Глава 31. Налет на Азкабан. Часть II (1/2)

Конечно же, даже выпитого Феликс Фелицис не хватило, чтобы обеспечить мне ровную ”красную ковровую дорожку” до конца миссии. Это были еще не проблемы, а пока только неприятности, но звоночек был неприятный.

Неприятность состояла в следующем. Проскользнув в щель между потолком и образовавшейся благодаря взрыву авиабомбы кучей каменных обломков, я оказался в тупике. Пара-тройка камер пустых и с трупами заключенных, а дальше — коридор безнадежно завален обрушившимся потолком. Чтобы убрать завал трансфигурацией, нужно, наверное, быть кем-то вроде Дамблдора. Почистить с помощью эванеско здесь, в месте бессилия, тоже не получилось. А разбирать руками, благо куски не такие уж и неподъемные на вид, не зная глубины завала — глупо. Можно просто не успеть.

Ведь таймер-то безжалостно продолжает отсчитывать складывающиеся в минуты секунды, оставшиеся до того мгновения, как сердце Джона-Джима окончательно перестанет биться. И лишившиеся приманки дементоры обязательно наведаются в свежеобразовавшийся пролом. Смешно, но от качества созданного мною артефакта зависит сейчас гораздо больше, чем от реакции Аврората. Даже если о нападении в Министерстве станет известно ну прямо вот немедленно, то все равно первая подмога появится очень не скоро.

Согласно информации Тикнесса, специально зачарованный артефакт-пропуск, раскрывающий перед носителем внешние щиты тюрьмы, существует всего в трех экземплярах. Он встроен в обе азкабанские лодки (на берегу, под серьезной охраной), а последняя копия находится в сейфе у министра. Так что ”группе быстрого реагирования” придется либо лететь над морем на метлах, параллельно пробиваясь через отвлекающие чары, либо набиться, как кильки в банку, в ялики, в которых вручную нужно грести. А погода снаружи — слегка штормовая. Так что пусть даже Фаджа уговорят немедленно, пусть даже есть какой-нибудь магический аналог моторки, пусть они даже сидят в полном боевом и полетят вперед не щадя своего здоровья… А ведь нужно еще достать вряд ли лежащие на полке амулеты защиты от дементоров…

Но даже в этом невероятном случае, все равно расчетное время прибытия тревожной группы в Азкабан будет никак не меньше двадцати минут. А через двадцать минут прибытие аврората в магическую тюрьму меня так или иначе волновать уже не будет…

Какое удачное стечение обстоятельств. Сейчас стены Азкабана вместо того, чтобы препятствовать мне, препятствуют своим же хозяевам! Конечно, если бы существовал какой-нибудь ”черный ход” или аварийный маяк, все выглядело бы совсем по-другому. Но ни о чем таком Тикнесс не слышал. Вполне логично для тюрьмы сверхстрогого режима: удобство посещений заключенных принесено в жертву максимальной надежности их содержания…

Я аккуратно ступил на заваленную камнями лестницу и поглядел вниз. Судя по тому, что на заваленных камнями ступеньках четко просматривалась узкая очищенная для прохода дорожка, гильдийцы не экономили на аккуратности и безопасности.

”Хотя им же еще своих, ослабленных, наверх на эвакуацию вести. Вон, и ковры-самолеты подготовлены… — я с завистью посмотрел на тот, на котором прилетел сюда. — Может, один ”потеряется”? Эх, мечты, мечты… Жаль, но слишком дорого такое обойдется. Не за такое ли крысятничество Гильдия не признает теперь договороспособной стороной род Дэвисов?..”

Смутные намеки о серьезности претензий Гильдии к моим возможным родственникам до меня доходили не раз и не два. Пока в насущной необходимости, но без всякого удовольствия терся среди аристократов-капиталистов, ткнулся носом не в одну кучу грязного белья. Понятное дело, важным компроматом со мной никто не делился. Но общеизвестными фактами, которые к тому же можно повернуть выгодной для информирующего стороной, почему бы и нет? Впрочем, я был совсем не против. Слушал и мотал на ус…

Что же касается ситуации с Дэвисами, то слишком многие ”случайно” просвещали меня по поводу этого рода. Зависть со стороны не имеющих места в Палате и презрение к выскочкам, не имеющим восходящей во времена Мерлина родословной, они такие... А если учесть, что среди просветителей были в основном ”доброжелатели”, у которых были в наличии подходящие по возрасту (читать: от пяти до пятидесяти) родственницы на выданье… ”Безоглядно верить таким — совсем себя не уважать!”

Где-то внизу громко бумкнуло, и я отложил ”раздумья о судьбах вселенной” на более удачное время. Глядя в темный провал, ведущий глубоко в чрево этого логова страданий и ужаса, я произнес:

— Люмос! — На конце палочки загорелся слабый, тусклый огонек. — М-да, — глядя на него, я недовольно буркнул: — Сложновато будет, в случае чего, здесь дуэлиться. Хорошо еще, что силовую часть взяли на себя гильдийцы. Они раздавят сопротивление авроров. Кстати, а ведь насчет неудачности обвала, это я, наверное, поторопился. Ведь в спешке совсем забыл про это! — прошептал я и достал из безразмерной сумки печально известную всем британским магам маску Пожирателя Смерти.

Судя по отражающемуся от стен гулкому эху криков, встреча хорошо подготовленной к бою гильдейской пятерки и восьмерки разжиревших и отвыкших от сопротивления тюремщиков проходила весьма весело. Не для последних… Ну да не будем им мешать! Эх, как же не хочется идти вниз!..

Но идти все же пришлось. Спустившись по заваленной, но, по счастью, не обрушившейся лестнице (мне, как и гильдийцам, еще обратно этим путем спасенных выводить), я остановился перед двумя мощными деревянными дверьми. Вспомнив намертво вдолбленные в память планы Азкабана (Тикнесс отработал свою долю по полной) и мысленно отметив на них свое местоположение, я толкнул правую дверь.

Удивительно, но никакого замка на ней не оказалось. Для расширения прохода подтолкнув створку боком, я сделал шаг и оказался в тюремном коридоре.

Глупо было надеяться на то, что заключенные сейчас спят. Уж постучался я — так постучался. Всем стукам стук! Так что когда я появился перед первой камерой, меня уже ждали.

Это было ужасно. При прошлом моем посещении, в компании с министром магии, заключенные вели себя потише, а если и изливали просьбы, то весьма спокойно и корректно. Просто потому, что надежды никакой не было: формальный обход есть формальный обход, что тоже сбивало накал эмоций. Да и я был как бы простым зрителем, на которого не обращали особого внимания. Но сейчас… Сейчас надежда в душе у заключенных вспыхнула ярким, обжигающим пламенем лживой веры. На меня смотрели глаза диких хищников, запертых в клетке. Глаза готовых на все, лишь бы только оказаться на воле.

— Ты же не аврор, нет… Выпусти меня! Выпусти!.. — завопил первый увидевший меня.

— Молю… — склонился второй.

— Открой клетку! Если ты не сделаешь, клянусь, я убью тебя! Круцио! Будь ты проклят!.. — беснуется третий.

— Пожалуйста! Помоги моей дочке! Возьми ее у меня на свободу! — неопределенного возраста волшебница баюкает на руках свернутый из обрывков арестантской робы кулек, к которому из закаменевшей горбушки плесневелого хлеба приделано что-то вроде лица.

— Я поклянусь стать твоим рабом! Только вытащи меня!

— А-а-а-а!

— Проклятый! Проклятый!

— Отдай! Отдай!

Так я и шел.

Сквозь крики.

Стоны.

Мольбы.

Проклятья.

И множество вытянутых у самого пола рук.

Прутья решеток камер Азкабана были зачарованы по принципу… ниппеля. Да-да, именно по тому самому: ”туда — дуй, оттуда — хм, ничего”. То есть снаружи в камеру проходили и предметы, и части тел, и, если умудриться протиснуться, даже люди целиком. А вот обратно — совсем ничего. Ни люди, ни предметы… Даже просто схватиться за прутья было нельзя, не говоря уже о том, чтобы каким-нибудь образом выйти наружу. Исключение составлял небольшой сектор у самого пола, этакая кошачья заслонка или, скорее, щель для писем, в которую заключенным пропихивали миску с баландой. Насколько же пришлось исхудать Блэку и как ободраться боками, чтобы протиснуться в нее (если он, конечно, сбежал сам), я даже и не представляю.

Именно из этих щелей сейчас наружу вырос лес дико сжимающих ладони в кулаки рук. Готовых на что угодно: и пожать, и погладить, и схватить, из злобы и зависти, чтобы удержать меня до прибытия тюремщиков. И все это в мечущемся кровавыми отблесками по влажным стенам свете тусклых факелов.

Сюрреалистичная картина. Наверное, так же в аду грешники тянут руки из котла навстречу чертям и новопредставившимся соседям…

Все это создавало в Азкабане невероятно тяжелую атмосферу. И без этого далекую от курортной. А еще ужаснее было понимание, что если у меня что-то не получится, то лучше уж авада или поцелуй дементора, чем такая вот жизнь.

Идти мимо камер пришлось зажав себя в кулаке. Все же искренние, идущие из самых глубин души просьбы — не та вещь, от которой можно небрежно отмахнуться. Немного успокаивали бунтующую жалость жадные руки, которые пытались ухватиться за ткань мантии и свалить меня на пол.

Поднявшись этажом выше, я открыл дверь и осторожно вошел в коридор, где сидела большая часть оставшегося в живых Внутреннего круга Волдеморта. Не было во всем Азкабане места, где пытки заключенных аурой дементоров проводились бы чаще и сильнее. Несмотря на то, что существовать (сказать про сиденье тут ”жить” было бы жестокой издевкой) на этаже было хуже, чем где бы то ни было, тут оказалось гораздо тише. Нет, некоторое количество сумасшедших крикунов было и здесь, но по центру, где сидели преданнейшие соратники Темного Лорда, было совсем тихо. Хотя, естественно, тоже никто не спал. Все стояли у решеток и смотрели на меня.

Молча.

Наконец один из них достаточно ехидно произнес:

— Аврор в нашей маске… Как же сильно я когда-то давным-давно хотел посмотреть на это!

— Хм. А походочка-то очень знакомая…

— Точно! Вы только посмотрите, кто нас посетил!

— Без имен, пожалуйста, мистер Лестрейндж, — постучал я пальцем по уху и крутанул им вокруг, указывая на камеры слева и справа. Верить в то, что здешние сидельцы из мнимой корпоративной солидарности не сдадут мою личность расследующим побег аврорам, после коридора хватавших за ноги было бы невероятной наивностью. Тут как у наркоманов: подсел сам — подсади товарища…

— Лорд Лестрейндж! А то что?

— Прошу меня простить, но вас сейчас от брата не отличить. Да и от вашей жены…

— Мерзкий щенок!

— Помолчи, Белла!

— Но он…

— …тоже. А то я просто пройду мимо, — закончил я.

— Молчание! Оставим пока пикировки. Если все же ты здесь, то у тебя к нам есть дело. Зачем пришел?

— Свалить отсюда хотите?

— Не отказались бы. Но только хотелось бы знать, чем за это нам придется заплатить? И на кого мы будем работать?

— Я думаю, что этот разговор следует проводить не здесь и не сейчас.

— Да как ты смеешь...

— Белла, помолчи. Мы согласны, — покладисто согласился старший Лестрейндж. — Выпускай нас.

”Какой быстрый! Не на того напали!”

— Я нисколько не сомневался в вашем ответе. Однако учтите, что я совсем не дурак. Без меня вам отсюда не уйти. Так что давайте без неожиданностей. Надеюсь, мы поняли друг друга?

Молчание показало, что в своих предположениях я не ошибся. Хотели меня… нет, даже не кинуть, я для них чужой, а просто обмануть. Раз уж достоверно доказать свою принадлежность к слугам Волдеморта я сейчас не могу, остается давить на личную заинтересованность. Именно она будет моим щитом и мечом в общении с ними. А потом… Потом Учитель вправит им мозги.

— Хорошо, — кивнул Рудольфус.

”Согласен”, ”согласна” — прошелестело за ним эхом других.

— Эй! Мы тоже согласны! — попытались примазаться к празднику жизни и прочие заключенные, но этим только обратили на себя внимание неистовой Беллатрикс, завизжавшей:

— Заткнитесь, черви!

— Лорд Лестрейндж. Вы не могли бы утихомирить свою жену? Она сейчас своим криком соберет авроров со всего северного моря!

— И это тоже я должна стерпеть? — взвилась ведьма.

— Белла! — строго произнес лорд и муж, и бывшую Блэк как выключили. Правда, не до конца.

— Все разборки — потом. И да, я ”только выпусти” отлично слышал, мадам Лестрейндж. Так что — без глупостей!

— С ее стороны проблем не будет… — с нажимом произнес Рудольфус.

— Надеюсь, вы правы. Итак, с кого начать? — спросил я. — И да. Еще одно но. Я не смогу вытащить всех…

— Сколько? — все правильно понял Лестрейндж.

— Семерых? Восьмерых? Может быть, девятерых…

— В чем проблема?

— Вы полетите отсюда до ближайшего куска земли в сетке с облегчающими чарами. Я вас повезу в ней на метле… Если нас будет слишком много, чтобы получившийся вес смогли скомпенсировать чары артефакта, то мы упадем вниз все вместе. Если же порвется артефакт, тогда… Сами понимаете, что тогда произойдет.

— Мы, как ты сам видишь, стали за последние годы весьма, хм… изящного телосложения. Так что десятерых ты утянешь точно.

— Не думаю. Даже если мы пролезем по весу, то все просто банально не поместятся! Придется с угрозой для жизни цепляться за края снаружи…

— А ты думаешь, что кто-нибудь из нас согласится остаться? Здесь? Даже если в альтернативе смерть?

”Хм… — подумал я про себя. — На одной чаше весов задание Основателей на спасение магов, канон и моя жизнь после Хогвартса. На другой — закономерное желание сидельцев Азкабана свалить из него как можно быстрее и как можно дальше. Можно даже и на тот свет. Ответ — очевиден”.

— Нет. Я возьму только предусмотренное ограничениями число. Восемь.

— Не заставляй меня угрожать тебе, — надавил на меня теперь уже Рабастан.

— Тогда ждите следующего предложения освободиться!

— Я. Прошу тебя, — выдавил из себя лорд. — За мной будет долг.

— Хорошо. На ваш страх и риск. И под вашу ответственность.

— Тогда ты возьмешь к себе на метлу меня, а все остальные вдевятером полетят в сетке. И освобождать начнешь в следующем порядке: первым я, потом жена и брат, потом остальные, — сказал Лестрейндж.

— Принято, тогда… — я открыл безразмерную сумку и достал оттуда первый набор флакончиков. — Это тебе, — и пропихнул его в щель для кормежки.

— О. Хороший набор, — восхитился Лестрейндж, потроша шкатулочку. — Очень похож на те, что мы в свое время составляли с ребятами, но не он. А нет ли?.. А, вижу, вижу. Есть…

— Давай тогда пей стимуляторы, а я пока буду вскрывать твою каморку.

Пока с явно читаемым наслаждением на лице Рудольфус пил сваренные Снейпом (честно сказать, зачастую весьма и весьма неприятные на вкус) эликсиры, я нащупал в сумке флакончик очень характерной формы. Этакий средневековый шприц-тюбик: прозрачный стеклянный флакончик, длинный и вытянутый, с острым и тонким носиком, закрытым плотно притертой, очень плотно притертой, винтовой крышкой. Тоже стеклянной. Резьба там была еле-еле видна даже в лупу, но у магов с их возможностями по желанию серьезно увеличивать и уменьшать размеры предметов, отношения с миниатюризацией весьма и весьма фамильярные. ”Эх! Если бы маги еще их использовали для дела, а не для всякого бреда!”

Я очень аккуратно снял крышечку, перехватил для надежности правую руку левой (дрожала), медленно, не делая резких движений поднес кончик ”пипетки” к вплавленному магией в камень железному пруту и осторожно уронил капельку тягучей жидкости.

Моей осторожности были серьезные причины. Ух как закипела и зашипела упавшая на металл капля! Данное зелье растворяло железо лучше любой маггловской серной кислоты, лучше царской водки! Хрен его знает, сколько бы часов эти кислоты разъедали пластины ”сыромятного” железа, пошедшие на решетки камер, но здесь процесс шел прямо на глазах! Минута-две, и можно будет прут обломить или отогнуть!

”Отлично! Осталось только еще на эти вот два с обеих сторон капнуть, и Лестрейндж первый может попробовать протиснуться. Надеюсь, я не совершаю ошибку, вытаскивая его наружу”, — я уронил на каждый из нужных прутьев решетки по капельке зелья.

— Вот так вот! — прошептал я и на автомате, соблюдая технику безопасности при работе с опасными жидкостями, закрыл ”тюбик” колпачком. И это несомненно спасло мне жизнь, так как в тот самый миг, как закончил закручивать крышку на последний оборот, я услышал у себя за спиной:

— Экспеллиармус! Ступефай!

Благодаря поставленным еще Барти, оттачиваемым на хаффлпаффцах и шлифованных Хвостом и самим Волдемортом рефлексах дуэлинга, от оглушающего ступефая я сумел увернуться. Но с первым, неожиданным обезоруживающим сделать я уже ничего не успевал, хотя и начал падать в сторону при первых же услышанных слогах заклинания. Как бы там ни было, в магии очень часто действует правило ”чуть-чуть — не считается”. Той же аваде все равно куда попадать — в висок или в мизинец на ноге. Так что моя последняя хорошая, ”некромантская” волшебная палочка выскочила из кобуры и отлетела прямо под ноги совершенно внезапно появившемуся у меня за спиной аврору.

Это была единственная волшебная палочка, которую я взял с собой. Светить школьную — самоубийство, а пойти и купить что-нибудь в Лютном или у Киддела я банально не успел. А даже если бы и была у меня запасная — кто мне ее сейчас позволил бы достать?

— Так-так-так! — с какой-то неуместной радостью в голосе проговорил маг в такой же, как у меня, красной мантии и поставил мне ногу на грудь. — Клейменый масканосец! Сам пришел! Как удобно! И искать не надо! Впрочем… Раз уж ты здесь, почему бы нам с тобой, перед тем как тебя посадят в клетку, немного не поразвлечься?

”Черт! Будьте же благословенны вы, так любящие покуражиться над беззащитными идиоты. Которых, по странному совпадению, так много среди гопоты и всякой там охраны!” — с этой мыслью я вызвал плеть крови.