Небо (2/2)

Ветерок 10:17

О! Хуа Чэн даже жив?

Собиратель цветов 10:18

Живее всех живых

*3 фотографии*

Гэгэ упал ╥﹏╥

Я ничего не знаю, хватит меня спрашивать 10:19

Хуа-Хуа, почему ты снимал, а не ловил?

Собиратель цветов 10:21

Снимала камера на штативе, а я ловил

*2 фотографии*

Видишь, поймал

Винная феечка 10:22

О, я только встал, а вы уже куда-то залезли

Круто! У вас там очень солнечно, Се Лянь, надеюсь, ты не сгоришь?

Лань Чжань вчера чуть не подгорел на солнце, мне пришлось силой намазать его кремом

Сяньлэ 10:25

Не сгорю, я намазался, а ещё солнечно только на площадках. На лестницах тенёк от деревьев.

Ладно, мы пойдём дальше, скинем фотографии с самой вершины!</p>

До вершины было около четырёх часов пути. Горы вокруг устремлялись столбами ввысь, они словно поддерживали небо, были колоннами, на которых стоят за непроглядной синевой небес дивные дворцы небожителей. А когда Хуа Чэн и Се Лянь поднялись выше этих самых гор, то почувствовали себя едва ли не гостями небесной столицы. Вместо дворцов на верхушках гор услаждали глаз зелёные заросли нетронутых лесов — небольшие, но от того не менее красивые. Утром основания колонн тонули в непроглядном мягком тумане, сейчас же ничего этого не было, можно было рассмотреть, кажется, любой уголок заповедной земли. На самой верхней платформе, где стоял красивейший древний храм-пагода, Хуа Чэн и Се Лянь запустили в небо небольшой дрон и с телефона любовались трансляцией записи. С высоты дрона вид открывался такой, что дыхание захватывало получше, чем от кислородного голодания на высоте.

— Представь, если небожители существуют, — ребята выбрались за заграждение и нашли небольшую полянку на краю уступа, теперь они лежали там, глядя в небо. — Мы бы вознеслись с тобой, Сань Лан, и построили свой дворец прямо над этим местом, чтобы всегда смотреть на такую красоту.

— Звучит отлично, но у небожителей наверняка были бы ограничения. Лично я предпочёл бы быть демоном. Знаешь, в мире так много красивых мест, я бы хотел иметь возможность беспрепятственно их посещать.

— Куда ты хочешь отправиться ещё? — Се Лянь лёг на бок и мягко сжал ладонь возлюбленного своей.

— У меня много планов, надеюсь, мы вместе посетим все прекрасные уголки нашей планеты, — Хуа Чэн повернулся лицом к Се Ляню. — Гранд Каньон, каменный лес Цинги, водопад Виктория, Йеллоустонская кальдера. Да хоть Венеция. Перечислять можно сколь угодно долго, гэгэ. Хочу показать тебе все эти места.

— Я ездил с родителями в Венецию, там очень красиво, но мы не посмотрели много мест, потому что я тогда заболел. Удача никогда не была ко мне благосклонна до встречи с тобой, Сань Лан. Признавайся, ты нашёл способ ею делиться?

— Как знать, — загадочная улыбка на губах, словно Хуа Чэн и правда так мог. Впрочем, наверное, смог бы, если бы потребовалось. — Если моя удача может чем-то тебе помочь — забери всю.

— Ох, Сань Лан, — щёки старшего студента заалели, он отвёл взгляд и попытался спрятать улыбку, но безуспешно. Хуа Чэн оказался ближе и коснулся в лёгком поцелуе уголка его губ. — Нас могут увидеть отсюда…

— Ммм? Гэгэ, неужели стесняешься? — Хуа Чэн поднялся и разместился на бёдрах возлюбленного, он вытащил из волос заколку, позволяя им свободно разметаться по плечам, а затем качнул головой вбок, заставляя волосы сыграть роль занавеси. Впрочем, с первым же порывом ветра эта идея провалилась, потому что волосы полетели в лицо Се Ляня; Хуа Чэн ойкнул и сел поодаль, вновь заплетая волосы в пучок. Се Лянь тихо посмеивался, всё ещё валяясь в траве, но после тоже поднялся с земли. Нужно было идти дальше, чтобы успеть спуститься до темноты, иначе можно будет попасть под дождь или просто запнуться и упасть. В любом случае, спускаться по ступеням в темноте — не лучшая затея.

Но сразу спускаться ребята не стали: здесь было ещё местечко, которое им хотелось бы посетить. Возле пагоды, буквально в нескольких десятков метров от неё, расположился Небесный Мост — две скалы соединились тропой; возле этого моста люди привязывали красные ленты, молясь о счастье, о здоровье, о любви… Каждый о насущном. Се Лянь и Хуа Чэн в тишине повязали по ленточке и, не сговариваясь, помолились друг за друга и за связавшие их сердца любовные узы. Чтобы не разбились ни об одно препятствие, чтобы до конца дней, как в сказках.

***</p>

К вечеру, когда из-за темноты стало сложно попадать ногами по ступенькам, молодые люди спустились с гор. Они хотели прежним способом миновать контрольно-пропускной пункт, но в лесу слишком темно, а поэтому легко было бы упасть и в лучшем случае ушибиться, а в худшем — сломать себе что-нибудь. Не самое приятное завершение такого хорошего дня. Пришлось идти как и все, что заняло больше времени, но зато без происшествий.

Когда через два часа студенты лежали на кровати, уже успев напиться сладкого ароматного чая и сходить в душ, по стеклянной крыше домика забарабанили капельки дождя. Погода в горах менялась часто, но каждый её вариант был в праве называться удачным. В туман горы мистичны, в солнечный день они отлично просматриваются и пышут зеленью, а в дождливую погоду особенно романтичны. Но лежать так в тёплой постели, когда под боком уютно расположился любимый человек — особенное наслаждение.

— Сань Лан? — Се Лянь погасил экран телефона и лёг набок, его щёки были тронуты лёгким очаровательным румянцем. Экран вновь загорелся и Хуа Чэн успел зацепиться взглядом за аватарку Ши Цинсюаня. — Ммм… как настроение?

— Отличное, гэгэ. Как твоё? — чуть сощурившись, Хуа Чэн наблюдал за изменениями на лице возлюбленного. Вот Се Лянь кусает нижнюю губу, нервно скользит взглядом по сторонам, стараясь не сталкиваться с внимательным взглядом глаз Хуа Чэна. — Гэгэ что-то беспокоит?

— Нет! — резче, чем следовало бы, ответил Се Лянь и глубоко вдохнул, пытаясь взять себя в руки, чем обеспокоил Хуа Чэна ещё больше.

— Гэгэ хочет о чём-то сказать, но не решается? — Се Лянь упорно молчал. — Гэгэ?

— Сань Лан, я… хочу… — лёгкий румянец стал сильнее, залил щёки краской, и Се Лянь, словно лишившись сил, вновь лёг рядом, пряча лицо и подушку, и что-то невнятно в неё сказал.

— Гэгэ, я не понимаю, — нахмурив брови, Хуа Чэн сел посреди кровати и, подтянув к себе на колени Се Ляня, заставил установить зрительный контакт.

Встретившись с бескрайним пестроцветьем глаз возлюбленного, Се Лянь понял, что тонет. Тонет в этих разноцветных безднах и совсем не хочет сопротивляться. Он глубоко вдохнул и, опустив веки, наклонился вперёд, впиваясь в губы возлюбленного мокрым требовательным поцелуем. Первую секунду Хуа Чэн, растерявшись, не отвечал, а потом, быстро осознав, что именно Се Лянь хочет сделать и отчего так беспокоится, расслабился, не сдержав лёгкого смешка в поцелуй. Он медленно отклонялся назад и, поддерживая Се Ляня за талию, тянул за собой до тех пор, пока не оказался головой на подушках.

— Гэгэ, я правильно тебя понимаю? — ещё не растерявший свою смелость, Се Лянь спустился поцелуями ниже, сначала целуя подбородок, затем миллиметр за миллиметром шею. Он издал в ответ тихое-тихое «угу» и продолжил спускаться поцелуями ниже, переходя к плечу и тонким выпирающим ключицам. — Тише, гэгэ, подожди немного.

Се Лянь замер и поднял на возлюбленного растерянный взгляд, словно вмиг засомневался в своей затее, но оказался быстро вовлечён в новый поцелуй. Отвлекая медленным танцем губ, Хуа Чэн неторопливо развязал пояс халата Се Ляня и провёл ладонями по спине, ещё скрытой тканью.

— Это твой первый раз, поэтому всё должно пройти так, чтобы тебе точно было хорошо, не спеши, — поцелуй прервался, а руки продолжали гладить по спине, заставляя напряжённые мышцы постепенно расслабляться, а самого Се Ляня успокаиваться. — Гэгэ, ты уверен, что точно этого хочешь? Я могу ждать столько, сколько угодно.

— Уверен, — пробормотал Се Лянь, пряча лицо в изгибе шеи любимого. — Я уже давно уверен.

— Хорошо. Но гэгэ, я не брал с собой смазку, наверное, придётся взять какой-то крем? Без этого не…

— Я взял, — негромко прервал Се Лянь, всей душой надеясь, что Хуа Чэн его не услышал. Но он прекрасно всё слышит и отвечает удивленным «о?». — Цинсюань сказал, что это нужно и… я подумал, что это путешествие хорошо подойдёт, чтобы… ну…

— Чтобы переспать со своим любимым Сань Ланом? — хохотнул Хуа Чэн, чьи руки со спины уже давно спустились на талию и теперь неспешно двигались ниже, каждым плавным движением заставляя Се Ляня льнуть к рукам.

— Если Сань Лан продолжит дразниться, я… я… — так и не закончив свою мысль, Се Лянь быстро отстраняется и, запахнув полы халата, слезает с кровати, чтобы покопаться в своих вещах и извлечь на свет довольно большой флакон смазки. — Она с ароматом, надеюсь, тебе понравится.

Хуа Чэн ловко поймал брошенный ему флакон и окинул взглядом этикетку, на которой кроме надписей были изображены сочные бордовые черешни.

— Она съедобная, гэгэ, — Хуа Чэн рассмеялся, заметив на лице возлюбленного сначала сосредоточенные попытки понять, для чего такое вообще существует, а затем румянец, заливший его щёки, когда он наконец понял. — Отличный выбор.

Се Лянь не решается это комментировать, он возвращается на постель и, чтобы успокоить расшалившиеся нервы, тянется за поцелуем, тягуче-сладким, плавным — как раз таким, какие дарят чтобы унять беспокойство и поселить в душе долгожданный покой. Его дыхание постепенно выравнивается, он льнёт к ласкающим рукам, которые мягко гладят его бока, спину, очерчивают проступающие линии рёбер и плавно-плавно раздевают.

Становится жарко, старший тихо всхлипывает, когда рука возлюбленного проводит по бедру, пальцами проходится по внутренней стороне, затем скользит к животу и выше, останавливаясь у маленького розового бутона соска. Пальцы смыкаются вокруг него и массируют, заставляя Се Ляня выдохнуть сквозь стиснутые зубы. Он упирается руками в плечи Хуа Чэна и толкает его на подушки — невозможно выдержать такие медленные ласки. Он спускается поцелуями на шею, плечи, кусает ключицы и осыпает их яркими пятнами засосов, довольный тем, как крепко руки Хуа Чэна стиснули его бёдра.

— Гэгэ, подожди, — просит Хуа Чэн, его дыхание сбито, грудь ритмично вздымается в такт быстрым вдохам-выдохам, а губы раскраснелись. Се Лянь знает, что выглядит не лучше. Он чувствует, что уже порядком возбуждён, и последнее, чего он сейчас хочет — это ждать. — Ты хочешь быть сверху или снизу?

— Я… — Се Лянь теряется. Он не думал, что ему предоставят выбор, потому что… В интернете старший прочитал достаточно самой разной информации, из которой сделал вывод, что в парах чаще всего достаточно чёткое разделение на так называемых «пассивов и активов», себя он считал скорее универсалом, ну, а Хуа Чэна скорее активом, поэтому к такому вопросу готов не оказался, но если подумать логически… — Сань Лан, у меня ведь совсем нет опыта, и я могу навредить тебе.

— Я могу рассказывать, что делать, — по многообещающей ухмылке на губах Се Лянь понимает, что Хуа Чэн и правда может. И может так, что Се Ляню потом ещё долго будет стыдно.

— Я лучше посмотрю, как это делает Сань Лан, — отказывается от столь заманчивого предложения Се Лянь и уже через пару мгновений оказывается вовлечён в новый поцелуй.

— Тогда, смотри внимательно, гэгэ.

Хуа Чэн толкает Се Ляня на простыни и оказывается вновь сверху. Он быстро скидывает с плеч халат и наклоняется ниже, касаясь своей грудью груди Се Ляня; они вновь целуются, так жарко и так головокружительно, что Се Лянь теряется и выныривает из своих ощущений лишь тогда, когда прохладные пальцы Хуа Чэна касаются его разгорячённого и уже до боли возбуждённого члена.

Разорвав поцелуй, Хуа Чэн скользнул ниже и провёл дорожку влажных алых засосов к соску, прикусил его зубами, заставив Се Ляня сдавленно вскрикнуть, а после расцеловал укушенное место, слушая песнь сладких дрожащих стонов.

— Сань Лан! — смутившись своего крика, Се Лянь зажал рот руками и отвернулся, не в силах и дальше наблюдать за тем, как возлюбленный вылизывает его грудь. Хуа Чэн медленно отстранился, разорвав ниточку слюны, которая протянулась от кончика его языка к розовому соску; он за подбородок повернул голову Се Ляня обратно и улыбнулся одной из своих дьявольских ухмылок.

— Гэгэ хотел следить, — услужливо напоминает Хуа Чэн, а Се Лянь шумно выдыхает, но взгляд больше не отводит. Хуа Чэн вновь улыбается и скользит ниже, чтобы в следующую секунду провести языком от основания члена до головки и вобрать её в рот. Се Лянь вскрикивает и двигает бёдрами навстречу, толкаясь внутрь. Тело пронзает дрожью, он сдавленно стонет и вгрызается зубами в ребро ладони, никогда прежде его не ласкали так… Так страстно, так смело, так горячо…

Хуа Чэн открывает крышку флакона со смазкой и выливает на пальцы несколько крупных капель. Сладкий черешневый аромат мигом доносится до Се Ляня, он вспыхивает, последними крупицами сознания понимая, каким будет следующий шаг. И он не ошибается: Хуа Чэн одним движением вбирает его член до основания и вводит в сжатое колечко мышц палец. Се Лянь вскрикивает; ощущения такие контрастные, что он теряется, сжимаясь сильнее.

— Гэгэ, — Хуа Чэн отстраняется, выпуская член изо рта; от его губ до головки тянутся тонкие полупрозрачные нити, и выглядит он так… так, что Се Лянь просто отводит взгляд, не в силах больше видеть эту картину. Его возлюбленный прекрасен как дьявол, и сейчас он выглядит так развратно и так соблазнительно, что Се Лянь понимает: он пропал. — Гэгэ, не зажимайся. Ты и так очень узкий.

Се Лянь вспыхивает. Он шокировано смотрит на своего дьявола, а тот, довольный реакцией, вновь вбирает его член в рот, свободной рукой обхватывает поджавшиеся яички, а пальцем уверенно двигает внутри, задевая простату.

— Ах, Сань Лан! — всё тело мелко подрагивает, он чувствует, как Хуа Чэн продолжает двигать головой, растягивать пальцем тугое неподатливое нутро и несдержанно скулит от этих ощущений, чувствуя, что ещё пара секунд и… — Я сейчас… ах!

Се Лянь выгибается дугой, вскидывая бёдра, он хватается за чёрные волосы Хуа Чэна и толкается в его рот, чувствуя, как из глаз начинают течь слёзы. Он изливается с именем возлюбленного на губах; рука, крепко вцепившаяся в волосы, бессильно падает на светлые простыни, а сам Се Лянь ощущает себя так, будто только что вознёсся на небеса.

— Сань Лань, Сань Лан, Сань Лан… — Се Лянь медленно приходит в себя, он шепчет сбивчиво, выдыхает рвано и коротко, а внутрь тем временем скользит ещё палец. — Ах! Сань Лан! Пожалуйста…

— Да, гэгэ? — в разноцветных глазах напротив пляшут черти. — Чего ты хочешь?

— Пожалуйста… — вновь взмолился Се Лянь, двинув бёдрами навстречу пальцам. — Ммм!

— Не спеши, гэгэ. Ты усвоил наш первый урок? — Хуа Чэн дразнит языком уздечку и удовлетворённо улыбается, когда Се Лянь несдержанно всхлипывает и зажимает рукой рот. Младший продолжает растягивать пальцами вход, сначала двумя, потом тремя…

Се Лянь весь дрожит и скулит, его ресницы взмокли от выступивших слёз; ему кажется, что ещё мгновение — и он растает от этих ощущений. Когда Хуа Чэн вводит четвёртый палец, Се Лянь несдержанно хнычет.

— Сань Лань, пожалуйста… Умоляю…

— Чего ты хочешь, гэгэ? — хрипит над самым ухом Хуа Чэн, Се Лянь от этого скулит громче, двигает бёдрами, но желаемого не получает. — Может быть, гэгэ попросит?

— Сань… Лан… Я тебе… это припомню, — шипит сквозь стиснутые зубы Се Лянь; он вновь двигает бёдрами, но вместо желаемого получает ровно противоположное: Хуа Чэн вынимает пальцы и вновь начинает его целовать. Се Лянь рычит. — Возьми меня уже, Сань Лан!

Просить дважды не приходится. Хуа Чэн вновь прикусывает сосок зубами, а рукой направляет член к уже хорошо растянутому анусу. Он вводит внутрь головку и блаженно жмурится, когда Се Лянь громко стонет и двигает бёдрами навстречу, заставляя входить глубже. Одним уверенным движением Хуа Чэн входит до конца, а Се Лянь обхватывает его талию ногами, крепко прижимая к себе. Его ресницы вновь влажные от слёз, и оба понимают, что дело здесь совсем не в боли.

Хуа Чэн движется мучительно медленно, плавно, позволяя возлюбленному привыкнуть к новым ощущениям, а Се Лянь смотрит так голодно, что становится ясно: ему мало. С тихим рычанием Хуа Чэн ускоряется, а Се Лянь кричит от долгожданного удовольствия, с каждым грубым рывком разгоняющего по венам чистое концентрированное удовольствие.

Блуждая ладонями по телу, Хуа Чэн специально обходит стороной самые чувствительные места, чтобы насладиться полными мольбы всхлипами, когда Се Ляню кажется, что его вот-вот коснуться там, где ему хочется, а Хуа Чэн отводит руку в сторону. Так, касаясь разгорячённой кожи, Хуа Чэн вдруг замер. Он медленно повёл бёдрами назад, почти полностью выскальзывая наружу, затем положил ладонь на низ живота и резко толкнулся внутрь, чувствуя под ладонью движение.

— Гэгэ! — Хуа Чэн рвано выдыхает и берёт того за руку, чтобы устроить её на прежнем месте. Он вновь толкается, и Се Лянь кричит, когда под ладонью появляется бугорок. Его член дёргается от волной накатившего возбуждения, такого сильного, что это кажется невозможным. Хуа Чэн продолжает двигаться внутри, но теперь Се Лянь может чувствовать его ещё и иначе. Он тянется свободной рукой к собственному члену, отчаянно желая к себе прикоснуться, но его руку перехватывает и прижимает к кровати Хуа Чэн. Се Лянь почти плачет, член внутри каждым движением трётся о простату, до желанной разрядки не хватает совсем-совсем немного.

— Прошу, Сань Лан, — хнычет Се Лянь так невнятно, что ему почти стыдно. Хуа Чэн упивается его реакцией, но помочь не спешит.

Он продолжает вбиваться внутрь, понимая, что близок к пределу. Подняв взгляд, Хуа Чэн наблюдает, как закатываются от удовольствия глаза Се Ляня, он открывает рот и громко стонет, пачкая живот крупными белёсыми каплями. А после сжимается внутри так, что Хуа Чэн не выдерживает и, прикусив кожу у основания шеи возлюбленного, заполняет его, выкрикнув любимое всем сердцем имя.

***</p>

— Гэгэ, ты теперь будешь стесняться мне в глаза смотреть? — хохотнул Хуа Чэн, когда за завтраком заметил, что Се Лянь постоянно отводит взгляд, алея щёчками, а потом быстро находит себе что-нибудь, чтобы отвлечься. Сейчас вот нашёл успокоение в брускетте с лососем, старательно жуя каждый небольшой откушенный кусочек. Услышав вопрос, он ощутимо вздрогнул и поднял взгляд, чтобы через секунду вновь его отвести. — Ну, гэгэ…

— Сань Лан, оно само… — Се Лянь прикусывает губу, после быстренько доедает брускетту и запивает её свежевыжатым апельсиновым соком.

Хуа Чэн даёт время время доесть, а после садится ближе и аккуратно обнимает за плечи. Рука мягко гладит по спине, младший осторожно целует возлюбленного в щёку и тепло улыбается, смотря прямо в глаза.

— Гэгэ нечего стесняться. Нам ведь было хорошо, так ведь? — Се Лянь кивает. — Разве должно быть стыдно за то, что нам было хорошо вместе? Можно было бы постыдиться, если бы кто-то из нас оказался неудовлетворён или если бы, например, я причинил тебе боль. Но ведь всё в порядке?

— Да, — вновь соглашается Се Лянь. Он глубоко вдыхает, медленно выдыхает, а затем легонько касается кончика носа Хуа Чэна своим. — Всё хорошо, Сань Лан. Спасибо тебе.

— Было бы за что, — мягко улыбается Хуа Чэн, после целует Се Ляня в лоб и выпускает из объятий. Сегодня день не такой насыщенный, как прошлый: ребят ждёт подъём в гору на лифте Ста Драконов — самом высоком в мире подъёмнике — обед в местном ресторане и полностью свободный вечер, который они, несомненно, посвятят друг другу.