Глава 43. Кое-что о разведении магических паразитов (1/2)

Чесотка, которую я пару дней подряд списывал на отвратительные воспоминания о прикосновении губами к… (Фу! Бр-р-р!), внезапно оказалась совсем не фантомной. А на третий день обсыпавшие меня бледно-розовые пятнышки и вообще совершенно неожиданно вспучились ”отличными”, можно сказать классическими, сизо-бордовыми прыщами размером с ноготь мизинца.

Вообще-то говоря, такие крупные, налитые кровью и гноем прыщи в Хогвартсе играли приблизительно ту же роль, что и мел в мои школьные годы. Имеется в виду применение этого школьного атрибута в качестве инструмента ”сделать гадость ближнему (иногда в буквальном смысле — соседу по парте) своему”. Жвачек, бесповоротно портящих одежду, было мало, да и учителя в ужасное советское время за них усиленно в школе гоняли (а дети пойманного на таком еще и все дружно били), а вот измазать форму мелом — это было самое простое и милое дело. И заметно, на синей-то (и на коричневой тоже, каюсь-каюсь) форме; и совсем не сложно провернуть — всего лишь у школьной доски в желоб окунуть кончики пальцев; и без проблем очищается, пусть долго и муторно.

Так и здесь. Выскочившие прыщи — какой еще намек на то, что ты привлек к себе чье-то негативное внимание, может быть проще и понятнее?! Не проходило и месяца, чтобы кто-то из парней не щеголял на завтраке таким украшением. У девушек, в силу немного другого менталитета и очень трепетного отношения к личной красоте, этот период сокращался до пары недель. Та же Грейнджер не с потолка взяла именно такое наказание за нарушение магического контракта… И это все было в, так сказать, нормальном Хогвартсе.

В Хогвартсе генерального инспектора, когда благодаря извращенному уму шалунов Уизли фальшивые акне стали отличным способом откосить от уроков у Амбридж (и не только у нее), действенность прыщей как кары была практически сведена на нет. А уж после того, как особо тупые школьники, накупив у Близнецов их продукции — ”лихорадочных леденцов” (причем первую, еще как следует не доработанную (и дешевую) версию), размололи их в порошок и подсыпали в еду всем подряд: как своим друзьям, так и недоброжелателям… От души прочувствовал на себе действие новинки практически каждый ученик!

Но пик таких шалостей к нынешнему дню уже давно спал. Сейчас в ситуации, когда тебя обсыпало с головы до ног, ничего зазорного не было. Так — шутка, да, но несвежая и много раз повторенная, а поэтому уже совсем несмешная.

Надо отдать должное: в кои-то веки раз у Уизли оказалось разработано и произведено в достаточных количествах действенное противоядие к каждой из их выдумок. Хрен его знает — почему. Может, имея в прицеле магазин и, соответственно, широкий круг потребителей, они заранее подумали об этом сами. Может, их накачала нелояльная Министерству, но болеющая душой за здоровье детей администрация, начиная с самого Дамблдора. Может, они просто повзрослели, и их внезапно озарило осознание того, что на противоядии можно поднять не меньше, а гораздо больше, чем на самих ”шутках”… Как бы там ни было, но сейчас за пару медных монет можно было либо купить комплектную ядом и противоядием ”дозу”, либо, уже за целый сикль, получить пропитанную лечебным раствором печеньку. Которую если съесть — через час-другой все наведенные прыщи ”как рукой снимет”.

Печенье, как мне разъяснили, было выбрано в качестве носителя противоядия для безопасности и скрытности. Ибо бутылочка с непонятным зельем — уже палево и возможное разбирательство, а печенька… Собственно говоря, все остальное из набора ”Забастовочных завтраков” только поэтому и было поначалу оформлено именно в виде сладостей. Однако, как это иногда бывает, Близнецам повезло попасть пальцем в небо. С точки зрения маркетинга в форме конфет их продукция действительно будет гораздо более успешна на рынке, чем в какой-либо иной.

Через вторые-третьи руки (все же в моем главенстве в отряде есть не только минусы — нагрузка и ответственность, но и плюсы) я такую печеньку-противоядие получил и перед сном употребил... чтобы наутро увидеть чуть подросшие прыщи на прежнем месте. Единственным заметным последствием стало то, что зуд только усилился. Ощущение было, будто под кожей кто-то ползает… Похоже, дело пахло еще одной печенькой, а то и не одной. А может и концентратом-зельем, которое взять можно было только в одном месте.

Не миновать на этот раз идти на поклон к Уизли лично. Произошедшее, точнее, не произошедшее, не сработавшее противоядие — явный мне от них намек. В конце концов, даже при покупке противоядия через вторые-третьи руки продавцу сложно не догадаться, кому именно оно предназначено. Если в Хогвартсе на данный момент такой красивый один лишь только я.

Собственно говоря, на послеобеденное время и планировался такой вот разговор, сопровождаемый товарно-денежными отношениями. ”Быть может, Уизли от меня чего-то нужно, и таким вот способом они приглашают на встречу?” — размышлял я и заранее продумывал беседу… но она так и не произошла. Неожиданная развязка наступила прямо во время обеда.

Произошло все следующим образом. Уже поев, я запивал обед крайне опостылевшим тыквенным соком. Кубок я держал левой рукой, потому что правой машинально ожесточено чесал обнажившееся из-за сползшего вниз рукава мантии левое предплечье. На котором набухал, но все никак не прорывался особо крупный и невозможно сильно зудящий прыщ.

Отвлеченный каким-то вопросом я отвернулся в сторону, и поэтому момент, когда гнойник прорвался, я не увидел, а только почувствовал. Как что-то влажное, потекшее по пальцам правой руки и вниз под мантию — по левой.

Убрав локоть со стола, чтобы не портить аппетит другим, я под столом задрал рукав и стал рассматривать кровоточащее место. Противно, но и… любопытно же! Я собирал кожу вокруг ранки, потом наоборот — пальцами растягивал ее в сторону, вглядываясь… И только что выпитый сок, подпираемый снизу давлением недавно съеденного плотного обеда, с неимоверной скоростью и силой рванулся наружу сквозь крепко стиснутые зубы… и даже через нос. А все потому, что там, на дне кровавого микрократера, шевелился отвратительно белый хвостик чего-то живого…

Прибыв в Больничное крыло, я с омерзением протянул мадам Помфри руку и рассказал, что только что там увидел. Медик со спокойным интересом дала мне выговориться (за время долгой врачебной практики в школе, полной детей-колдунов, ей наверняка и не такое приходилось выслушивать). С любопытством поводила вокруг ранки своей волшебной палочкой. И с все той же благожелательной миной на лице кинула в меня совершенно неожиданное в данный момент парализующее проклятье. И только после того, как мое тело, повинуясь движению ее волшебной палочки, вытянулось на кровати, она позволила части своих истинных чувств (испуга?) проявиться на лице.

Тем временем вокруг меня, все еще парализованного, поднялся невиданный ажиотаж. Для начала, моя кровать отъехала в самый самый дальний угол Больничного крыла. Потом вокруг нее возникли какие-то странно выглядящие ширмы, плотно огораживающие не только с боков, но и сверху (получилась почти что кровать с балдахином). А снаружи поверх них еще были наколдованы какие-то щиты! Появилась даже срочно вызванная помощница Помфри. Случай настолько редкий, что последний раз, который я могу вспомнить, был в конце второго курса.

А потом косяком пошли посетители. Причем какие! Озабоченный Дамблдор. Привычно презрительный Снейп. Расстроенная декан Спраут. Ну и конечно же, Амбридж.

Дурой-то она не была. Про ”Забастовочные завтраки”, ”обморочные орешки”, ”кровопролитные конфетки”, ”лихорадочные леденцы” и прочую дурь она точно знала. Но доказать ничего не могла… или пока не хотела? Это было сейчас совсем не важно. А вот что важно, так это то, что мои прыщи она расценила как переход в стан ее противников и явно была заряжена на скандал. Со мной. Сначала. Но с каждым новым словом Помфри (до меня через полог не долетало ни звука, а хоть что-нибудь видеть я мог только из-за удачного взаиморасположения головы и щели между секциями ширмы) привычная приторно-злая улыбка слезала с лица Амбридж, и на ее место приходило… сочувствие?

А потом внезапно выключили свет.

Очнулся я еще засветло (если, конечно же, это был все тот же день), и первым делом увидел возле моей кровати главного школьного колдомедика.

— И? — спросил я, в то же время обрадовавшись, что снова могу двигаться, говорить и… почесаться! И так много было спрессовано в одном этом простом звуке, что Помфри на секунду смешалась. Но быстро опомнилась, натянула на лицо привычную маску всезнающего врача и села на стоящий рядом с моей кроватью стул. Расправила передник, вздохнула и… начала объяснение.

— Ты попал под серьезное темномагическое боевое проклятье. Точнее, тебя отравили одним весьма специфическим… ингредиентом…

— Каким?

— Это не важно, а…

— Что значит не важно? — совершенно законно взбунтовался я. — Это же мое тело! Это моя жизнь! Если я не буду знать, чем именно меня отравили, то как я узнаю, кому за это снести голову?

— Вот об этом я ничего тебе не скажу. Просто не знаю. Слушай меня внимательно и не перебивай. Итак. Как ты уже понял, внутри тебя сейчас завелись небольшие черви. Личинки, если быть точнее. Личинки магические. Они размножаются, мигрируют внутри тебя и… едят. Да-да, — прочитав в моем взгляде вопрос, ответ на который я хоть и знал, но поверить в него совсем не хотел. — Едят тебя. Они не проедают только кожу и кости, зато все остальное… Жир, мышцы, внутренние органы… По рукописным свидетельствам очевидцев, смерть от этих личинок такова, что жертва о чем-то вроде авады просто молит. Жуткая казнь, применявшаяся к особо провинившимся магам и простецам древними друидами. И, по слухам, она до сих пор практикуется некоторыми шаманами в диких странах.

К счастью, я могу тебя успокоить. Смерть и даже инвалидность тебе не грозят. Я смогла остановить рост личинок, ограничила глубину их проникновения в тело дюймом-двумя, а также вывела и заблокировала их повторное перемещение в некоторые области…

— А все тело нельзя было? — возмутился я.

— Успокойся и дослушай меня. К сожалению, вопрос стоял так, что либо полностью очистить и защитить почти половину тела, но тогда все остальное проели бы насквозь, либо вот так вот, местами. Увы… Я выбрала второе и защитила самое важное…

— Что?

— Два места. Область гениталий, ибо из-за строения мужского организма ты вряд ли вытерпишь такую боль не сойдя с ума. И голову. Ты же не хочешь, например, смотреть изнутри на червей, что едят твои глаза?

— О-о-о дерь-мо-о-о-о-о!

— Да. Согласна. Крайне мерзкое проклятье. Первый раз такое встречаю, тем более, в стенах нашей школы. Все же обычно дети развлекаются как-то попроще…

— Насколько я понимаю, — после долгой паузы спросил я, — есть и плохие новости?

— Хм… Да. Ты правильно догадался. Я смогла купировать размножение личинок, однако те, что уже внутри, не вывести никак. Придется подождать — пока не выйдут сами. Будет больно и очень неприятно…

— Ха! И так уже я чуть ли не на стену лезу…

— Нет, ты не понял. — Помфри пристально посмотрела на меня и чеканя каждое слово произнесла: — Будет. Больно и очень, очень неприятно. Будет. Сейчас — еще нет, — она глубоко вздохнула. — Эх, если бы ты пришел ко мне пораньше… Ладно, — неожиданно экспрессивно рубанула рукой колдомедик, — жалеть о несбывшемся бессмысленно…

— Я так понимаю, мне светит пролежать неделю…

— Дюжину дней как минимум…

— Так, пусть даже две недели, бесчувственным пластом. Накачанным по самые брови обезболивающими. Опять!

— Не совсем, — врач отвела взгляд. — Второй плохой новостью является то, что из-за примененных мной препаратов, которые являются неотъемлемой частью лечения, твое тело стало просто с огромной скоростью привыкать ко всем зельям. В том числе — и к болеутоляющим. Это со временем пройдет, но сейчас…