Сверкает, как никогда (1/1)

Аид водружает свою корону на пьедестал и вздыхает. Он проводит рукой по волосам и изумляется тому, как приятно освободиться от этой сокрушающей ответственности. Его королевские обязанности исполнены, и у него оказывается немного времени, чтобы убить, так сказать. Предательские ноги идут к окраине внутреннего дворика до того, как он успевает осознать, куда они его привели. К ней.Минул месяц с тех пор, как Аид забрал её с поверхности. Целый месяц с самой очаровательной женщиной в его жизни. Она здесь совсем немного времени, однако он уже знает её достаточно хорошо, чтобы без труда отыскать.Персефона свернулась у основания его гранатового дерева, на коленях у неё лежит увесистый кожаный фолиант. Её губы беззвучно шевелятся, когда она просматривает страницы, брови нахмурены так, что сердце Аида подпрыгивает в груди. Ему хорошо знакомо это выражение — каким становится её лицо, когда история, которую она читает, принимает мрачный оборот. Однажды она объяснила ему, что её беспокоит не мрачность, а счастье героев.— Как можно рассказывать историю о двух людях, преодолевающих трудные препятствия, влюблённых и нашедших друг друга, только для того, чтобы судьба жестоко оторвала их друг от друга?Он пожал плечами, не зная, что ответить.

— Я тоже люблю счастливые концы, — сказал он. На лице её было смущение, но выглядела она бесподобно.Подземный мир изменил Персефону — несомненно — хотя и не так, как ожидал Аид. Это место высасывает жизненные силы из своих обитателей: демонов, теней и богов. У Аида всегда были светлая кожа и тёмные волосы, которые ещё больше оттеняли его бледность. Но под глазами Персефоны нет ни синяков, ни восковой бледности. На самом деле, как раз наоборот.Сейчас она выглядит счастливее, чем когда только приехала в его королевство. Легче. Она отказалась от белых платьев с драпировками, которые Деметра заставляла её носить, отдавая предпочтение насыщенным, тёмным цветам. Прямо сейчас Персефона одета в платье цвета тёмно-красного пролитого вина и гранатовых зёрен. Этот цвет выделяется на фоне её веснушчатой кожи, и даже после времени, проведённом в Подземном мире, блеск бессмертия обволакивает её как звёздная пыль.Прядь волос падает ей на лицо. Руки Аида чешутся, чтобы заправить её за ухо, но Персефона недовольно фыркает и сдувает прядь с лица. Это так мило, что Аид едва сдерживает смешок.Он не готов прервать этот момент. Он хочет пожить в нём ещё немного.Персефона полностью поглощена книгой и не замечает, что он стоит рядом. Слышны только звуки тихих вздохов, срывающихся с её губ, и шелеста переворачиваемых страниц. Здесь, в самом сердце его дворца, она похожа на ангела.Аид знает, что он ест её глазами. Но ему всё равно.Персефона поднимает глаза и видит его: её щеки краснеют, когда она понимает, что он молча наблюдал за ней.— Я тебя не видела, — бормочет она, прижимая книгу к груди и вставая на ноги.— Ничего страшного, — успокаивает её Аид с нежной улыбкой. — Ты выглядела такой умиротворённой. Я не хотел тебе мешать.Она одаривает его ослепительной и яркой улыбкой.

— Ну, тогда ладно. — Она опускает голову, и они погружаются в приятное молчание. Теперь такого стало больше. Мимолётные моменты между ними, когда не нужны никакие слова. Они могут просто наслаждаться обществом друг друга. У Аида никогда не было ничего подобного. Ему это нравится. К сожалению, он пришёл сюда не только для того, чтобы почтить гостью вниманием (хотя он бы соврал, если бы притворился, что это не было частью плана).— Как у тебя дела? Надеюсь, что всё было по твоему вкусу.— Всё прекрасно. Покои роскошные, одежда замечательная — никогда не думала, что может быть такой выбор! Твой персонал очень мил и терпелив со мной, а твоя библиотека... — Она замолкает, не в силах вымолвить ни слова. Аид старается не смотреть на её губу, которую она жуёт зубами. Пытается не поддаваться чарам, пока она переминается с ноги на ногу словно танцовщица, ожидающая вдохновения. — У тебя так много книг, — наконец говорит она. — Я и не знала раньше, что ты такой учёный.Теперь настала очередь Аида покраснеть и отвернуться.— Я никогда не был хорош в разговорах. Книги, поэзия, пьесы — всё это для меня способ ненадолго вырваться из Подземного мира и побыть в мире человеческом. — Он говорит это небрежно, как будто не плакал, будучи юным богом, над своим одиночеством и разлукой со сверстниками.— А ты что-нибудь пишешь? Поэзию.— Немного.Персефона лукаво улыбается: — Ну, Аид. Ты настоящий романтик! — Он чувствует, как кончики его ушей горят от её слов. Смех Персефоны подобен прохладному ручью в лесу — лёгкий и журчащий. — Не волнуйся. Я сохраню твою тайну.Так легко смеяться вместе с ней. Легче всего на свете. Он удивляется этому, ему интересно, будет ли это так же, если она ответит на его чувства. Они прямо не... обсудили, что встречаются, а Аид боялся спрашивать. Он оставался в подвешенном состоянии, слишком боясь отказа... или согласия, и всё, что за этим следовало бы. Но нет. Никто не может к нему испытывать что-то такое. Он создан для того, чтобы его боялись, чтобы он был бессердечным монстром, каковым и считают его братья и сёстры. Любви и близости нет в раскладе для короля мёртвых.— Ну что ж, — говорит он, насмеявшись. — Я тут обнаружил, что у меня сегодня выходной. Чем хочешь заняться? — Глаза Персефоны немного расширяются, затем выражение её лица проясняется.— Мы исследовали весь твой дворец, — задумчиво произносит она. — Но я ещё не видела остальную часть твоего королевства. Я хотела бы взглянуть на него, если это не слишком тебя затруднит.Страх охватывает Аида, леденя его кровь. Он надеялся, что дворца будет достаточно, чтобы удовлетворить её безграничное любопытство, но Персефона всегда жаждет приключений, большего. Он должен был знать, что лучше не удерживать её, как птицу.— Ты уверена? Подземный мир не самое приятное место, — предупреждает он. — Не просто так все Олимпийцы боятся и избегают моего королевства.— Хорошо, что я не Олимпийка, да? — Шутит она.— Я не уверен, что это удачная идея... — Начинает Аид, но слова застывают у него на губах, когда рука Персефоны опускается на его запястье — легчайшее касание, и всё же оно пригвоздило его, как будто она была из камня.— Я не боюсь, Аид. Ни Подземного мира, ни смерти, ни тебя. Я знаю, что ты не допустишь, чтобы со мной что-нибудь случилось. И будет безопаснее, если экскурсию для меня проведёшь ты, а не, скажем, Хакс.Звук имени демона из уст Персефоны прокручивается в животе Аида, как лезвие ножа. Он видел, как тот смотрит на Персефону.— Если ты так уверена, — уступает Аид. Персефона поднимается на цыпочки и целует его в щёку.— Уверена. — Аида будто оглушили, он позволяет ей взять себя под руку и уводит Персефону из дворца к Подземному миру.Сначала он ведёт её через луга Асфоделя. Как только Персефона ступает на поле, тусклая серовато-зелёная трава, распускается цветами. Аид многое узнал о природе с тех пор, как Персефона сюда переехала, и с удивлением обнаружил, что узнаёт эти маленькие цветы. Из оранжевой сердцевинки отходят шесть белых лепестков. Нарциссы. Цветы возрождения и счастья. Он смотрит с изумлением, как она убегает на луг, а за ней тянется дорожка из красивых цветов. Чем он заслужил такое зрелище? Богиня природы в Подземном мире — могущественная штука, и вскоре весь Асфодель покрывается прекрасными цветами.Тени тянутся к ней так же сильно, как и он. Они — то, что осталось от человеческих душ, ставшие серыми и бесплотными, утратившие свои смертные тела, но всё ещё узнаваемые. Персефона стоит среди них — когда они говорят с ней, то их тонкие, как бумага, голоса напоминают шелест листьев. Аид не слышит, что она отвечает и не знает, о чём идёт речь, но тени, кажется, оценили ответ, их лица заостряются в подобии жизни взамен унылых выражений умерших и ушедших.Аид делает шаг, чтобы присоединиться к ней, и духи разбегаются с его пути, как кролики. Дойдя до Персефоны, он хочет спросить её, что она им там рассказала, но знает, что это её личная история. Он не обязан об этом знать, если только она сама не захочет ему рассказать.— Я думала, что Асфодель — печальное место.— Оно и есть печальное. Эти тени заперты здесь: бродят и не могут воссоединиться со своими близкими. — По телу Персефоны пробегает дрожь. Аид берет её за руку и уводит прочь от бледных лиц.Элизиум и Острова Блаженных — это совсем другая история. Там, где Асфодель был серым и унылым, Элизиум — яркий и живой. Он построен по образцу миниатюрного города: между зданиями тянутся вереницы фонарей, и сквозь пение и смех слышны звуки весёлой музыки.Персефона сияет, и Аид ведёт её по ночному рынку, где всё, конечно, бесплатно. Какой смысл, если однажды отдаёшь Харону свою плату? Она восхищается яркими ожерельями, украшенными рубинами и сапфирами. Она очарована пьесой, разыгрываемой на главной площади, — с широко раскрытыми и блестящими глазами она впитывает благословенный остров.Но Персефона — девушка, привыкшая к тишине сельской местности, и она вкладывает свою маленькую ручку в его.— Пойдём, — шепчет она. Аид соглашается, и они покидают благословенный остров и продолжают путь по Подземному миру.Он знает, куда они должны идти дальше. Холодный ужас сжимает его сердце ледяными когтями. У него перехватывает дыхание, и на один ужасный миг ему кажется, что он задыхается. И вот он вдох — запинающийся и короткий, но возвращающий на землю.Персефона слышит это и заглядывает ему в лицо беспокойным взглядом.— Ты в порядке, Аид? Выглядишь бледным.?Конечно, бледным?, — хочет сказать он. ?Я бог смерти, и мне страшно?.Она поднимает руки и обхватывает его щёки, останавливая их на дороге холма. Холма, который скрывает его величайший стыд. Его глубочайшее сожаление. Её взгляд приковал Аида к месту — приковал, как бабочку, — и в этот момент он чувствует себя хрупкой вещью. Персефона сильная и уверенная. Твёрдая, как дуб.— Эй, — бормочет она. — Всё нормально. Я здесь.— В том-то и проблема, — слабым голосом говорит он. — Ты здесь. — Она отпрянула назад. Аид прикусывает язык, огревая себя кнутом ненависти к себе. — Стой, это не… я не... — Когда нужные слова наконец приходят, то его голос спокойный и ровный. — Я боюсь.Слава звёздам, есть реакция. Персефона замирает и не отступает, склоняет голову набок.

— О чём ты?— Туда, куда мы идём, куда я тебя веду. Это не очень приятное место. Это худшая часть Подземного мира. Я боюсь брать тебя туда, потому что это означает, что ты увидишь. Ты увидишь, что я сделал, и поймёшь, почему они все считают меня монстром.— Ты не монстр!— Не согласен.— Но это неправда. — Она делает шаг к нему, потом ещё один. Пока они не оказываются носом к носу, и он уже может посчитать каждую веснушку на её щеках. — Аид, ты не монстр. Не для меня. Мы направляемся в Тартар, ведь так?Он вздрагивает от этого названия, хриплое ?да? срывается с его губ. Вот где он застрял в своих кошмарах. Падая в тёмную яму, размахивая руками в поисках опоры и не находя её. Он знает, что там внизу. Титаны. Всё ещё в ярости, что их свергли боги. Скованные железными цепями и магией. Кричащие. Его собственный отец взывает к мести и проклинает имя своего первенца.Тепло наполняет Аида, пробуждая его от кошмара. Персефона приподнялась на цыпочках и невинно поцеловала его в щёку. Это как летнее солнце и медовое вино. Он чувствует восторг. Она немного отстраняется и улыбается.— Вернись ко мне, Аид. Что бы там ни было, оно больше не навредит тебе.— Оно может! — Кричит он, потом снижает голос до шёпота. — И делает. Я редко сплю, но когда сплю, то слышу только их крики и глумление. — Это сделал ты. Убийца. Монстр. Выпусти нас! Впусти нас. Мой мальчик, я могу дать тебе всё, что пожелаешь…— Аид, — мягко шепчет Персефона, и неожиданно он не может смотреть ей в глаза — такие большие и серьёзные — поэтому зарывается лицом ей в плечо. Она кладёт руку ему на затылок, и Аид чуть не всхлипывает от её прикосновения. Он не привык к мягким, нежным вещам. — Аид, ты ни в чём не виноват. Ты сделал то, что должен был сделать, чтобы все мы могли жить мирной жизнью. Ты не монстр. Ты тот, кто защищает нас от настоящих монстров.Они стоят в таком положении некоторое время: Аид держится за Персефону, а она водит пальцами по его волосам, успокаивая его каждым своим прикосновением. Когда он, наконец, смог поднять голову и снова встретиться с ней взглядом, его глаза были наполнены непролитыми слезами.— Спасибо.— За что же? Я ничего не сделала.— Сделала, — утверждает Аид. — Ты очень добра. — Что-то твёрдое мелькает в её глазах, затем они снова становятся привычно мягкими.— Ты заслуживаешь доброты.— И ты тоже, — говорит он, поднимая руку, и гладит её по щеке. Персефона склоняется к его прикосновению, её глаза закрываются с довольной улыбкой. Когда она снова их открывает, сердце Аида чуть-чуть подпрыгивает в груди. Звёзды, она прекрасна.Внизу, в яме, Кронос кричит от отчаяния. Он был так близок к тому, чтобы затянуть сына к себе, в темноту. Девушка, которая сияет, как солнечный свет, вырывает Аида, она удивительно крепко держит его, когда тянет лорда Подземного мира прочь от окраины Тартара и того голоса.— Давай, — говорит она, вплетая свои пальцы в его. — Идём домой.????