Жди меня — я иду (1/1)

Аид срывается с места в минуту пробуждения. Он не останавливается, даже чтобы одеться — просто призывает тени, чтобы они соткали одеяния вокруг него, пока он несётся через свой дворец на максимальной скорости. Он никогда в жизни не бегал так быстро, и всё равно ему кажется, что он мучительно медлит. Так он никогда не доберётся до Персефоны вовремя. Аид знает, что он должен сделать: он только надеется, что у него хватит сил. Его сердце стучит в груди, как барабан, и он не в силах удержаться от ответа на его зов.Он чуть не опрокидывает Хакса и Фазму в зале, прорываясь сквозь них и выражая недовольство ворчанием из-за устроенной задержки.— Эй! — Кричит Хакс, когда его швыряют в ближайшую стену. Аид не отвечает. На это нет времени. Он должен добраться до неё.Аид распахивает двери конюшни, всполошив внутри величественных чёрных созданий. Четыре чёрных жеребца встают на дыбы, ржут, кричат словно от испуга. Их алые глаза сверкают, но Аид растил этих лошадей c жеребят. Они доверяют ему, а он доверяет им.Он проходит между ними, успокаивая каждого коня по очереди, прежде чем надеть сбрую на их головы. Его колесница черна как ночь и украшена зловещими сценами из войны титанов. Она должна вселять страх в сердца его врагов, но сейчас Аду нужно только то, что могло бы вывести его на поверхность как можно быстрее.Щелчок кнута понукает лошадей. Двери конюшни с грохотом распахиваются, и толпа собравшихся демонов и теней с воплями разбегается в стороны. Аид не обращает на них внимания. У него есть проблемы поважнее.Копыта жеребцов стучат по земле в залихватском ритме, пересекая Подземный мир всего за несколько минут. Аид не может определить, слышит ли стук его сердца или лошадей, но в любом из случаев это не имеет значения. Когда земля под их ногами начинает идти под уклоном, Аид чувствует, как его пронзает острая боль. Он знает, даже не видя, что эта боль не его. Она принадлежит Персефоне. Мысль о том, что она испытывает боль, укрепляет его решимость. Аид скрипит зубами и подгоняет лошадей, которые галопом несутся навстречу солнечному свету.— Держись, милая, — умоляет её Аид. — Я уже иду.Солнце ослепляет, обжигает его, когда колесница вырывается из земли. Аид ругается и прикрывает глаза, но не замедляет ход. На этот раз он не удосужился выбрать маршрут заранее — он просто рванул вверх и сдвинул землю со свой дороги. В конце концов, он был внуком Геи.Поле такое же идиллическое и золотое, как и луг из его снов. Вдалеке он видит что-то странное. Он не сразу понимает, что это домик. Всё сооружение окутано массивными колючими лианами, обвивающими здание, как кольца большой змеи. Дом находится в массивном круге увядающей зелени. Аид мгновенно это понимает — даже отсюда он чувствует запах смерти — и содрогается от силы Деметры. Есть причина, по которой он её боится. Многие забывают, что владычица урожая косит не только зерно. И они называют богом смерти его.Белая вспышка на горизонте привлекает его внимание. Аид поворачивается к ней, и тихий вздох срывается с его губ, когда до него доходит. Частично лианы разорваны и выглядывают наружу, как будто их резали большим мечом. Что-то прорывается сквозь лианы, острые шипы царапают кожу. Персефона бежит к нему, её кожа сияет в утреннем свете. Солнце обволакивает её плечи. Золотистый ихор пачкает её кожу, и Аид трясётся от ярости — кто-то заставил Персефону истекать кровью. Он не может оставить это безнаказанным.Сойдя с колесницы, Аид бросается к ней. Что-то внутри него скручивается при виде неё. Он никогда не видел её в таком бешенстве. А потом она прыгает в его объятия с душераздирающим криком, её руки обвиваются вокруг его шеи, а его руки обнимают её за талию. Персефона утыкается лицом ему в шею, и Аид чувствует, как её слезы увлажняют его одежду.— Ш-ш-ш, — успокаивает он, проводя рукой по её спине, как он надеется, успокаивающим жестом. Её тело сотрясается от рыданий, и ему самому хочется плакать. — Я здесь, милая. Ты со мной.Она вздрагивает, сотрясаясь от рыданий. Она такая лёгкая. Аид не может поверить, что кто-то с таким огнём и обаянием может быть таким нежным. Он осторожно ставит её на землю, но не отпускает. Её руки сжимают ткань его одежды, теперь уже мокрой от её слез.— Аид, — выдыхает она, и в том, как она произносит его имя, столько боли и тоски, что у него разрывается сердце. Аид прижимается губами к её волосам, проводя ладонью между лопатками.— Ты в безопасности, Персефона. Я никому не позволю тебя обижать.

— Я не в безопасности. Я никогда не буду в безопасности, пока остаюсь здесь. — Она поднимает голову и смотрит на него. Взгляд у неё тяжёлый. Он не может отвести глаз. Он и не хочет этого.— Что случилось?— Мать узнала. — Он отступает на шаг назад, мысли его лихорадочно бегают.— О чём?— Что я пряталась от нимф. Что встретила тебя. — Зараза. Аид проводит рукой по волосам, пытаясь придумать хоть какое-то решение. — Я никогда не видела её такой сердитой. Она хотела, чтобы я навсегда осталась Корой, но я не могу... — Голос Персефоны срывается на рыдание. Аид держит её лицо в своих ладонях.— Ты не обязана быть кем-то без своего желания, — бормочет он.— Ты не понимаешь, Аид, — она крепко зажмуривается. — Она уничтожила наш сад. Облака скрыли солнце: я никогда в жизни не видела такой свирепой бури. А потом она заставила огромные лианы оплести дом. Они заблокировали моё окно и забаррикадировали дверь. Она заперла меня в ловушке. Чтобы удержать при ней.Аид тихо ругается и снова притягивает её к себе. Она прижимается к нему, уткнувшись макушкой ему в подбородок, словно так и должно быть.— Я так боялась, — её шёпот почти полностью пропал в его одежде, но Аид слышит её. Он всегда её слышит.— Тебе нечего бояться. Я здесь. Я не оставлю тебя, обещаю. Ты не одинока, Персефона. — Она отстраняется, её глаза блестят от слез.— И ты не одинок, — говорит она ему.У Аида нет сомнений, что он сделает для этой девушки всё, что угодно. Его любовь —страшная вещь, настолько сильная и неконтролируемая, что он сам боится её. Но для Персефоны всё возможно. Золотистый ихор пятнает его одежду. Теперь он видит раны — болезненные порезы, рассыпающиеся по её рукам, лицу, ногам. Её платье изорвано в клочья.— Кто-то тебя ранил. — Персефона смотрит вниз на себя и неуверенно смеётся.— Нет. Я прорезалась сквозь лианы и вылезла из окна. Точно не знаю, как мне это удалось. Я даже не знала, что у меня есть такая сила. Они росли по всему нашему саду — по крайней мере, там, где он был раньше. Я не чувствовала боли. И всё ещё не чувствую.Что-то звериное рычит в Аиде. Его девочка поранилась, просто сбегая от Деметры.— Ты не можешь туда вернуться, — она кивает и снова утыкается лицом ему в грудь. Он поднимает руку, чтобы погладить её по волосам, а в голове Аида кружатся мысли.Какие у них есть варианты? Они не могут прятаться на Олимпе: Зевс никогда этого не допустит. Аполлону видно слишком много. Они никогда не будут в безопасности там, где светит солнце. Остаётся только один вариант, но Аид не может его предложить. Нет, должен быть какой-то другой способ, который он ещё не учёл.У него их нет.— Забери меня отсюда, — умоляет его Персефона.— Куда мы можем пойти? — Спрашивает он голосом, полным боли и отчаяния. — Мы бессмертные, и у меня недостаточно сил, чтобы спрятать нас обоих от смертных глаз. Куда бы мы ни пошли, мы рискуем быть пойманными и отправленными на Олимп. Ни одно место на земле не может быть безопасным для нас.— Тогда мы не будем прятаться на земле. Мы спрячемся под ней, — Аид смеётся, но Персефона говорит со всей серьёзностью.— Последнее место, где меня будут искать, — это Подземный мир, — говорит она. — Ты контролируешь, кто входит и выходит, так что только те, кому ты доверяешь, будут знать, что я здесь. Пожалуйста, Аид. Это единственный выход.— Нет, должен быть какой-то другой способ... — Её пальцы слегка касаются его подбородка, и слова застревают у него в горле. Её прикосновение — он не осмеливается назвать его нежным, но оно мягкое и сладкое.— Их нет, и ты это прекрасно знаешь.Она права.— В Подземном мире всё по-другому, — без особого энтузиазма предупреждает он. — Там почти ничего не растёт.— Мне всё равно. Там ты, и это всё, что меня волнует. Пожалуйста, Аид. Возьми меня с собой домой. — Как он может отказать ей, когда она так на него смотрит? Её глаза широко раскрыты, и он может сосчитать каждую веснушку на её носике. Когда она делает глубокий вдох, её губы дрожат. Он хочет поцеловать её. Запечатать её рот своими губами, пока их дыхание не смешается, и она не застонет с наслаждением.Он не делает этого. Не сейчас. Он только целомудренно целует её в лоб и пытается не обращать внимания на дрожь, пробегающую по её телу от его прикосновения.— Хорошо, — выдыхает он ей в волосы. — Хорошо. — Он неохотно высвобождается из её объятий и ведёт к своей колеснице. Он поднимает её туда, восхищаясь тем, как его руки обхватывают её талию, затем поднимается сам и берёт поводья. Её руки скользят по его талии.— Спасибо, — выдыхает она. Аид резко сглатывает. Теперь пути назад больше нет.— Держись крепче, — говорит он ей. Она слушается и держит его так крепко, что он едва может дышать. Он хочет, чтобы она никогда его не отпускала.Он поднимает руку над головой и с резким щелчком взмахивает хлыстом, подталкивая лошадей. Одним движением пальцев земля перед ними расходится зияющей бездной.Аид чувствует, как изумлённо вздыхает Персефона, как она крепко сжимает его руками. А потом они ныряют вниз, в чрево земли, земля сходится обратно позади них и запечатывает Верхний мир. Только большое кольцо чистых белых маргариток остаётся на месте их перехода.????