Четверг (2/2)

— Можно через багажник.

***</p>

Воздушные замки глуповатых, невозможных и иногда поразительно здравых идей Чарли любила выстраивать с ранних лет и на этом всё обрывалось, она не произносила их в слух, не записывала в тетрадки и бережно, но стыдливо хранила под сердцем, потому что по-обыкновению напарывалась на скептицизм во взглядах друзей и братьев и смелое «а что если» заменялось мнительным «ну, может». Билли ответил ей схожим и привычным скепсисом, отчётливо читающимся в синей радужке, но поднялся со ступеней, направившись к гаражу за ломом, Чарли ничего не оставалось, как бросить рюкзак с термосом и хвостиком последовать тоже в гараж, из которого Билли уже выходил, сжимая ржавую железку в руках.

Сигнализация вопит, пищит и вопрошает о помощи, надевая на Чарли и Билли невидимые маски грабителей-угонщиков. Чарли закрывает уши, а Билли промахивается и оставляет на память две серебряные царапины на багажнике машины.

— Ты не отключил эту шутку?! — Чарли машет рукой, забыв название и изображая пальцами нажатие на кнопку, а Билли пинками вымещает рассерженность на заднем колесе.

— Как я ее отключу, если мои ключи там?! — Билли огрызается и слишком уж агрессивно размахивает ломом, заменяя им учительскую указку.

— Не ори на меня!

— Ты первая орать начала, — на последних словах Билли затихает вместе с сигнализацией, — как она вообще могла сработать, если никто ее не включал?

— Не смотри на меня так, твоя машина.

И Билли слушается, правда стараясь не смотреть, насильно погружая себя в мысли о замках, двигателях, капотах и инструментах, пока Чарли обходит машину и становится Билли по правую руку, прижимается и через плечо заглядывает, тянется рукой до кончика лома и сдвигает его на миллиметр в сторону. А Билли замирает и выжидает, не отталкивает, медленно поворачивая голову, не торопясь, поднимает взгляд с тонких пальцев и встречается с затягивающей теплотой карих глаз. Чарли прячет руки в карманы и шагает назад, избавляя их с Билли лица от внезапной неловкости столкновения.

— А почему было не взять отвертку? — вопрос всплывает в ту же секунду, как Билли терпит ещё одно поражение с ломом и швыряет его на землю под ноги Чарли, она едва успевает отскочить и предотвратить возможность переломов, а Билли возвращается в гараж за отверткой.

— Если ты оскорбился из-за лома, — нагнувшись, Чарли пролезает через приоткрытую дверь гаража с ломом в руках и аккуратно вешает его на крючок, — то это твои личные проблемы. Я думала, ты умеешь вскрывать машины.

Билли прекращает копошиться в выдвижных ящиках мастерской отца и задвигает их обратно, достав нужную отвертку.

— Я умею, — он врёт, но Чарли ему верит, хотя нелепость движений и неуверенность в действиях выдают с потрохами и стирают остатки напускной уверенности, — просто давно не практиковался.

Получается у них с третьего раза, поочерёдно, в разных позициях, с руганью и покрасневшими от давления пальцами, но получается открыть крышку багажника. Та отскакивает, пружинит, и Билли фиксирует ее, сгребая в кучу явившийся перед глазами бардак, состоящий из пустых картонных стаканчиков, пакетов из-под чипсов и нераскрытой коробки с остатками вещей после переезда.

— Это лопата? Кого закапывал? — Чарли наклоняется и брезгливо, двумя пальчиками помогает откинуть мусор в сторону, расчищая себе путь, — А сиденья точно откидываются? — она сводит брови к переносице, тянется вглубь багажника и стучит по стенке.

— Да, Чарли, точно, и нет, ты не застрянешь.

Она разматывает шарф и накидывает Билли на шею, расстёгивает куртку и Билли сам забирает ее, на что Чарли кивает, но всё ее внимание направлено на багажник. В этот раз монетку не кидали, решили после сравнения комплекции тел, что Чарли объективно была худее и, по идее, должна в лёгкую пролезть через расстояние между откинутыми спинками кресел и стенками багажника, но сомнения кружили в воздухе вместе с опавшей листвой, танцующей в порывах ветра.

— Разуваться не буду, — Чарли на четвереньках заползает в багажник, а Билли наклоняется, чтобы проконтролировать её, но чертов шарф мешается — сползает, покалывая ворсинками тонкую кожу на шее, раздражает и колышется от лёгких дуновений, но Билли его не стягивает, а наоборот, обматывает вокруг шеи и напряжение в мышцах, принесённое холодной погодой, испаряется под воздействием, хоть и колючего, но тепла. А Чарли опускает спинки кресел, залезая внутрь машины и кубарём сваливаясь на пол.

— Я в порядке! Спасибо за заботу, — поднимается, поправив взлохмаченные волосы, и через минуту оказывается у передних сидений, плюхаясь на водительское место.

Билли нетерпеливо стучит в окошко и указывает пальцами куда-то вниз, но Чарли не удостаивает его своим вниманием, открывает бардачок и начинает ковыряться в нем, пока что-то не достаёт и медленно опускает стекло, локтем облокачиваясь на дверцу.

— Эй, детка, часто здесь бываешь? — она намерено понижает голос, на ней старые солнцезащитные очки Билли, она приспускает их и игриво приподнимает брови.

— Не смешно, — но серьёзность тона не в силах укрыть рвущийся смех от глупой и совсем непохожей пародии, и Билли откашливается, сбрасывая всё на позабытую простуду, возвращая грозность во взгляд, пусть и фальшивую, — открой.

— Хочешь прокатиться на этом монстре? Понимаю, — Чарли хлопает по рулю и случайно сигналит, спугивая птиц со скворечника и пугая себя.

— Да, хочу, но за рулём. У тебя даже прав нет, открой дверь и отдай ключи.

— Сексист, — презрительно бросает Чарли и, зажав кнопку, поднимает стекло обратно, прищемив Билли пальцы, тот шипит на выдохе, втягивает через сжатые зубы воздух и пытается стряхнуть с руки резкую боль, а у Чарли от испугала глаза округляются, — прости! Я не хотела! — она не скрывает обеспокоенности, но через мгновение язвительная улыбка рисуется на ее лице, — А может и хотела, — она сводит вновь всё к шутке и, честно, порой Билли наизнанку выворачивает от этой её дурной манеры.

Слышится щелчок замка и Чарли перемещается на пассажирское сидение, уступая водительское Билли. Честно признаться, он успел соскучиться.

— Куда поедем?

Билли игнорирует вопрос, забирается внутрь, кидая куртку Чарли ей на колени, усаживаясь поудобнее, подгоняя кресло вновь под себя. Поворачивает ключ зажигания до щелчка, откидываясь назад, прикрывая глаза, отдаваясь утробному рычанию двигателя, исходящим от него мерным вибрациям, продирающимся под кожу, приникающим в вены, смешивающимся с кровью, учащающим сердцебиение. Пальцы до натянутой в костяшках кожи сжимают руль, в нос ударяет привычный, резковатый запах, и на выдохе вырывается удовлетворённый стон.

— Господи, смотри не кончи, — осуждающе бросает Чарли и Билли открывает глаза, поворачивая голову в ее сторону.

— Не завидуй.

— Чему завидовать? Твоей странно-эротической связи с автомобилем? Спасибо, обойдусь.

Она всё ещё в его очках, и Билли хватается за душку, возвращая их себе, несмотря на возмущения Чарли, и убирает обратно в бардачок.

— А мне ведь шло, я же не забираю у тебя свою резинку, хотя могла бы, — она указывает на его волосы и Билли осознаёт, что большую часть дня проходил с убранными в низкий пучок волосами, перевязанными розовой резинкой с какими-то свисающими бусинками. Но резко стянуть ее без выдирания прядей не получается — те самые блятские бусинки запутались в его кудрях, вцепившись мёртвой хваткой, а терпение выгорает быстро.

— Может поможешь?

Чарли вздыхает как-то слишком обреченно и подвигается ближе, чуть приподнявшись.

— Как относишься к смене имиджа? — она перебирает его волосы пальчиками, распутывая узлы, бережно удерживая голову Билли от лишних движений и случайных ударов, а сам Билли снова прикрывает глаза, морщась от тянущей боли и отвлекая себя воспоминанием двенадцатилетней давности, когда после детского сада его забрали вместе с жвачкой в волосах, и они с мамой проторчали добрую половину вечера на кухне, вооружившись расчёской и кубиками льда, пытаясь избежать использования машинки для стрижки собак, но не избежали, от тогда уже длинных волос остался короткий ёжик. Билли помнит обиду и горечь слёз также отчётливо, как помнит прикосновения мамы, осторожные и заботливые, а в глазах её Билли находил утешение, прощаясь с кудряшками. В этот раз он попрощался с сережкой, которая зацепилась за рукав свитера Чарли и сорвалась, стоило той резко сдернуть резинку с его волос. Хлипкое украшение развалилось на части и рассыпалось под ногами, а из ниток Чарли выпутала тонкую проволоку застежки, кладя ее Билли на протянутую ладонь.

— Надеюсь, она недорогая была, а то мне придётся разбивать мою свинку.

— Забей, — Билли отмахивается, перебрасывая застежку через плечо на задние сидения, взглянув на себя в зеркало заднего вида — без такой незначительной детали в образе узнавать себя трудно, но придётся смириться до покупки новой. Нежно потирает мочку уха, разгоняя кровь, стараясь избавиться от фантомной боли, и ловит в отражении поникший взгляд Чарли, от внезапно свалившейся вины.

В своих периодических, но нескончаемых попытках изучения, что из себя представляет Алвин, Билли удалось выяснить и зазубрить о ней одно, в чем точно пропадают все сомнения, — это гнетущее, жгучее чувство вины, оставляющее на ее теле и в сердце незаживающие ожоги. Воспитанный строгостью и жестокостью в полном отсутствие безопасности Билли научился считывать и понимать на лету эмоции чужих людей, их чувства и настроения, с Чарли было не всё так просто — прикрываемая клоунской маской и радушной улыбкой, она строила вокруг себя стену, отбивая любую попытку проникнуть под ее кожу, но то омерзительное щемящие чувство где-то за солнечным сплетением, не понаслышке знакомое, находит отражение в темноте карих глаз Чарли каждый чертов раз, стоит ей оступиться, напортачить или нечаянно обидеть кого-то, и сейчас оно вновь плещется в ее зрачках, но Билли лишь подмигивает в ответ и улыбается, снимая машину с ручника и наблюдая уголком глаза, как Чарли позволяет себе расслабиться, и сам выдыхает с облегчением, ведь волосы больше не стянуты тугой резинкой и тупая боль в голове сходит на нет.