Глава 70. Древний ритуал (1/2)

Выскочив в зал и увидев лазарет, я от мерзкой кошмарности увиденного замер в шоке. Толкнувшиеся в спину друзья выглянули из-за меня, бросили короткий взгляд на то, что заставило меня окаменеть, и тут же отвернулись в сторону, борясь с острым приступом тошноты. И у такой нашей реакции была серьезная причина.

Уходя в последний бой, мы оставляли за спиной большой и, судя по насыщенности часто используемых предметов обихода, — самый любимый Каркаровым зал поместья в некотором… беспорядке. Чинить поломанное никто не собирался, более того, некоторые еще и выместили злобу потерь на всякой не очень дорогой утвари и мебели, раз уж на виновниках этого было сделать нельзя. Однако отведенный под лазарет уголок мы все же более-менее прибрали. Там остались лежать маги разной степени неудачливости. Полных неудачников — сложили аккуратно в сторонке, чтобы уходя забрать их тела с собой, дабы передать родственникам для погребения. Чуть менее неудачливых, кого еще можно было спасти, оставили на наколдованных лежанках под присмотром Элизы, Уэйна и двух легкораненых ведьм. Там же, на всякий случай связанными, приковали к стене и пленных, легко обращаемых в золотые монеты выкупа.

Такой мы оставили комнату. Совсем недавно — минут десять или пятнадцать назад, не больше. И совершенно другой — увидели ее сейчас.

Угол, которой был приспособлен под лазарет, теперь выглядел как филиал скотобойни, где только что проходили практику начинающие забойщики. Каркаров, не отнять, работал изящно и, что уж там, аккуратно, во всяком случае до нас не долетело ни кровинки. В импровизированном лазарете красным от крови было все! Лежанки, стены, пол… Даже с потолка капало!

”И это ничуть не образное преувеличение”, — заторможенно подумал я, механически размазывая только что упавшую мне на голову тяжелую каплю. Глаза продолжали фиксировать картину, но разум все еще отказывался верить в увиденное…

…Распятая на стене несколькими десятками металлических кольев Элиза. Ее отрубленная голова с распахнутым от боли ртом лежит на столе посредине комнаты…

…Раненые не просто мертвы. Ни одного целого тела беглый взгляд не находит. Абсолютно все оставленные живыми сейчас выглядят так, будто бы их пожевал и выплюнул матерый дракон. Или же перед смертью они дружно объелись динамитом, а чтобы пищеварение шло веселее — хорошенько запили его гремучим студнем. А потом дружно решили похлопать себя по животам…

…Рвущие души хрипы выживших…

”Значит, кто-то выжил?” — очнулся я.

— Вот дерьмо! — сплюнув и вытерев длинную нитку слюны, выругался Тони. Только ”прививка” каркаровского ритуала и все еще кипящий в крови адреналин позволил и ему, и остальным парням не сложиться пополам в жесточайшем приступе рвоты. — Что здесь произошло?

— Сюда! — махнул рукой Джасти. — Он здесь! И еще живой… Живая…

Подбежав к другу, мы в ужасе отшатнулись. Бьющиеся в судорогах от невыносимой боли Уэйн и последний живой Упивающийся выглядели просто чудовищно. Точнее, последняя. Женщина и молодой парень сейчас практически ничем друг от друга не отличались. Крупная сетка глубоких кровоточащих разрезов, не пощадивших ни единой пяди кожи, делали их похожими на братьев-близнецов какого-нибудь сенобита или же на… пожаренную на сковородке-гриль колбасу, политую подливкой из томатного сока. Вот только это был совсем не сок…

”Блютворст” — с содроганием узнал я наведенную на соратников порчу. По словам Барти, это заклинание на стыке темной магии и магии крови было лет семьдесят назад изобретено лично Гриндевальдом и со временем стало одним из любимейших в арсенале последователей этого печально известного немецкого темного лорда. Как круцио и авада сейчас ассоциируются у британцев с Упивающимися, так и блютворст у европейцев — с гвардией Гриндевальда.

После того как по наводке торговцев из арамейского рода Менехэм (вроде бы белых и пушистых, но я-то уже давно догадался, кто именно меня сдал!) меня прокляли таким гильдейские наемники, я долго выпытывал у Барти подробности. И нельзя сказать, что полученной информации не хватило, чтобы составить свое мнение об этом боевом проклятье.

Заклинание это обладает весьма и весьма неоднозначной эффективностью. Как и любое высокоуровневое проклятье, оно использует не только силу заклинателя, но и силу жертвы. Благодаря этому блютворст требует мало сил, имеет короткую и простую вербальную составляющую, но сложную — жестовую. Оно не снимается простейшими чарами и зельями, но при этом имеет совсем не секретное, хотя и достаточно непростое контрзаклинание.

Эффект для жертвы крайне болезненный. Тело покрывается частой сеткой невидимых и неощутимых волшебных нитей, ”злокозненность которых невозможно перенести ни одному магу, ибо она велика ровно настолько, сколько нужно сил, чтобы убить цель; не больше и не меньше”. Эти нити медленно погружаются внутрь, оставляя после себя не прямые и чистые резаные раны, а, для усиления негативного эффекта, прихотливой формы трещины в коже, мясе, костях… Когда нити проламывают кости, следует неминуемая смерть.

Однако, несмотря на всю свою мерзость, это проклятье действует отнюдь не мгновенно. Нити разрывают тело жертвы довольно долго. Без применения надлежащих чар можно выдержать и пять, и двадцать пять минут. Некоторые умудрялись продержаться больше получаса! Причем, что весьма необычно, время сопротивления проклятью зависит от магической силы обратно пропорционально. Слабый маг может молить о смерти дольше мага средней силы, а сильный — может умереть практически мгновенно. Еще время зависит от степени… контроля магии, что ли. Этот момент Барти объяснил не очень внятно. Видимо, сам доподлинно не знал. Как не знал он и стандартных отменяющих чар, обойдясь каким-то аналогом из родовой магии. Более мощным и универсальным, но соответственно сложным и затратным. И малодоступным любому, в ком не было крови Краучей. Меня он, например, при всем своем, без всяких кавычек, хорошем ко мне отношении, заклинанию не научил. Как не научил и классической формуле снятия проклятья.

”Не знаю я ее. Зачем забивать себе голову всякой ерундой, если она — точно не пригодится? — отмахнулся от меня Барти, когда я спросил его о специализированных чарах снятия блютворста. — Мало кто решится сейчас бросить это проклятье…”

Таким образом, с одной стороны блютворст был всего лишь простым аналогом круциатуса, совмещенным с каким-нибудь не очень сложным проклятием кровотечения. Очень больно, но лечится лекарскими заклинаниями высокого уровня и снимается специализированными чарами. Совсем не непростительное типа авады, пусть и, без должной сноровки, трудно переживаемое как целью, так и… заклинателем. После оставивших по себе долгую и мрачную славу гвардейцев Гриндевальда, любителей бросить в пылу схватки в противника что-то вроде блютворста даже сейчас в Европе арестовывали очень редко. Чисто по выработанному годами сражений рефлексу. А если и арестовывали, то суда или даже казни преступник ожидал с невероятным нетерпением. Как радостного избавления от ставшего настолько болезненным существования. Именно на это и намекал Крауч.

А вот с другой стороны: ”…Да. Совсем не авада. Зато в бою оно заставляет противников отвлекаться на срочную магическую помощь проклятому, что позволяет более эффективно нападать уже на них. И вообще, что лучше сбивает концентрацию, чем вопящий о помощи товарищ? — как наяву услышал я лекцию Барти. Закончилось она тогда не понятой мною и сопровождаемой странной ухмылкой Крауча фразой: — Плюс, у этого заклинания есть одно преимущество даже перед авадой. Если спасение не придет вовремя, то это проклятье очень эффектно и эффективно…”

Ведьма завопила особенно дико. Содрогнулась, расслабилась и… от внутреннего взрыва разлетелась брызгами крови и кусками плоти. Как… как лопнувшая при жарке кровяная колбаса!

”…Да, — я почувствовал, как желудок опять подкатывает к горлу, — ”…очень эффектно и эффективно воздействует на боевой дух противника!” Всё как говорил Барти…”

Все эти воспоминания молнией мелькнули у меня в голове, пока я приседал рядом с Уэйном.

— Суки! Суки! Суки! — шептал я, с вытянутыми вперед дрожащими руками замерев над другом. Опустить их и коснуться тела я боялся. Выглядел Уэйн так, что в голове билась паническая мысль: ”Вдруг именно это убьет его?” — Что же делать?

— Твари! Надо было не жадничать, а всех их кончить! — прохрипел вставший у меня за плечом Энтони. Он оказался покрепче остальных и около Уэйна оказался вторым после меня.

— О чем ты? — на автомате спросил я.

— Гильдийцев-то нет! Ни живых, ни мертвых! Это точно они его, твари… И сбежали…

— Что замер? — подлетевший третьим Захария толкнул меня в плечо. — Сделай хоть что-нибудь! Он же умрет!

— У меня с лечебной магией затык, сами знаете… Да и палочки… — прошептал я.

”Все же одно дело — когда сам борешься за жизнь. Когда сам сражаешься. Когда ценой проигрыша твоя и только твоя шкура. И совсем другое — вот так вот: перед тобой умирающий друг и ты ничего, ничего сделать не можешь… Совсем ничего! Нет ничего хуже бессилия!!!” — я стиснул кулаки и ударил ими в пол. Эта физическая боль, пусть плохо и ненадолго, но хоть как-то заглушила боль отчаяния.

— Дай мне тогда! — оттолкнул меня Смит. — Ферула! — повинуясь его взмаху, призванные бинты окутали кровоточащие раны на руке Уэйна от пальцев до локтя. — Ферула!!!

— Это не поможет, — прошептал я одними губами. Но меня услышали.

— Ты знаешь, что это за проклятье? — резко повернулся в мою сторону Джастин.

— Да.

— Что?

— ”Блютворст”.

— ”Кровяная колбаса”? — перевел Энтони название с немецкого. — Темная магия?

— Еще какая!

— Откуда ты его знаешь? — спросил Эрни, одним этим вопросом однозначно доказывая, что темную магию ему дома преподают. Хотя бы в чисто ознакомительных объемах.

— Однажды меня им прокляли…

Эрни странно посмотрел на меня. Будто искал на моем лице сетку шрамов или пытался вспомнить, были ли они у меня раньше.

— Ты знаешь, как его снять? — Джастина интересовало совсем другое.

— Нет, — мотнул я головой.

— А как же тогда?..

— Барти спас меня. И отволок в Мунго, — машинально ответил я.

— Барти? Бартемиус? Крауч-старший? — удивился Эрни.

”Черт!” Я как можно небрежнее отмахнулся от него:

— Потом все… — и все же заставил себя прикоснуться к другу.

— А-а-а! — завопил Хопкинс. — А-а-а!

Я в ужасе отдернул руку:

— Дерьмо! Болеутоляющее! Где?

Скинув растерянность, я стал быстро выворачивать свои карманы. Параллельно в голове всплывали все наставления Помфри, немного и между делом подучивавшей меня лекарской магии. Это когда у меня еще была к целительству предрасположенность. Вот только совет, что делать в таких случаях, ограничивался строгим: ”…не заниматься лечением, а постараться максимально срочно вызвать к больному профессора или лекарей из Мунго!” Да уж, совет со всех сторон разумный и правильный, но вот беда — абсолютно невыполнимый!

— Ну где же ты?! Сумки! — закричал я замершим парням. — Проверьте сумки! Все зелья — немедленно сюда!

Медицинскую сумку Элизы нашли быстро. К счастью, та не была зачарована на крови хозяина. На ближайшую, в спешке очищенную от крупных кусков тел и накрытую наколдованной тряпкой койку посыпались пузырьки и флакончики. Выхватив знакомый фиал, я застонал: там осталось на самом донышке — один, максимум два глотка. А небольшая терапевтическая доза — это совсем не то, что нужно при таких ранах.

Кое-как зафиксировав голову и влив в пускающий кровавые пузыри рот обезболивающее, мы добились того, что Уэйн смог говорить. Но его ответ на глупый вопрос ”как ты?” нас не порадовал.

— Бо… но… Доб… те… Он… Сме… ся… Го… рил… Ни… кто… не… сил… — прохрипел Хопкинс.

— Уэйн! Держись! Мы… Мы обязательно тебя спасем! — уверял своего друга Захария, не замечая, как сильно трясутся у него самого руки. — Портключ! У нас есть портключи! Надо вытащить его наружу! И в Мунго! — вскинув голову, Смит с надеждой посмотрел на нас.

— Антиаппарационный барьер все еще действует, — отрицательно качнул головой Энтони. — А за пределы… Не донесем мы его.

— Мерзкое, мерзкое проклятье… — шептал чуть в стороне Эрни. Он лучше всех нас понимал, что если не произойдет чуда: например, прямо сейчас прямо здесь не окажется отличного целителя, знающего как снимать это проклятье и как лечить после, Хопкинс однозначно не жилец.

— Винс! А ты что застыл? И молчишь? Ты можешь чем помочь? — затеребил меня Джастин.

Все затихли и в который раз с напряженным ожиданием посмотрели на меня. Но я не собирался отвечать на эту мольбу даже жестом, тем более что-то подробно разъяснять. Мне было банально не до этого. Я с невероятной скоростью перебирал в памяти весь арсенал доступных мне заклинаний, примеривая их к ситуации. ”Вдруг возможно какое-нибудь нестандартное применение? Пусть я не могу лечить, но у меня тут еще четверо, кто может!”

Вот только весь мой неожиданно богатый арсенал чар, заклинаний, порч, сглазов и проклятий был бесполезен: ничего, что можно было бы применить здесь и сейчас для спасения, а не для исполнения последнего желания Уэйна. Совсем ничего! Есть несколько способов обездвижить. Еще больше способов — ранить или искалечить. И убить не проблема… Но ни единого варианта, как излечить!

”Нужна чья-то квалифицированная помощь!”

Вот только последний потенциальный источник такой помощи только что разорвало на куски.

Надежды на чужих — нет. Всё — и придумывать, и выполнять — придется собственноручно.

Конечно, можно поступить, как сказал Смит. Прямо сейчас все бросить, поднять Уэйна и бежать. Разметав защитные арьергардные баррикады, выбраться из сокрытого. Отойти подальше от антиаппарационного барьера. Использовать портключ. Перенестись в Англию. И там у охраны комнаты прибытия попросить помощи. Хороший план, но… Энтони прав. В нынешнем состоянии к Уэйну даже прикоснуться страшно, того и гляди умрет, а уж двигать…

”Значит, нужно как-то стабилизировать его состояние! Причем здесь и сейчас, своими силами. Иначе он просто не выдержит переноса порталом… Магия крови! Только она может помочь!” — загорелся я надеждой. И первое, что пришло на ум, — моя любимая и многофункциональная плеть крови. ”Она из жертвы пьет кровь и жизнь. Что это значит? Это значит, что она создает канал для передачи: с одного конца магический поглотитель и передатчик, с другого — приемник. А раз есть линия связи, то, теоретически, можно поменять направление движения. Пусть я предам ему не магию и жизнь, а всего лишь кровь, но это все равно поможет. Магия основывается на силе, знании и воле. Значит, мне нужно только правильно пожелать…”

Сосредоточившись, я вытянул тоненькую ниточку плети крови и осторожно поднес ее кончик к запястью Уэйна. Примерился, чтобы поточнее попасть сразу в вену. Проткнул кожу. Напрягся, ожидая ощутить слабость… но вместо оттока сил почувствовал накатывающее пьяное тепло, а Уэйн от боли завыл совсем уж дико.

— Дерьмо! — я в ужасе отдернул руку. — Еще обезболивающего!

— Это — последнее, — протянул мне пузырек Макмиллан. — Да если бы и было еще, больше нельзя. — И на мой вопросительный взгляд, отвернувшись в сторону и тихо, чтобы не услышал Уэйн, пояснил: — Что б мы ни делали, всё бесполезно. Я понял, что это за порча. Я… Мне… рассказывали дома о таких. Такого типа проклятья — они как живые. Питаются жизнью жертвы. Пока есть жизнь, живо оно. Сколько есть — столько и выпьет, убив и себя, и носителя…

Слова Эрни звучали как приговор. Но…

— Всего, сколько есть у него, или всего, сколько есть у жертвы? — зацепился я за потенциальную дыру в защите этого мерзкого магического конструкта.

Эрни на мгновение задумался.

— Ты хочешь снять его переводом? — тут же поняв, о чем именно я спрашиваю, ответил он вопросом на вопрос. — Да. Это возможно. Уэйн — самый слабый. Теоретически, если перекинуть проклятье на кого-то из нас, выживут оба. Но это сработает, только если ты знаешь, как именно сделать такой перенос. Я вот не знаю, так что… — он печально качнул головой.

— Может, империо? — предложил Захария. — Пусть оно и запретно, но ради спасения жизни…

— Бесполезно! — отрезал Энтони. — Мы же проходили на четвёртом курсе: империо всего лишь подавляет волю, а не наделяет какими-то сверхспособностями! Я думаю, если бы его можно было как-то разделить…

— Как? Как ты эту дрянь поделишь? — огрызнулся Смит. — Предлагай давай, раз такой умный!

В спор неожиданно вмешался Уэйн. Похоже, доза обезболивающего была настолько мощной, что он смог не только приподнять голову, но и вполне отчетливо проговорить:

— Убейте! Убейте меня! И бегите, пока авроры не пришли! Только передайте маме… — что именно передать, мы так и не услышали. Краткий период ремиссии закончился, на него опять накатила боль.