Небо (1/2)

С того вечера в общежитии прошло чуть больше недели, и за это время многое успело измениться. Разумеется, внезапное откровение Цзюнь У не оставило равнодушным никого, в особенности Хуа Чэна. Каждый, кто находился в тот момент в комнате, мог поклясться, что ощутил, как воздух в одну секунду словно заискрился напряжением и пропитался такой жаждой убийства, что тяжело и страшно стало сделать вдох, по венам словно заструился концентрированный липкий ужас. «Я люблю Сань Лана», — ответил тогда Се Лянь, прежде крепко сжав ладонь Хуа Чэна своей. Наверное, только это той ночью предотвратило как минимум скандал, а как максимум чью-нибудь скоропостижную мучительную смерть.

Той же ночью Хуа Чэн настоял на том, чтобы Се Лянь жил с ним. Возвращать его в комнату, где на соседней кровати будет спать Цзюнь У, он не собирался, и видно было, что решение своё изменять Хуа Чэн не намерен. Прежде Се Лянь не сталкивался с тем, чтобы его возлюбленный ставил ему условия, сейчас их фактически не было тоже, но он чувствовал, что если откажет, может потерять доверие и всё разрушить. А Се Лянь больше всего на свете боялся вновь остаться в одиночестве. Он дал своим чувствам шанс не для того, чтобы снова всё потерять.

С помощью Хуа Чэна Се Лянь быстро перебрался в его квартиру, они вместе собрали вещи, загрузили всё в машину Вэй Усяня, который сам предложил помощь, когда узнал, что произошло. Его, на удивление, даже не наказали, когда вернули домой. Да, накричали, да, Цзян Чэн не разговаривал с ним ещё дня два, но ничего другого не произошло; позже оказалось, что против его ориентации даже по итогу никто ничего и не имел, даже сказали обязательно познакомить избранника с семьёй, если они настроены серьезно.

Остаток времени до майских праздников Се Лянь и Хуа Чэн много работали; Се Лянь с удовольствием делился планами со своими друзьями, а те в ответ тоже рассказывали ему о том, как собрались провести время. Лань Сичэнь, например, уехал на горнолыжный курорт вместе с дядей — обычно с ними ездил и Лань Ванцзи, но в этот раз он будет с Вэй Усянем. Пришлось соврать дяде и симулировать болезнь; он легко поверил, потому что племянники прежде его не обманывали, проблем с этим не возникло. Собственно, Лань Ванцзи и Вэй Ин проводили свои выходные на острове Хайнань, самой южной провинции Китая; Вэй Ин постоянно отправлял в общую беседу фотографии, он делился буквально всем: красивым видом, необычной зверушкой, вкусным мороженым, дивным закатом. Однажды даже паука скинул, после чего Не Хуайсан покинул беседу и не возвращался в неё до самого вечера; кто бы мог подумать, что у него жуткая арахнофобия? Кстати, он со своим братом тоже был на Хайнане, а увидев, какие там водятся пауки, заперся в комнате и отказался выходить. Впрочем, ненадолго.

Хэ Сюань и Ши Цинсюань всё-таки смогли улететь в Рим. Контракт у Хэ Сюаня вышел не таким выгодным, как ему бы хотелось, но выход нашёлся просто — он занял немного денег у Хуа Чэна и теперь летел в самолёте, внешне раздражённый довольным писком Ши Цинсюаня, а внутренне счастливый, ведь смог его порадовать.

Чуть менее интересно праздники проходили у Сюэ Яна и Сяо Синчэня. Синчэнь должен был быть рядом с пациентом как раз в середине праздников: он сопровождал на операцию маленького ребёнка с раком кости; малыш очень нервничал, но своему психотерапевту доверял и чувствовал себя рядом с ним намного лучше — бросить его в такой ответственный день молодой человек просто не смог. В любом случае, в Шанхае было немало развлечений, поэтому ни Сяо Синчэнь, ни Сюэ Ян особо не расстроились: они запланировали поход на фестиваль, в парк аттракционов, простые прогулки тоже никто не отменял.

А Хуа Чэн и Се Лянь прямо сейчас садились в поезд, который к полудню завтрашнего дня прибудет в Чжанцзяцзе. План был несложный: на поезде доехать до Чжанцзяцзе, после на такси до Улинъюань, а там на внутреннем транспорте прямиком до небольшого эко-отеля в горах. На следующий день с самого утра нужно будет выдвигаться в горы и уже там охотиться за красивыми видами. Се Лянь собирался очень много фотографировать, а Хуа Чэн потом рисовать, опираясь на свои воспоминания и фотографии.

Поезд уже стучал по рельсам, Хуа Чэн помешивал палочками лапшу быстрого приготовления, когда Се Лянь внезапно нервно рассмеялся. Он только что понял одну простую истину, о которой почему-то никто до этого не подумал и даже не вспомнил.

— Сань Лан… Мы идиоты, — Хуа Чэн приподнял левую бровь, пытаясь понять, что имеет в виду его возлюбленный. — Тебе тяжело подниматься по лестницам и лифтам, почему мы вообще решили ехать в горы? Я не подумал об этом.

— Гэгэ очень нравилась эта идея, поэтому я могу потерпеть. И я набрал всевозможных лекарств, поэтому должен буду справиться, — улыбка на губах тёплая и обезоруживающая, Се Лянь всё ещё винит себя в неосмотрительности — в том, что совсем-совсем не подумал ни о чём, кроме собственного удовольствия и желания посмотреть на самое настоящее сокровище этих земель. Да, Хуа Чэну тоже будет интересно взглянуть, но всё-таки ему было бы гораздо лучше, выбери Се Лянь другое место. Буквально что угодно было бы лучшим вариантом! Се Лянь чувствует крепкие объятия на своих плечах, а после ладонь возлюбленного начинает нежно массировать кожу головы. — Всё в порядке, правда. Я очень хотел съездить в этот парк, поэтому всё равно бы поехал — не сейчас, так летом. Не нужно об этом так переживать. Гэгэ ведь заметил, что в последние пару дней мне лучше даются лестницы?

— Заметил, — глухо отозвался Се Лянь. — Но я всё-таки глупо…

— Не нужно себя винить, — перебил Хуа Чэн, он аккуратно за подбородок приподнял лицо возлюбленного и коснулся его губ в коротком, почти неосязаемом поцелуе. — Я счастлив делить с тобой это путешествие.

— С тобой невозможно спорить, Сань Лан, — выдохнул Се Лянь, расслабляя плечи. Он случайно зацепился взглядом за уже готовую лапшу и выпрямился. — Давай поедим?

— Конечно, гэгэ. Приятного аппетита.

Вообще-то, они планировали поесть ещё дома — поезд отправляется ближе к пяти часам вечера, а значит, времени достаточно, но планы изменились и прошлая ночь выдалась бессонной. Се Лянь ретушировал фотографии: он набрал в последние дни много проектов и хотел успеть доделать все до выходных, да и заказчик доплачивал за скорость; а Хуа Чэн тоже спешил закончить свои работы, чтобы не мучить себя на выходных этим ужасным чувством незавершённости. В последнее время ему стало тяжело останавливаться, когда работа не закончена, хотя раньше за собой подобного Хуа Чэн не замечал. В любом случае, легли ребята ранним утром, собирались поспать часиков пять, пообедать и в спокойном темпе поехать на вокзал, но… Хуа Чэн открыл глаза через семь часов и, обнаружив, что времени осталось совсем немного, быстро разбудил Се Ляня. Вещи были собраны с вечера, молодые люди быстро оделись и поехали на вокзал, успев по пути купить себе попить и лапшу быстрого приготовления, которую сейчас и ели. В целом, хоть и вышло суматошно, они были довольны. В купе они ехали вдвоём, хотя на сайте при покупке билетов было видно, что места на верхних полках тоже выкуплены. Возможно, эти люди проспали тоже или заболели? В любом случае, вдвоём здесь было куда приятнее находиться.

После позднего обеда Се Лянь отправился изучать поезд; он прихватил с собой камеру, парочку светофильтров и вышел из купе, оставив Хуа Чэна внутри. Сам Хуа Чэн пока занялся типичной для первых часов в поезде рутиной: распаковал бельё и обустроил постели, включил кондиционер, подключил не до конца заряженный телефон к розетке и наконец сел на своё место. Се Лянь обещал вернуться минут через пятнадцать, половина из которых уже прошла. Пока его не было, Хуа Чэн решил принять все свои таблетки. В этот раз он вёз с собой целую аптечку: кроме привычных таблеток от головной боли были ещё от тошноты, кофеин в ампулах и всякие другие по мелочи. Именно благодаря кофеину в последнее время удалось почувствовать себя лучше; Хуа Чэн понимал, что может сформироваться зависимость, но так он хотя бы не доставляет проблемы Се Ляню своим самочувствием.

Как Хуа Чэн вообще пришёл к кофеину? Он просто понял, что кроме физических нагрузок не переносит теперь и жару, а скоро лето. Нужно было искать какой-то способ, который поможет чувствовать себя лучше, и с первой попытки удалось прийти к решению проблемы. По-хорошему, нужно было уже сходить обследоваться: с каждым днём утренняя тошнота становилась всë более и более невыносимой, и Хуа Чэн опасался, что скоро она перерастёт в рвоту; голова иногда словно наполнялась раскалённой ртутью, пульсировала такой болью, что хотелось выть, в муках выжидая, когда таблетки наконец подействуют. Да, по-хорошему, нужно было взяться за это, но Хуа Чэн научился жить с этими трудностями и пока неплохо справлялся.

Устало потерев глаза и прихватив с собой смартфон, молодой человек завалился на узкое ложе и с лëгким разочарованием отметил, что не влезает здесь в полный рост. Это не ново, Хуа Чэн знает, что высок ростом, и уже привык к подобному. Раньше его немного раздражало это, но с появлением Се Ляня этот комплекс исчез. Се Лянь ниже на целую голову, он не до всего может дотянуться, и иногда Хуа Чэн специально кладёт какую-нибудь нужную вещь повыше, чтобы потом подойти к возлюбленному со спины и без труда дотянуться до самой верхней полки, потом обязательно оставить на макушке Се Ляня поцелуй, обнять его за талию…

Кстати, о Се Ляне, прошло уже больше двадцати минут. Связь ещё была, поэтому Хуа Чэн набрал его номер, чтобы через пару секунд услышать негромкую мелодию в оставленном старшим рюкзаке. Тревога кольнула в груди, Хуа Чэн поднялся со своего места и направился в сторону вагона-ресторана — как раз туда, куда и должен был пойти Се Лянь. Но его не было ни в вагонах по пути, ни в самом вагоне-ресторане.

С нарастающей тревогой молодой человек развернулся и пошёл обратно в свой вагон; в купе Се Ляня не оказалось, и он пошёл дальше в направлении начала поезда. Хуа Чэн понимал, что вряд ли его возлюбленный попал в беду, пока ходил по вагонам, но тревога всё равно вскипала в груди подобно бурлящей лаве, готовая вот-вот хлынуть наружу. Но пожар быстро утих, когда спустя два вагона Хуа Чэн нашёл свою пропажу. Нежась в тёплых лучах солнца, Се Лянь стоял у наполовину открытого окошка, ветер трепал его волосы, путал пряди — эту картину хотелось запечатлеть на холсте, увековечить.

— Гэгэ, ты…

— Сань Лан! — Се Лянь резко дёрнулся, разрушая безмятежную картину напряжённой тревогой. — Прости, я забыл номер наших мест и немного потерялся… Я хотел спросить у проводника, где моё место, но почему-то ни одного не встретил.

Хуа Чэн подошёл ближе и тоже встал у окна; здесь приятная прохлада позволяла расслабиться, а ветер словно выдувал тревогу. Пальцы переплелись в нежном крепком замочке, и Хуа Чэн поцеловал тыльную сторону ладони Се Ляня.

— Как хорошо, что гэгэ в порядке. Пожалуйста, в следующий раз возьми с собой телефон, если захочешь прогуляться.

— Да, Сань Лан, я возьму. Вернёмся? Наверное, в нашем вагоне тоже можно будет так открыть окошко, — можно, конечно, а потому последующие полчаса Се Лянь и Хуа Чэн просто стояли возле окна в своём вагоне и мило беседовали. Сейчас объектом разговора стали их друзья. — Смотри, Сюэ Ян запустил фонарик. Нужно будет тоже запустить, я так давно этого не делал.

— Мне больше понравился фонарик, который Вэнь Нин сделал, там повыше фотография. Его сестра ездила в какую-то детскую больницу на сложную операцию, а Вэнь Нин развлекался с другими мелкими, и они его научили, — и действительно, если пролистать выше, можно увидеть несколько голосовых сообщений от Вэнь Нина и фотографии, на которых он с детьми мастерит поделки. Фонарик был красно-золотым с красивыми резными оконцами, выглядел он и правда впечатляюще.

— Красота! — Се Лянь ответил на сообщение парня, пусть и с опозданием в пару часов. — Обожаю фестивали, на которых эти фонарики запускают в небо и их так много, что они словно способны осветить весь город. Кстати, Сань Лан, мне недавно приснился сон, в котором ты ради меня запустил в небо три тысячи фонариков. Очень плохо помню, что там было ещё, но этот момент запомнил хорошо.

— О? Мне как-то тоже снилось что-то подобное, но довольно давно. Ещё до Германии, — Хуа Чэн вновь начал искать что-то в телефоне и через пару минут поисков нашёл фотографию. На фото картина: человек в красном с водопадом длинных чёрных волос запускает в усыпанное жёлтыми фонариками небо ещё один такой, он смотрит вверх и любуется то ли этими бесчисленными маленькими солнцами, то ли самим небом. — Она осталась у опекуна, поэтому я не показал её раньше.

— Очень красиво, — Се Лянь мягко провёл подушечкой пальца по изображению и случайно закрыл его. Его взору открылись другие фотографии: на них Хуа Чэн выглядел младше, чем сейчас, волосы его были на четверть короче и в целом он выглядел иначе. Не было в его взгляде ни привычной уверенности, ни насмешки — такими глазами Хуа Чэн смотрел только тогда, когда особенно сильно уставал. Се Лянь с радостью посмотрел бы ещё фотографии, чтобы проследить изменения и понять, как Хуа Чэн стал таким, какой он сейчас, но тот не любил говорить о своём прошлом, было бы очень грубо вот так взять и посмотреть что-то, что твоим глазам не предназначалось. Се Лянь погасил экран и вернул телефон владельцу. — Пойдём в наше купе?

В купе ребята много разговаривали, валялись, Се Лянь постоянно фотографировал, а Хуа Чэн, когда уже чуть стемнело и Се Лянь немного устал, нарисовал его, расслабленного и безмятежно улыбающегося. Сейчас они оба были счастливы. Тревоги казались далёкими и совершенно незначительными; единственное, чего сейчас хотелось — это покрепче обняться и насладиться видами, мелькающими за окном стремительно летящего вперёд поезда. А наслаждаться было чем. Друг друга сменяли дивные ландшафты, мелькали пятна света: сначала глаз радовали рукотворные городские огни, а потом зажглись и бесчисленные мириады небесных точек-звёздочек. Под тихий рокот поезда Хуа Чэн и Се Лянь заснули, а проснулись уже утром, когда до прибытия оставалось не больше часа. Холмы за окнами за ночь подросли, возмужали, вытянулись в красивейшие горы, от которых грешно было отвести взгляд. Первые минуты молодые люди смотрели и смотрели на эти красоты, а потом всë же пошли на грех, отведя взгляд, и занялись не менее важным — сборами. Они сложили постельное бельё аккуратной стопкой, заварили ещё по порции лапши и, перекусив, стали собираться, внимательно следя за тем, чтобы ненароком ничего не оставить.

***</p>

На шумных улицах Чжанцзяцзе молодые люди надолго не задержались. Они практически сразу поехали в отель, решив, что посмотрят сам город в последнюю очередь. Путь в такси занял около получаса; на ресепшене быстро и беспроблемно выдали электронную ключ-карту, белые одноразовые тапочки и указали, как добраться до домика.

Сам домик выглядел как возвышающийся на металлических сваях стеклянный куб, к которому вела высокая стеклянная же лестница, по которой ни в коем случае нельзя было ходить в уличной обуви, чтобы случайным камушком не разбить ступень. Внутри куба большая двуспальная кровать, которая оказалась по росту даже Хуа Чэну; перед кроватью круглый обеденный столик и пара стульев, справа ванная; уюта добавляли живые комнатные растения и красивейший бамбуковый бонсай. Слева открывалась едва заметная дверь, и можно было выйти на небольшой балкончик.

Первым делом Хуа Чэн протестировал постель: он рухнул на спину и прикрыл глаза, блаженно выдохнув. Он устал сюда подниматься — то ли сердце стучало где-то в голове, то ли это сама голова пульсировала в такт сердцу, умоляя бедового хозяина наконец прилечь. Он и прилёг. Но ненадолго; буквально через три минуты сел ровно и потянулся к сумке с лекарствами.

— Гэгэ хотел в душ? — Се Лянь рассматривал бонсай, когда Хуа Чэн к нему обратился. — Предлагаю тебе пойти первым.

— Хорошо, — легко согласился Се Лянь; он поднялся с колен, остановил чуть встревоженный взгляд на возлюбленном и начал собираться в душ. Понятно, зачем Хуа Чэн попросил его пойти первым: ему снова плохо и он хочет поскорее свою проблему решить. — Сколько у нас есть времени в запасе?

— Около пяти часов, — без раздумий ответил Хуа Чэн, на что Се Лянь кивнул и, быстро собравшись, ушёл в ванную. Оставшись в одиночестве, младший быстро вытащил таблетки от головной боли, выпил сразу две, после взял капсулу с кофеином и немного задумался. Если выпить сейчас, то станет сразу лучше, но в таком случае придётся сделать ещё укол через пять часов, потому что вряд ли действия одного укола хватит. Понимая, что этим лишь приближает свою новую зависимость, Хуа Чэн вскрыл капсулу и, покрепче сжав зубы, вонзил шприц в плечо, подавляя рвущееся наружу шипение. Внутримышечные уколы довольно болезненны.

Когда Се Лянь вышел из ванной, Хуа Чэн уже всё убрал, а ватку с бурым пятнышком засохшей крови выбросил. Он валялся на кровати с ноутбуком, что-то тихонько напевал под нос, увлечённый мелодией в наушниках, плавно покачивал головой в ритме мелодии. Се Лянь невольно залюбовался, замерев в проходе; он стоял бы так вечность, а может, и пару вечностей, но Хуа Чэн его заметил и, помахав рукой, снял наушники.

— Гэгэ очень идёт этот халат, — Се Лянь вспыхнул и поплотнее запахнул на груди белую мягкую ткань халата, которая упорно не хотела нормально сходиться и скрывать кожу. Плечи Се Ляня широки: он много занимался спортом, да и в целом сложен не как хрупкая девица. — Не прячься. Лучше иди ко мне.

— Сань Лан, — возмутился старший, отведя взгляд. — Нам скоро принесут еду, а ещё здесь прозрачные стенки.

— У нас есть пульт, можно делать стекло матовым, — Хуа Чэн повертел в пальцах небольшой белый прямоугольник и бросил его Се Ляню. Тот поймал, нажал на кнопку и округлившимися глазами проследил за тем, как прозрачное стекло мгновенно помутнело, скрывая нутро куба от внешнего мира. — Технологии.

— Здорово! — Се Лянь ещё немного поигрался пультом и, вернув всем стенкам прозрачность, сел на краешек кровати. — Сань Лан тоже хотел в душ. Если нам принесут еду, а ты будешь в душе, я постучу.

— Хорошо, гэгэ, — Хуа Чэн, конечно, чуть расстроился, ведь хотел повеселиться, но спорить не стал. Он ушёл в душ, а после стука с той стороны вышел. Выбранный им халат оказался по размеру, он уже хотел было пойти на ресепшен, чтобы взять халат по размеру для Се Ляня, но тот сказал, что уже попросил для себя халат побольше.

Заказать поесть здесь можно было блюда практически любой кухни, Се Лянь захотел итальянскую, поэтому теперь вместе с Хуа Чэном жевал ризотто, наблюдая за персонажами сериала на экране ноутбука. Обоим молодым людям нравились триллеры и криминал, поэтому не так давно они начали смотреть сериал про приключения детектива Гордона и юного Брюса Уэйна, больше половины сезона уже осталось позади.

— Раздражает меня Барбара, — вздохнув, Хуа Чэн спрятал лицо в подушке. — Глупая женщина.

— Ммм? Она просто пытается удержать того, кто ей нравится. Методы не лучшие, но её можно понять, — Се Лянь наклонил голову вбок, наблюдая за тем, как Хуа Чэн прячется в подушке.

— Методы отвратительные и чем дальше, тем они хуже, это очевидно. Зачем пытаться удержать того, кто тебя не любит? Дала бы нормально жить и Гордону, и его новой женщине, сама бы себе нового человека нашла — и всё.

— Сань Лан, это ведь всё не так просто. Она боится остаться одна и пытается вернуть свою любовь. Случись такое со мной, я тоже вряд ли бы так просто захотел сдаться, — примерять на себя роль отвергнутой любовницы Се Лянь, конечно, не хотел, но всё же не смог без этого. Впрочем, ситуация, в которой Хуа Чэн бы его бросил, представлялась с трудом, у них ведь всё так хорошо?

— Гэгэ, я никогда тебя не оставлю, — Хуа Чэн притянул Се Ляня поближе, обняв за талию, а после поцеловал в висок. — Я люблю тебя, Се Лянь. Всем сердцем.

— И я люблю тебя, Сань Лан. Всей душой.

***</p>

Закат первого дня было решено встретить у Небесных врат. Огромная сквозная пещера, через которую проходят лучики солнца, создавая полоски-тропинки, по которым, кажется, без труда можно подняться до самого неба. Завораживающее зрелище, но чтобы им насладиться, пришлось сначала проделать путь по дороге с девяноста девятью поворотами, а затем подняться по лестнице из девятисот девяноста девяти ступеней. Ближе к концу пути Се Лянь сбился и очень расстроился: он хотел просчитать все и убедиться, что никто никого не обманывает. Нет, он не сомневался, но всё равно хотелось посчитать.

— Блин! — молодой человек выглядел расстроенным и очень разочарованным. — Сань Лан, ты считал?

— Нет, гэгэ, прости, — Хуа Чэн остановился на пару ступеней выше, увеличивая разницу их роста ещё больше. Он держался отлично: сделанная перед подъёмом инъекция сработала как надо и позволила почувствовать себя как раньше, когда никаких странностей с его организмом ещё не произошло.

— Восемьсот двадцать два, восемьсот двадцать три, — услышав разговор, идущая мимо девушка начала считать вслух, чтобы не сбиться самой и подсказать молодым людям. Она коротко подмигнула Се Ляню и, замолчав, продолжила путь.

— Спасибо! — Се Лянь вежливо поклонился, сложив руки перед собой, а после продолжил путь, вновь затихнув, чтобы в этот раз не сбиться. Продолжил считать он лишь к самому концу. — Девятьсот девяносто семь, девятьсот девяносто восемь, девятьсот девяносто девять!

Се Лянь запрыгнул на последнюю ступень, счастливо улыбаясь, следом за ним поднялся Хуа Чэн. Оба порядком устали, но выглядели счастливыми, ведь тот вид, что им открылся, определённо того стоил. Ребята прошли вперёд, где уже стояла большая группа людей, тоже поднявшихся сюда, чтобы наблюдать этот дивный закат; солнце прощальным жестом касалось их макушек, а ветер трепал по волосам. Хуа Чэн со спины обнял возлюбленного и положил подбородок ему на макушку — как бы ему хотелось простоять здесь до скончания веков…

Солнце медленно-медленно катилось к горизонту, Врата из небесных постепенно превращались в адские, небо кровоточило красными с синевой облаками, а Хуа Чэн и Се Лянь так и продолжали стоять и уютно молчать. Ветер из ласкового стал пронзительным, но в объятиях так тепло, что это совсем не чувствуется. Каждый думает о своём, но в то же время несомненно об общем. О нежных чувствах, о бесконечном счастье, о щемящей преданности, о бессмертной любви, связавшей сердца прочной красной нитью. Хуа Чэн целует макушку возлюбленного, тот поднимает голову и тепло улыбается. Они понимают друг друга без слов.

Когда небо полностью утратило краски, стало ясно, что стоять здесь дальше ни к чему, поэтому медленно, вместе с последними такими же безнадёжными романтиками молодые люди спускаются вниз и на последнем автобусе уезжают к отелю. Небо здесь, в горах, не загрязнено светом, на нём сияют тысячи звёзд, даже видны бледные переливы Млечного Пути.

— Сань Лан, это лучший день в моей жизни, знаешь, — Се Лянь сидел на балкончике их домика-куба и болтал ногами, на его плечах лежал тёплый серый плед. С трогательной улыбкой молодой человек любовался небом, чувствуя, что ещё немного — и он просто не сдержит эмоций, которые подобно бурной реке готовы были пробить сдерживающую их плотину.

— Я рад разделить его с тобой, — Хуа Чэн чувствует то же самое. Он тоже прежде не был так счастлив, не был ни влюблён, ни нужен, ни важен. А теперь всё и сразу, и он не уверен, как правильно реагировать, какие эмоции себе позволить. Но с Се Лянем не нужно ни держать лицо, ни сдерживать свои эмоции и желания, поэтому младший позволяет себе отпустить поводья и просто расслабиться. Он ложится головой на колени Се Ляня и закрывает глаза, словно ослеплённый светом бесчисленных звёзд, отражённых в лучистых глазах любимого.

— Устал? — рука Се Ляня, приятно тёплая, выныривает из-под пледа и зарывается во тьму волос Хуа Чэна, мягко треплет и остаётся там, чтобы поглаживать одним пальцем гладкие пряди.

— Нет, просто хочется полежать с гэгэ. Но нам и правда стоит пойти спать: вставать очень рано, — идти в комнату не хочется. Здесь прохладно, стрекочут жучки и тихо пищат комары, но такое небо над головой и такая приятная компания…

— Ты прав. Погоду обещают хорошую, ещё налюбуемся звёздами, — решение далось Се Ляню немалым трудом, но всё-таки… потолок у их домика тоже прозрачный, а полежать рядом можно и на кровати. Без комаров и бесконечного стрекота.

На этом и порешали. Уже в кровати Хуа Чэн сделал все стены непрозрачными, оставив лишь открытое небо над головой. Будильник давно заведён, причём на всех возможных устройствах. Завтра важный день и его нельзя проспать.

— Спокойной ночи, Сань Лан.

— Спокойной ночи, гэгэ.

***</p>

Утро вышло размеренным и спокойным. Се Лянь то и дело сладко зевал, но подавлял зевоту улыбкой; Хуа Чэн быстро справился со своим утренним недомоганием и теперь с аппетитом уплетал завтрак, любуясь утренним пейзажем. Солнце ещё не встало, но небо посветлело, окрасилось бледно-голубым, звёздочки постепенно погасли, чтобы ночью вновь показаться на небосводе и порадовать своим ликом всех романтиков, ищущих в звёздах ответы, покой или что-то своё, иное.

— Я готов, — Се Лянь поднялся с кровати, одет он был легко: в свободную белую футболку и короткие джинсовые шорты, совсем не прикрывающие ноги. Выглядел настолько хорошо, что Хуа Чэн ненадолго словно завис, а когда молчание затянулось, Се Лянь немного смутился. — Сань Лан? Что-то не так?

— Гэгэ, ты выглядишь волшебно, — выдохнув, Хуа Чэн наконец отвёл взгляд; сам он оделся иначе: чёрная компрессионная одежда на всё тело, сверху алая футболка, а на бёдрах длинные свободные шорты. — Ты уверен, что не замёрзнешь?

— Уверен, но у меня с собой если что есть кофта и брюки, — молодой человек хлопнул ладонью по рюкзаку за плечами. Кроме перечисленных вещей там лежала еда и пара бутылок воды; за плечами Хуа Чэна расположился такой же рюкзак.

— Хорошо, гэгэ. Можем уже выдвигаться. Такси подъедет с минуты на минуту, — Хуа Чэн подкинул ключ-карту в воздух, после перехватил её поудобнее. — Совсем скоро увидим то, ради чего сюда и приехали.

«Совсем скоро», пожалуй, было сказано слишком громко. Такси доставило молодых людей до контрольно-пропускного пункта, где нужно было купить билет, пройти через рамки и начать восхождение по бесконечно длинной лестнице.

— Гэгэ, — в тоне Хуа Чэна слышится это желание повеселиться, которое ни с чем никогда не спутаешь. — Смотри, вон там справа край забора — может, попробуем пройти через стройку рядом?

— Сань Лан не хочет покупать билетик? — дразняще спросил Се Лянь; впрочем, к Хуа Чэну вернулся и в сторону стройки поглядел. Выглядело весьма… интересно. — Хорошо, давай попробуем.

— Чудно, — Хуа Чэн, держа Се Ляня за руку, повёл его через стройку; здесь в такое время суток не было рабочих, все они спали в специально отведенных для этого зонах, поэтому заметить вторжение не могли. А если бы и заметили, ничего делать бы не стали, потому что случаются такие вторжения нередко. Пробираться пришлось через густые заросли кустарников и деревьев; вьюн паутиной свисал с деревьев, словно пытаясь поймать в свои сети парочку студентов, но те легко лавировали меж ветвей и лиан, и в конце концов выбрались на широкую асфальтированную дорожку, которая вела к каменной лестнице.

— И правда, получилось, — улыбнулся Се Лянь; он вытащил из растрепавшихся волос Хуа Чэна пару веточек, а тот вытащил из волос Се Ляня листочки. — Идём?

— Идём, — согласился младший; он вынул из безнадёжно испорченного пучка волос длинную заколку и, вновь закрутив волосы, закрепил их.

Подъём в горы был довольно интересным, хоть и сложным. Сам по себе он представлял собой бесконечно длинные лестницы, прерываемые обзорными площадками. На этих площадках можно купить еду, полюбоваться видами, сделать фотографии. Из развлечений здесь часто предоставляли что-то традиционное вроде стрельбы из лука или арбалета. На парочке первых станций Се Лянь развлекал себя этим, но во многом ради того, чтобы понаблюдать за самочувствием Хуа Чэна. Он не выглядит плохо: кофеин и правда отлично помог справиться с тем, что сознание постоянно ускользает при минимальных нагрузках, теперь младший резво поднимался по ступенькам — так, словно и нет никакой скрытой угрозы, которая так старательно отравляла ему жизнь последние месяцы.

На одной из смотровых площадок, когда удалось подняться достаточно высоко, молодые люди остановились. Они сделали множество снимков и самые забавные отправили в беседу. Связь здесь, хоть и работала с перебоями, но по крайней мере точно была, а поэтому отправить сообщение в чат получилось без труда.

Клуб фанатов Ши Цинсюаня</p>

Сяньлэ 10:15

*5 фотографий*

Смотрите, мы поднимаемся!

Уже больше половины прошли</p>