победители традиционно записывают на совесть побежденных.

Где-то десять лет неспешной, очень неспешной войны — волшебников тупо мало для считающейся нормальной в нынешнем веке бойни с единым фронтом поперек континента и десятками тысяч убитых бойцов в час — потребовалось Министерству, чтобы побороть последовательно свои удивление, недоверие, робость и сомнения. Однако к восьмидесятому году оно решило все свои внутриполитические проблемы, а заодно настолько уверилось в собственной мощи, что… А дальше уже опять только мои догадки. Скорее всего, это был ультиматум Палате: ”или война здесь и сейчас, или вы заканчиваете с поддержкой своих марионеток”.

Судя по дальнейшим событиями, ультиматум частично был принят, так как очень скоро война закончилась. Один сильнейший волшебник погиб, а другого, ”победителя”, осыпали постами и наградами (важностью которых не стоит обманываться; Амбридж всем заинтересованным лицам весьма наглядно показала, что важно не то, какие законы принимаются, а то, как они исполняются). Ну а ”ужасных темных магов, десять лет державших в страхе всю страну” переловили за каких-то несколько дней. А дальше произошло то, что очень емко в начале девятнадцатого века охарактеризовал один юрист: ”Это намного хуже, чем преступление. Это ошибка”. Участвовавших на стороне Волдеморта лордов осудили и посадили в Азкабан.

Казалось бы, ”а че такого-то?” Тут для осознания уникальности произошедшего следует немножко копнуть систему местного судопроизводства. Законов в Магической Британии много. Право — прецедентное (Эрни, вон, который год мне рассказывает про самые любопытные случаи). Судопроизводство — состязательное. Пока ничего необычного. Необычным было следующее. Хотя формально, по закону, лорды оставались такими же людьми, как и самый распоследний магглорожденный, то есть должны полностью повиноваться решениям министра и его суда (для чего это было сделано, я так и не понял: для красивого ”мы создаем законы, которым подчиняются все, даже мы сами”? Слизали с магглов с их Королем-в-Совете? Или для того, чтобы ответственность за воплощение в жизнь непопулярных законов падала на министра, а не на Палату?), реально общество все еще оставалось сословным.

Аврорат мог только задержать нарушающего закон лорда. А потом — в бессилии скрипеть зубами, так как ни одного прецедента хотя бы ареста волшебника с перстнем лорда не было. Ведь лорды традиционно оставались абсолютно неподсудны, неприкосновенны и еще много и много всяких очень приятных для них ”не”. В меньшей степени это работало и в отношении их родственников.

Восемьдесят первый год все поменял. Теперь и суд был министерский, а не ”внутри себя Палата порешала”. И суровый приговор вынесло Министерство, а не дальние родственники ”поняли и простили”. И посадили в министерскую тюрьму, а не под домашний арест — максимально возможное до этого наказание для сильно замазавшихся лордов. И что самое дикое, Палата со всем этим торжеством закона над сословными границами… молча (или не молча, а что-то там для себя выторговав) согласилась. Чего делать было категорически нельзя!

Ведь наверняка не только высоких министерских чиновников, но и последнего мойщика полов тут же посетили мысли следующего содержания: ”А на что еще лорды так же молча готовы согласиться? А может, в следующий раз стоит спрашивать не разрешения, а ”прощения” постфактум? Или… вообще спрашивать не нужно? Тогда зачем эта Палата нужна, когда все законы уже давно приняты? И зачем нужны все эти люди, которые занимаются неизвестно чем, и при этом — астрономически богаты, но слабы? Может, им следует поделиться с теми, кто беднее?”

Собственно говоря, мои приключения в суде были из этой же серии. Лет тридцать назад никому и в голову даже не пришло бы меня судить. ”Кого? Лорда? За дуэль?! За контрабанду? Отличная шутка, мистер, продолжайте…”

Ну да ладно. Это все история. Возвращаемся к главному вопросу: какие же планы мне строить на будущее, и почему теперь, после получения испанского архива и его анализа, я должен испытывать жгучий стыд за свои прошлые мысли?

Ответ очевиден.