Глава 29. Приманка для дементоров (2/2)

”И вот этому мы проиграли? Эти вот нас победили?”

Внезапно все увиденное на миг вспыхнуло и сложилось в единую картину. И меня поглотила яркая, всепоглощающая, замешанная уже не на удивлении и разочаровании, а на чистой ненависти мысль:

”И вот ЭТО оказалось лучше нас?” — стучало в ушах беззвучным диким криком.

”М-да… Если что-то такое или же еще худшее происходило в тех, описанных в Библии еврейских поселениях, то я отлично понимаю Яхве, организовавшего четверке городов теплый, серно-лечебный дождь. Устроить и мне, что ли, что-нибудь подобное? К примеру, классическую такую акцию устрашения в лучших традициях Первой магической? Огонь, взрывы, трупы… Все бегут, прячутся, трезвеют… Пустить метку?”

— Он очень близко, — рывком за рукав спортивного костюма Хвост вернул меня обратно. На грешную, очень грешную землю из мечтаний о мире красоты и гармонии. Того самого, где ”женщины пляшут и бегают кони”…

— Веди, — сказал я и в очередной раз поморщился. Мечты остаются пока мечтами. Развлечения — потом. Сначала нужно сделать работу.

”Вот как неприглядно выглядит со стороны реализация древней максимы: ”Умный правитель держит желудки своих подданных полными, а головы — пустыми”. А результаты обратного подхода мы видим сейчас на примере того, что раньше называлось СССР, — подумал я. — Печально. Интересно, а существует идеальный общественный строй? И что вообще считать идеалом? Хорошо еще, что это не мои проблемы. Об этом пусть голова болит у всяких Фаджей, Дамблдоров и Волдемортов…”

Бродить долго действительно не пришлось. Но пока шли, я, чтобы хоть как-то отвлечься, сделал попытку мимикрировать под окружающих. Плюнул на нескольких лежачих, пару раз сбил с ног пока еще не до конца сломленных гравитацией, а только еще покачивающихся пьяных. Это неожиданно оказалось удачной находкой. Теперь нам с Хвостом с опаской уступали дорогу те, кто еще не до конца пропил мозги. Все как у самых примитивных хищников: либо ты охотник, либо ты добыча. И статус охотника нужно постоянно поддерживать…

— Вон он, — махнул рукой Хвост в сторону двери очередного кабака.

Парнишка, хотя какой он парнишка, лоб лет двадцати трех — двадцати пяти, был весьма колоритный. В неизменной кепке и не менее неизменном спортивном костюме, с роскошным фингалом под глазом, к которому он временами весьма естественным жестом прижимал какую-то железку. Покачивающаяся походка и резкие движения безошибочно характеризовали его состояние как классический ”недоперепив”. В правой руке абориген держал какую-то еду, обертками от которой чуть ли не по колено завалена ближайшая автобусная остановка. Увидев нас, еду эту он равнодушно бросил на тротуар и вдогонку машинально растер пакет ногой, испачкав и так грязную улицу несъедобным месивом.

Окружающий мир за этот вечер хорошенько протоптался у меня по самым больным мозолям, но это вот стало последней каплей. Слишком страшными были запавшие в память слышанные в детстве рассказы дедушек и бабушек о голоде, пришедшемся на их военную молодость (а прабабушка мельком еще и дореволюционные времена упоминала, когда говорила, сколько умерло у нее братьев и сестер) — чтобы я мог презрительно относиться к пище. Да и ”благословенные девяностые” лично у меня тоже были далеко не жирными.

Как-то все то, с чем я раньше успешно боролся порознь, внезапно разом навалилось на меня. Тут и личное одиночество; и другая нация с совершенно чуждым менталитетом; и язык; и часто просто разрывающая в клочья своими парадоксами мозг магия; и вся эта гребаная аристократия, чтоб ей свою голубую кровь с фонарей на асфальт вылить; и ”социально близкие” магглорожденные, которые не могут и, что самое страшное, не хотят смотреть дальше своего собственного носа. Надоедливые дети, желающие обязательно что-то с тебя поиметь взрослые, старые манипуляторы, молодые долбоебы и древние призраки, совместно вытянувшие из меня не один километр нервов… А тут еще и разочароваться в самом себе!

Это ужасно. Больно. Противно. Чувствуешь себя, как будто тебя грязно поимели. Прямо в душу. А за такое кто-то обязательно должен заплатить.

Без разговоров.

Потому что так уж устроена человеческая психика, что позволить себе безответно спустить обиду можно только тому, кого объективно (пусть параметры и критерии этой самой объективности каждый устанавливает для себя сам) признаешь выше себя. А вот ровне или низшему...

Раньше я всегда стремился быть хорошим мальчиком. Старался действовать по принципу: ”если тебе плохо, то найди того, кому еще хуже, и помоги ему, хотя бы словом”. Ну и уж точно не ”падающего — толкни”. Однако сейчас… Сейчас я хотел абсолютно другого. Не попробовать ли разочек, хотя бы в качестве удовлетворения любопытства, строго противоположный подход? Не попробовать ли утопить свою боль в чужой? Так что маггл-англичанин окончательно и бесповоротно подписал себе смертный приговор.

Больше не могу, да, если честно, и не хочу себя сдерживать. Пусть он ответит за все. Я просто устал быть правильным.

”Хотя еще не до конца. Кое-какие нормы у меня еще остались. Например, я никогда не был приверженцем социального шовинизма, так любимого протестантской цивилизацией. И меня очень сильно печалит, что многие весьма достойные люди неосознанно впитывают его, даже не замечая, насколько они стали искажены окружающей пропагандой. О чем я? Да, к примеру, о следующей логической цепочке:

”Нужна человеческая жертва? Где ее найти? Ну конечно же — в трущобах. Ведь это так очевидно: если неудачники настолько неугодны Богу, что не могут обеспечить себе достойную жизнь, то последняя им и вовсе не нужна. А я успешен и могу с чистой совестью использовать ее для своих планов. Потому что они нищие, бедные, бомжи, быдло…”

Конечно, пойти наловить бедных, а поэтому (или из-за того что) слабых и беззащитных гораздо проще, но… насколько же это омерзительно! Пусть я жил, живу и, наверное, помру идеалистом, но я верю в Человечество. Что оно оставит позади бредни сословной или имущественной дискриминации. Поэтому я с такой же легкостью в сердце полез бы и в Букингемский дворец (готовиться, правда, пришлось бы гораздо дольше и серьезнее), а не только в эти ухоженные трущобы!

”Помнишь же, что ”когда морализируют добрые, они вызывают отвращение; когда морализируют злые, они вызывают страх”. Так вот. Ты — не злой…” — внезапно откликнулся внутренний голос. Совесть же вообще почему-то молчала.

С внутренним голосом я спорить не стал. Глядя на цель, я остался при своем мнении, что, наверное, вся династия крутится в своих гробах, видя, что их кровь есть в этом говне, и молит об очищении. И что не без серьезных оснований идеи сословного неравенства так привлекательны и в наше время. Причем даже в глазах тех, кто согласно этим самым идеям считаться выше, чем грязью, не сможет никогда. Как любили поговаривать немцы, мастера профессионально пофилософствовать: ”человек начинается только с барона”…

— Хей-ой! Пац'ны де былали? — подскочивший к нам парень был полон неудовольствия, которое, активно размахивая руками, пытался нам с Хвостом сейчас выразить.

”И что вот он спросил? Как можно так коверкать родную речь, история которой корнями уходит в глубину тысячелетий, и находить в этом еще что-то, чем можно гордиться? Черт! Я никогда не смогу сказать так. Поэтому придется говорить очень короткими фразами. Что он там подумает о нас — не важно. Главное, чтобы не убежал. А потом уже будет все равно…”

— Чо-тесь? На синь-линь? Вываты! Геыли? Нте, мез вас били!

”Ну и срань у него в мозгу! Ладно. Попробую говорить на простейшем языке, авось поймет. Конечно, по большому счету на его нежелание — плевать. Можно вообще его спокойно с собой утащить и магией, но лучше все же не привлекать особого внимания”.

— Пой. Дем. С. На. Ми, — медленно, по слогам произнес я.

— Сей. Час. Же. Торопись, — добавил Хвост.

— Чотавас, Крыс? Чотерес ни? — заинтересовался Джим или Джон, как-то так его по словам Хвоста звали.

— Да. Пойдем. Покажем.

— Не-е-е. Мень. Я п'ед…

Время еще было, но уже начинало поджимать. Поэтому я принял решение дальнейших разговоров не вести, а сразу решить дело силой.

— Пойдем, — и, подхватив парня под руки, мы потащили Джима-Джона в сторону ближайшего темного угла. Им оказался проезд между магазином и жилым домом, с очень удачно разбитыми лампами уличного освещения.

— Ду я, иду! К'давенямащ'ите? Сазато и не мо-хоте? — спросил конвоируемый парень, но и на этот вопрос ответа не получил, потому что у нас с Хвостом обнаружилась проблема. Переулок оказался не пустым, а достаточно плотно заполненным ”отдыхающими” горожанами. Достаточно для того, чтобы наше отбытие аппарацией не осталось незамеченным.

В принципе, если подумать, этого и следовало ожидать. Если уж на главных улицах творится непотребство, то тут, как говорится, ”сам бог велел”. И я бы еще понял, если бы местные, ведомые жаждой секса, забрались сюда, чтобы насладиться друг другом в необычной обстановке и одновременно не нарушать общественного порядка. Но чтобы просто пьяным (или закинувшимся чем-то посерьезнее синьки) поваляться в своем собственном говне?

Бог ли, эволюция ли, не так сейчас важно, кто именно сделал человечеству невероятный подарок — возможность мыслить. Так почему же многие люди так настойчиво пытаются от этого дара избавиться? Причем зачастую делают это с небывалым размахом, с невероятной изобретательностью обходя все социальные, физиологические и моральные преграды на пути к полной деградации… Печально.

Ладно. Все с магглами уже понятно. Дело в другом. Статут Секретности должно соблюдать. Пусть эта пьяная биомасса не способна сейчас и появление дракона осознать, но… Рисковать, что Аврорат сейчас отследит заклинание и станет копать? Или будет проводить расследование потом? Не. Не нужно мне такого. Хрен его знает, как именно реализована министерская слежка (хм, надо будет, кстати, расспросить о такой важной вещи Учителя) и какими путями и к кому потом утечет информация. Мне только еще для полного набора откровенного врага в лице Фаджа не хватало! И, кстати, еще не знаешь, что хуже: Азкабан от Министерства или жесткий поводок ”а-ля Снейп” от Дамблдора.

Вскоре мы нашли удобную площадку для аппарации — закуток между двумя высокими мусорными баками. Но он ожидаемо оказался занят. Искать другую было и некогда, и лень, поэтому мы с Петтигрю, переглянувшись, решили не особо стесняться и освободить эту. Маггл получил несколько сильных, но совершенно немагических ударов ногами и с громкими проклятиями в сторону ”пидорасов, от которых стало вообще некуда податься” отковылял… да мне было пофигу, куда он там делся. Я схватился правой рукой за Питера, после чего втроем мы аппарировали к подготовленной для жертвоприношения площадке.

И тут, после привычно проведенной необходимой подготовки, я совершенно спокойно, не обращая внимания на крики и мольбы материала, начал ритуал. Мне было абсолютно не жаль этого англичанина, поэтому искренняя попытка Хвоста мне помочь (или это была хитрая закладка для будущих приязненных отношений?) пропала втуне. Быть может, потом мне и будет нехорошо, но сейчас у меня ничего не дрогнуло. Ни когда я делал первый разрез на воющем от ужаса теле, ни когда полчаса спустя после начала ритуала я доставал из груди обрубка все еще живого тела превратившееся в артефакт сердце.

Последняя подготовительная часть штурма — манок-прикормка для дементоров был готов. Даже я, не имея никаких способностей к эмпатии, морщился от волн страха, боли и ужаса, которыми фонило продолжающее биться, вопреки всем законам природы, человеческое сердце. Дело осталось за малым: пойти и вытащить азкабанских сидельцев, ради которых мне пришлось уже так много всякого нехорошего совершить.

Кстати, самым последним этапом ритуала стала приборка. Мы долго затирали магическую фигуру, отменяли трансфигурацию, расставляли по местам передвинутое и ремонтировали заклинаниями поврежденное. Заодно подождали, пока кончится действие оборотного зелья. Потом я переоделся в специально подогнанный под мою фигуру аврорский костюм. Он, даже списанный и спертый до утилизации, обошелся мне очень дорого, особенно если учесть, что такую улику после штурма следует в обязательном порядке уничтожить. А жаль. Оригинальная алая аврорская мантия имела столько же общего с обычной, сколько бронетранспортер с внедорожником. Вроде и то, и то ездит по бездорожью и перевозит пассажиров, но защищенность… Крепкая ткань не стесняет движений в поединке, защищает от простых и ослабляет серьезные проклятья. Имеются удобные карманы для эликсиров. Встроены согревающие и охлаждающие чары. В общем — мечта да и только. Даже у гильдийцев я не видел настолько удобной формы. Хотя много ли я видел?

”Надо будет заказать себе такую же. Все же Волдеморт, рассчитывая на тактику бей и беги, мантии своих Упивающихся зачаровывал больше на незаметность и легкость, чем на защиту. А тут — почти что броня! Правда, цена… М-да… Недешевое это дело — содержать личную дружину. В каком бы времени и какой бы мир, обычный или магический, это ни был. Вот куда денежки-то министерские полноводной рекой утекают. Эх, вот бы хотя б ручеек от этого потока себе в карман направить! Мечты-мечты…”

— Ава…

— Питер, стой! — отвлекшись на размышления, я еле-еле успел остановить Хвоста, собиравшегося прикончить пришедших в себя невольных свидетелей ритуала. Они да труп с ужасными ранами — вот единственные оставшиеся улики. — Оставь магглов в покое!

— Но они же расскажут все…

— Ничего они не расскажут. Обливиэйт. Обливиэйт, — стер я магглам совершенно не нужные им воспоминания за последние пять часов. ”Необоснованная жестокость, жестокость ради жестокости, ради ”красоты” или удовлетворения личных болезненных желаний, глупа и контрпродуктивна. Я взял столько, сколько мне было нужно. Остальное — уже перебор. Да и не хочется, если честно, лишнего на себя вешать. Вот только как объяснить это Хвосту? А если так…” — Не будь таким милосердным. Ты только подумай, как маггловские авроры вывернут их наизнанку!

— Ха! Отличная шутка!

— Вот-вот. Закончишь здесь?

— Да! Добавим-ка ярких красок на эту картину! Империо! — произнес непростительное Хвост. — Ты! Иди к телу своего друга. Часть трупа съешь сам, часть — запихни в рот ему, а частью — измажь себя и второго.

Смотреть людоедскую постановку я не захотел. Достал портключ, попрощался кивком с Хвостом и перенесся к ожидающим меня гильдийцам.