Глава 70. Древний ритуал (2/2)

— Молчи ты! А вы — думайте! — зарычал Эрни. — Как?! Как что-то магическое можно разделить хотя бы между двумя?! Энтони?! Ты самый умный! Придумай!

”А действительно, как?” — лихорадочно искал я ответ. А какой-то голосок у меня глубоко внутри омерзительно рационально заметил, что если парень все равно не жилец, то добивать его нужно испивающим взрывом. Так его смерть принесет хоть какую-то пользу. Пусть и только мне. А еще лучше — продолжить каркаровский ритуал.

— Магическое побратимство! — выкрикнул Джастин.

— Не сработает, — отмахнулся Энтони.— Я тоже сперва о нем подумал.

— Почему? — настаивал Джасти. — Я читал, что…

— Если бы оно было до — то может быть, — совершенно по-плебейски объяснил Гольдштейн. — А так — не поможет. Там другая механика. Отомстить должен будешь, это да. А разделить уже существующее проклятье — очень вряд ли.

”На самом деле, это не совсем так, — лезли в голову непрошеные мысли. — Даже в маггловских традициях есть разные варианты, а уж в мире магии… Есть дружба — когда клятва побратимства обязует взаимно не причинять вреда. Есть очень крепкая дружба, когда клятва требует оказывать помощь. Более полный вариант — еще и мстить. Есть побратимство на крови, когда слишком много вместе было пролито крови. Это все личное. А есть и родовое, когда становишься братом со всеми последствиями: от дележа наследства до главенства в роду — это вроде породнения, как при женитьбе, но без потомков. Есть побратимство семьями и родами. Есть наследование побратимства, когда побратим считается детям побратима не дядей — а отцом… Сам черт ногу сломит, сколько напридумывали маги! Но отличительная особенность всех вариантов — клятву не нарушить. Безнаказанно, во всяком случае, не нарушить”.

— Власти такой нет у него, — тем временем продолжал говорить Энтони. — Ни у кого, кроме главы рода. Эх! Был бы Уэйн членом старой семьи, вроде Эрни, — кивок в сторону Макмиллана, — то глава мог бы… А так даже у Мерлина ничего не вышло бы. Таким способом, в смысле, — поправился умник.

”Черт! Черт-черт-черт! Я дурак! Кретин! Дебил! Как же мне это сразу в голову не пришло?! — я поспешно вспоминал страницы Кодекса рода. — Да! Это — реально! Проблем, конечно, потом будет море, но все ради будущего. Если сейчас один из команды умрет, остальные захотят, наплевав на все угрозы, откочевать куда подальше. ”Малфой почти смог, а мы, мол, чем хуже?” — и станут все приказы выполнять как попало. А это сразу угробит все мои усилия на факультете! Я не могу уже отказаться от своих планов!..”

”Какой же ты жалкий слабак! — презрительно высказался внутренний голос. — Даже сейчас ищешь себе какие-то оправдания! Ни добра сделать, ни зла сотворить не можешь спокойно! Вечно во всем сомневаешься! Вечно оглядываешься, что о тебе подумают другие! Боишься, что если скажешь правду: ”мне просто жалко своего друга и я готов спасти его любым способом!” — кто-то начнет тебя презирать за мягкотелость? Стыдно! Вечно прикрываешься какими-то глупостями, когда для всего есть одно неоспоримое: ”я так хочу!” …Как ты собираешься жить дальше, ходя среди волков и продолжая блеять?”

”Пошел на хер!” — привычно послал я внутренний голос, как всегда будто специально выбравший для своих нотаций наиболее неподходящий момент.

— Так, — вскочил я на ноги и начал отдавать приказы. — Энтони. Ты, я помню, рассматривал ритуальную фигуру?

— Да, но причем…

— Сможешь мне из тех линий, не нанося новых, лишь затирая лишние, изобразить септадекаграмму? Хоть кривоватую?

— М-м-м… наверное… — неуверенно ответил он. — Но зачем она…

— Быстро тогда! — перебил я его. — Мне нужна как можно большая по размерам. Но если сложно — пусть тогда какая получится. Главное — быстрее. Понял? Вперед. Джастин! Найди мне палочку. Или хотя бы нож… Эрни, Захария — на вас сбор добычи. Гребите в мешки все, что покажется ценным. И безопасным. Еще один полутруп я не вытяну. У вас время — пока Тони рисует звезду. Всем все понятно? Работаем, парни, работаем. А я пока приготовлюсь…

”Сейчас Уэйна спасает только то, что он по жизни — слабый волшебник. Да еще в бою предельно выложился. Но этот гандикап — не вечен. Совсем! Время!!! Я не знаю, сколько он еще проживет!!! — девятым валом ударила в разум паническая мысль. — Стоп! Молчать! Успокоиться. Успокоиться…”

Чтобы отгородиться от подступающей паники, пришлось хорошо так поднапрячься. Но окклюменция — великая вещь. Я закрыл для верности глаза и отрешился от всего окружающего — и пред моим мысленным взором как наяву предстали прочитанные год назад страницы Кодекса рода Крэбб: заполненные мелкими буковками листы пергамента альбомного формата, защищенные магией.

”Так… Где же это было?.. Вот. ”Ритуалы возведения и отречения”. Теперь: какой именно выбрать? Это — не подойдет… — пергаментная страница мысленно перелистнута. — И это не пойдет… — следующая тоже. — Значит… Значит… Значит — только вот эта форма. И что для нее нужно? Так: ”кровь старшая”, ”кровь младшая” — это моя и Уэйна. ”Заполненный магией родовой алтарь”. Увы, чего нет — того нет. Но есть вышедший на пик ритуал, не использованный Каркаровым. Отрезать от него часть — мне много и не надо. Что еще? Палочка? Из ”дров” Упивающихся хоть одна как-то да подойдет. Остальное все скомпенсировать силой каркаровской магической фигуры, напитанной кровью и жизнью жертв. Вроде все… Время! Нужно спешить, пока не рассеялась из фигуры магия чужого ритуала или не помер Хопкинс. А как я буду объяснять общественности и, главное, Дамблдору с Волдемортом появление у меня…”

— ВИНС! — вырвал меня из предельно сосредоточенного состояния чей-то громкий окрик. Открыв глаза, я обнаружил перед собой Смита, а чуть позади него — Макмиллана с явно читаемым сомнением на лице. Вместо того чтобы резко подорваться и бежать выполнять приказ: шустрыми электровениками метаться по залу и забрасывать в жадные зевы сумок такие объемы добычи, что и нюхлер позавидует, они так и стояли рядом со мной. Причем волшебная палочка Смита была направлена не куда-нибудь, а прямо на меня!

— Захария? — удивился я. И напрягся: сосредоточенная решимость на лице Смита и направленное на меня оружие не способствовали расслабленности. Правда, с голосом я совладать смог и спросил вроде как спокойно: — Ты что-то не понял?

— Я не дам тебе это сделать! — от напряжения его голос сорвался.

— Сделать — что? Спасти? Тебе не жалко Уэйна?

— Это тебе не жалко моего друга! Думаешь, я не понял, что ты замыслил?

— И что?

— Ты под видом спасения принесешь его в жертву! А нам скажешь — что не получилось!

— ЧЕГО? — заорал я, вконец охренев.

— Не ври! Я видел, как ты смотрел на Каркарова!

— Да как?!

— Завистливо! Решил доделать то, что не успел он?

— Идиот! — дернулся я было к нему.

— Стой там! — крикнул Смит, отскакивая назад. А ладонь его двинулась в начальном движении ступефая.

— Эрни! — замер я. — Да хоть ты ему скажи! Ты-то уж должен был понять, что я хочу сделать!

— Я… сомневаюсь, — отвел взгляд Макмиллан.

— У-у-ы-ы-ы! — завыл я. — Да ритуал наречения наследника я провести хочу!

— Что-о-о? Но кто тебе позволит? И как ты сможешь? Ведь для этого нужно быть… Точно! — Макмиллан в озарении хлопнул себя по лбу. — Всё забываю, что ты — полноправный лорд. Но, — внезапно озаботился он, — у тебя будет куча проблем. Министерство очень… не любит, когда старые семьи прирастают в числе вот так.

— Да, проблемы будут. Но — потом. А сейчас — я вижу только один вариант, чтобы Уэйн не погиб. Пусть и с гемором для меня, но…

— Эрни! — вмешался Смит. — Что он хочет сделать?

— Понимаю… — его вопрос Макмиллан пропустил мимо ушей. — Ты… — голос Эрни пресёкся. — Извини…

— Да вы вконец заебали! — разозленный игнором Захария схватил Эрни за плечо. — Что? Что он собирается сделать?!

— Он хочет принять Уэйна в свой род. И, как глава, разделит с ним здоровье. А мы, болваны, ошиблись и обидели командира… Прости, Винсент.

”Что ж… — мелькнула мысль. — Нет худа без добра. Лучше свое гниловатое нутро он проявит сейчас, чем… Нет. Не гниловатое, а чистое и твердое, но совершенно мне неподконтрольное, а потому ненадежное. Кому нужны солдаты, которые позволяют себе не выполнить приказ да еще и напасть на командира? Однако ж я не могу не только расстрелять, но даже пару нарядов ему назначить! Долбаное содружество как круг равных! Конечно, свое он получит, бесспорно, но это все не то… Эх, где бы взять хоть десяток истово, как Белла Волдеморту, преданных боевиков?!”

— Мда… Не делай добра — не получишь в ответ зла, — с четко отмеренной дозой укора произнес я. Смит отвел взгляд и неуклюже убрал судорожно стиснутую в руке волшебную палочку. — Потом все извинения, му… м-м-м! Время уходит! Точнее, — я взглянул на появившегося в дверях ритуального зала и утвердительно кивнувшего Энтони, — оно уже вышло! Проебали вы всю нашу добычу! Так. Сейчас нежно и аккуратно, очень нежно и аккуратно, поднимаем левикорпусом Уэйна. Один несет — двое страхуют. Положите прямо в центр рисунка. Джастин! Да Джастин же! Где ты?!

— Левикорпус! — заклинание, как самый аккуратный и педантичный, произносил Энтони. Захария и Эрни, в полной готовности подхватить тело друга, его сопровождали.

— Ы-ы-ы! — застонал Уэйн.

— Тише, тише! — подбадривал его Захария. — Скоро все кончится. Скоро тебе станет лучше.

— Я здесь! — выскочил из ритуального зала Финч-Флетчли с пуком ”указок” в руке.

— Отлично. Давай сюда их. Несите, а я пока подыщу себе какую-нибудь…

Первой ”какой-нибудь”, из которой вылетел лучик ступефая, оказалась седьмая по счету. Пусть работала эта волшебная палочка в моих руках с большой задержкой и явной неохотой, но работала же! А так как счет, я чувствовал, шел уже на секунды, проверять остальные не стал.

Вбежав в ритуальный зал, первым делом я проверил работу Энтони. Семнадцатилучевая звезда, рисованная путем аккуратного стирания лишних линий, была уже подготовлена. Сразу бросалось в глаза, что Гольдштейн решил не изобретать колесо. Он нашел в наслаивающихся друг на друга линиях две пяти— и одну семилучевую звезду. Вычленил принадлежащие им линии. Стер лишние пересечения, ”вырезав” их из общего рисунка и превратив в один. Получилось быстро, достаточно масштабно, число лучей соответствовало, но… насколько же кривой звезда оказалась в итоге! Пять лучей меньшей пентаграммы на фоне огромной септаграммы смотрелись ”заусенцами”. Ничего похожего на красивую и геометрически правильную септадекаграмму! А ведь чем точнее нарисована фигура, тем легче пройдет ритуал! Причем иногда это вопрос даже не количественный — легче-тяжелее, а качественный — получится или нет.

В принципе, если подумать и посчитать, можно было бы сделать намного лучше. Разбить на ”пиксели” всю занятую ритуальной фигурой поверхность, мысленно поверх наложить шаблон семнадцатилучевой звезды и по нему, как по трафарету, стирать лишнее и подправлять существующие линии… Но не слишком ли много я требую от неопытного парня, который делал такое в первый раз и в таком цейтноте?

— Хорошая работа, — кивнул я Тони и встал по центру звезды. — А теперь — все вон из ритуальной фигуры! Встаньте к стенам!

Сосредоточившись, я начал ритуал. Состоял он из множества взываний к Магии, Крови, Роду, сопровождаемых довольно простыми жестами и огромными тратами магических сил заклинателя. В нормальной ситуации их источником являлся бы алтарь рода, но его у меня не было. Зато была накопившая умопомрачительный ”заряд магии” разработка Каркарова.

Ритуал шел не без ошибок с моей стороны. На некоторых формулировках я сбивался. Кое-где путался в последовательности действий. Где-то меня банально подводила дикция. В таких случаях я останавливался и начинал нужный кусок сначала, благо здесь это было хоть и нежелательно, но допустимо. Данный ритуал был похож не на компьютерную программу, а скорее на набор цифр на сейфовом замке. Не важно, сколько попыток, главное хоть раз сделать правильно — и можно работать над следующей.

”И плевать на дополнительные усилия — Упивающиеся своими жизнями уже за все заплатили вперед…”

За настолько грубую работу, сопровождающуюся таким перерасходом средств и сил, какой-нибудь перфекционист вроде Флитвика, несмотря на все свое доброе отношение к нерадивым студентам и щедрость в раздаче наградных баллов…

”Кстати, нет ли здесь злого умысла? Полугоблин специально спрашивает мягче, чтобы человеческие маги выходили недоучками?” — мелькнула непрошеная и совсем неуместная здесь и сейчас мысль.

…поставил бы недрогнувшей рукой ”тролля” и заставил бы написать эссе длиной с рулон туалетной бумаги. Но мне сейчас было на все это плевать. Главное — хватило бы сил, а остальное — пофигу.

Наконец ритуал подошел к завершению. Я надрезал себе правую ладонь, а у Хопкинса они и так сильно кровоточили. Несколько раз сжал и разжал кулак, чтобы натекло побольше крови. ”Поздоровался” с Уэйном, крепко стиснув в рукопожатии его вялую правую ладонь своей.

По идее, в Кодексе было еще много ритуальных и не очень вопросов, на которые нужно было давать строго определенные пафосные ответы, но всем этим я решил пренебречь. Слишком уж они походили на более поздние вставки, когда магия становилась прерогативой чрезвычайно узкого круга лиц, сделанные для нагнетания важности и утоления самодовольства глав древних родов. В легендах же, вон, без всякой мути братались прямо на поле боя — и ничего. Работало. Даже если я и не прав, то, надеюсь, лишнее просто возьмет на себя ритуальная фигура. А если и нет… выбор у меня все равно отсутствует. Уэйн в том состоянии, что сможет ответить на один, максимум два вопроса. А потом — умрет. И кто-нибудь вроде Смита с радостью ткнет в мою сторону пальцем и крикнет: ”Я знал! Я предупреждал!”

Поэтому без всякого пафоса я быстро, почти как скороговорку, спросил:

— Хочешь разделить со мной всё, и жизнь и смерть? Хочешь войти в род Крэбб? Хочешь стать мне братом?

Вообще-то, вопрос был не такой простой, каким он мог бы показаться на первый взгляд. Связано это с тем, что членство в роду, особенно в магическом роду, особенно в древнем магическом роду, — это не только привилегии и возможность получить магические дары (вместе с родовыми проклятиями, коли такие есть), но и серьезные обязательства, накладываемые на каждого члена рода. В том числе — послушание. Магическое послушание, сродни моей клятве ученика. Так, глава семьи — патриарх или матриарх — может по отношению к младшим в семье (имеется в виду отнюдь не возраст) практически всё. Может наслать проклятье. Может поделиться силой. Может приказывать что угодно. Может полностью распоряжаться судьбой, в том числе брачными контрактами. Может, на что именно я сейчас и рассчитывал, поделиться здоровьем с родственниками, а может его и тянуть.

Правда, дураков упиваться властью или сокрушаться своим подчиненным положением всегда было очень мало. И дело тут не только в негласном английском правиле ”не все, что можно делать безнаказанно, следует делать”. Просто сама логика союза, заключенного в такой форме, очевидна. Он создается не ради того, чтобы потешить собственное эго. Все подчинено одной высшей цели — выживанию рода. Если же эта высшая цель подменяется чьими-нибудь сиюминутными эгоистическими желаниями…

Как и в любой устойчивой системе, в системе магических семей существует несколько предохранительных клапанов. Например, член рода может быть не только изгнан главой, но и выйти по собственному желанию. Правда, дураков делать это из-за каких-то мелочей вроде уязвленного самолюбия или потоптанной гордости всегда было исчезающе мало. Во-первых, то, что сейчас называют ”неотъемлемыми правами каждого свободного человека”, было изобретено очень недавно, особенно в исторической перспективе, и даже сейчас известно далеко не во всех частях света. Поэтому то, что для одних — немыслимое ущемление естественных свобод, для других — норма, в которой они как сами прожили всю жизнь, так и воспитают своих детей. А во-вторых, любая древняя семья — это не только внушающий уважение перечень предков, но и гораздо более длинный список кровных врагов. И любой такой изгой, несмотря на то что формально и магически он теперь никто, реально остается все тем же ”кровь от крови, плоть от плоти” врагом, на которого уже не распространяются никакие заключенные межсемейные договоры и перемирия. Прибрать к рукам ничейную вещь — а такой маг вполне может рассматриваться как ”движимое имущество” — или же просто безнаказанно отомстить… ”Да это просто подарок! Главное — успеть первым!”

Несмотря на все очевидные последствия, ”исчезающе мало” здесь не эпитет, а наиболее точное и емкое определение. Регулярно находились ”самые умные”, но они в результате своих действий вскоре либо в одиночестве, либо вместе с семьей покидали сию юдоль скорби. Обидчивые и неконформные дураки очень быстро пополняли своими кровью, жизнью и магией алтари чужих магических родов или частями своих тел — рынок ингредиентов. Смотря кто доберется первым.

Дураки же из первой категории, которые, дабы оттянуть свою смерть, начинали тянуть жизнь из детей и внуков (или еще как непростительно уязвляли семью), быстро становились последними в роду, так как остальные спешили от такой фамилии магически отречься. Порядка сорока родов, чьи кресла теперь пусты в Палате лордов, закончили свою историю именно так.

Но все это не имеет сейчас никакого значения. Переросшая в братство дружба — не такое уж плохое развитие событий, на мой взгляд. И уж точно не тогда, когда альтернативой является мучительная смерть в шестнадцать лет.

— Д-д-да-а-а, — прохрипел ожидаемый ответ Уэйн.

— Да будет так… — произнес я.

Не было ни ярких вспышек, ни грома с небес. Не вострубили ангелы, не зарычали демоны. Без всяких визуальных и звуковых эффектов я просто почувствовал, что больше в роду… не один. И что этот самый ”не один” сейчас вопиет о помощи к своему лорду.

”В Кодексе где-то было, что не нужно никаких особых форм. Достаточно пожелать, ”потянуть” на себя или ”толкнуть” к провинившемуся…” — вспомнил я и ”потянул” заразу на себя.

— Живи, Уэйн Крэбб, мой брат.

Глядя, как на моей коже появляются первые розовые полосы, которые вскоре превратятся в кровоточащие раны, я позволил себе на секунду расслабиться и удовлетворенно улыбнуться.

”У меня все получилось!”

Впрочем, боль от углубляющихся в кожу нитей быстро согнала у меня с лица улыбку.

— Так, — взмахом руки подозвал я остальных. — Проклятье я перетянул. Теперь от него Уэйн не умрет. Но он все еще может умереть от кровопотери и боли. Поэтому, Захария, Эрни, на вас контроль и уход за раненым. Делайте что хотите, но не вздумайте угробить мне брата! Джасти. На тебе — приборка. По быстрому набей сумки хоть чем-нибудь. Совсем без добычи возвращаться глупо. Всё. Работаем!

— А я? — удивился Гольдштейн.

— А ты… Диффиндо! — произнес я заклинание, направив палочку на лежащее рядом тело. Невзирая на нарастающую боль, физическую и какую-то… магическую, что ли, — еще не понял, что это такое, — я наклонился и ногой закатил основное доказательство в сумку для трофеев. — На, — запечатав магией и капелькой крови, протянул я мешок Энтони. — Спрячь подальше. Ты уйдешь первым. Постарайся пройти таможню как можно быстрее. Больше десяти минут я не выдержу. И ради Мерлина и всех рыцарей Круглого стола! Умудрись не убиться об какую-нибудь ловушку на пути к выходу!!!